На другом конце класса поднимает руку высокий, стройный мальчик с широкими плечами и коротко остриженными волосами.
Он не может быть тем самым Эваном Замарой.
– Уберите со столов учебники, – говорит учительница. Мне нечего убирать, и я сижу тихо, пока она раздает толстые вопросники и зеленые листы для ответов. – У вас пятьдесят минут.
Раздается шорох страниц, но я застреваю в самом начале листа, на котором требуется написать ответы.
Имя:
Имя:
Имя:
Дэниэл – вот что хочет написать моя рука.
Имя:
Имя:
Имя:
Я знаю свое настоящее имя, но я так давно не писал его.
Заставляю руку вывести одну за другой буквы: С-А-Й-Е-Р-С.
И тут я немного расслабляюсь. Все это не так уж и трудно. Беру вопросник и читаю первый вопрос.
Беовульф верит, что результаты его усилий будут определены:
(а) Силой его тела
(б) Силой его ума
(в) Верой его людей
(г) Богом и Роком
Еще один приступ паники – я не читал эту книгу. По крайней мере, я так считаю.
Успокойся. Ничего страшного не случится, если ты не дашь ответа на этот вопрос. В памяти всплывает некогда слышанное: «Если сомневаешься, выбирай В».
Я чуть было не обвожу эту букву прямо в вопроснике, но вовремя вспоминаю, что делать этого не следует.
Нахожу единицу на… как это называется? Лист с вариантами ответа?
Шуршат страницы. Почти все перешли к следующей, а я так и не продвинулся дальше первого вопроса. Опять начинаю нервничать, но напоминаю себе, что нужно просто обвести В, и перехожу к следующему вопросу.
– Что ты делаешь?
Я не сразу понимаю, что учительница обращается ко мне.
Она шагает по проходу, ее яркие рыжие брови стоят домиком над прищуренными глазами.
– Ты думаешь, это смешно?
Я ничего не понимаю.
Несколько любопытных ребят поворачивают к нам головы.
Мне десять.
Нет, мне сто.
Времени нет, возраста нет.
– Это английский за одиннадцатый класс, и я не сомневаюсь, ты знаешь, что сканер считывает только ответы, написанные простыми карандашами.
Медленно перевожу взгляд на свою руку. В ней зеленой мелок. Я даже не подумал об этом, когда доставал его из кармана. Учительница вздыхает и берет со своего стола чистый лист с вариантами ответов и карандаш. И кладет мне на парту.
– Перепиши.
Карандаш катится ко мне, острый, как оружие. Я не могу прикоснуться к нему, это запрещено. Глупость какая-то – конечно же, я могу его взять. Более того, я должен это сделать.
Кто-то с кем-то шепчется. Две девушки в соседнем ряду наблюдают за мной. Справа от меня раздается тихий щелчок. Мальчик, чье место я занял, подносит к моему лицу телефон. Опять какое-то бормотание, и теперь на меня смотрят абсолютно все, и среди прочих взглядов я различаю взгляд Другого Эвана Замары.
– Тихо, – приказывает учительница, но шепот лишь усиливается.
Мои пальцы впиваются в бедра.
Мне хочется надеть на голову шлем.
Не могу убежать, не могу драться, не могу убежать, не могу драться.
Мне нужна Пенни. Я бы со всем справился, будь она рядом.
Часы на стене тикают, и тикают, и тикают.
Громкий звонок – папа дома.
«Нет, перестань думать об этом». Просто пришло время следующего урока. Вскочив с места, устремляюсь в шумный коридор. Мимо проносятся школьники, кто-то разговаривает с друзьями, кто-то открывает и закрывает шкафчик.
Но один за другим, почти одновременно, голоса стихают, и взгляды присутствующих обращаются к телефонам.
Я испуган и ничего не понимаю, но пытаюсь прогнать эти чувства, быстро заходя за угол коридора, где у шкафчиков толпится еще больше народа. Девушка с длинными русыми волосами смотрит на экран мобильника. Она поднимает глаза и таращится на меня, как на призрака. Именно им я себя и ощущаю.
Она направляется ко мне, но резко останавливается, ее глаза оглядывают меня от волос до ботинок. Ее лицо выражает смятение, словно она решила было, что узнала меня, но теперь не уверена в этом.
– Сайе? – Голос у нее дрожит. – Ты… ты выглядишь…
Звенит звонок, и озадаченные учителя высовывают головы из классных комнат. Кто-то кричит, что приехали журналисты, и некоторые дети бросаются к окнам.
– Хочешь поговорить с ними? – Девушка вытирает глаза мизинцами. – Я буду с тобой все это время.
Не успеваю я ответить, как двое мужчин в черных галстуках разгоняют собравшуюся толпу. Один из них просит пройти с ним, и меня ведут по коридору, а девушка – Бриа – остается позади.
Шестьдесят восемь
– Это возмутительно. – Мама разгневана, но держит себя в руках. Мы сидим с ней на диване напротив стола директора школы. – Вы клялись мне, что возвращение моего сына в школу пройдет незаметно.
Директор выглядит смущенным.
– Заверяю вас, я переговорил о возвращении Сайе всего с несколькими учителями.
– Значит, кто-то из них проболтался.
Его лицо морщится.
– Прошу прощения, мэм. В настоящее время полиция выдворяет отсюда этих репортеров.
– Но этого недостаточно.
– Он не виноват, – говорю я, и они замирают от удивления. – Меня сфотографировал мальчик из моего класса. Наверное, он выложил фотографию в интернет.
– Этого не должно было произойти, – быстро произносит учитель. – Я объявлю, что всякий, кто сделает это, будет наказан. – Он поворачивается к маме. – Мы хотим уладить это недоразумение не меньше, чем вы. Оно будет иметь негативные последствия для всех…
– Все меня не интересуют.
– Мэм, если…
– Я должна быть уверена, что мой сын в безопасности! – кричит мама, повергая меня в шок. Она, насколько я помню, никогда не кричит.
Лицо директора темнеет. Он раздражен? Зол?
Он встает на ноги, и внутри у меня все сжимается, я внимательно наблюдаю за ним, пытаясь прочесть его мысли. Сильно подаюсь назад – но он всего лишь идет к кулеру в углу кабинета. Наливает воды в бумажный стакан и протягивает моей матери.
Она берет его, руки у нее дрожат.
– Миссис Уэйт… – Теперь он говорит не официальным тоном, а успокаивающе. – Может, это и незаметно, но нас тоже волнует безопасность Сайе. Он через многое прошел, и наша задача сделать его возвращение в школу настолько безопасным и безболезненным, насколько это возможно. – Он украдкой смотрит на меня, и выражение его лица… Не уверен, что понял все правильно, но на его лице читается жалость.
Теперь, когда с моей анонимностью покончено, меня не покидает чувство, будто я выставлен на всеобщее обозрение, и, кроме того, я постоянно вижу полузнакомые лица. Они открыто пялятся на меня. Мне кажется, я помню, как люди делали это – с интересом, симпатией, жалостью, – но теперь в их глазах я вижу шок, ужас и, опять-таки, жалость.
Под такие вот взгляды я вхожу в классную комнату, где будет проходить следующий урок.
– Сайе? – обращается ко мне учительница с черными волосами и бледной кожей.
– Мисс Белл?
– Мисс Уэллс, – мягко поправляет она.
Но она похожа на Белоснежку:
– Я… Я помню вас.
Подбородок у нее дрожит.
– Давай усадим тебя.
Она подводит меня к свободной парте в первом ряду, а затем начинает урок.
Я стараюсь внимательно слушать ее, но взгляды всех в классе впиваются мне в кожу, как острые ногти. Оглядываюсь и вижу, что за мной наблюдает мальчик с огненными волосами – и в лице его столько ненависти, что я вздрагиваю.
Как только звенит звонок, возвещающий об окончании последнего урока, я быстро выхожу из школы и вдыхаю глоток чистого, не спертого воздуха. Мой взгляд прикован к небу, и я верчусь вокруг своей оси, чтобы обозреть его целиком.
Сегодня мне пришлось куда труднее, чем я ожидал. Мне хочется забраться в постель и просто поспать.
– Сайе! – Та девушка, Бриа, свешивается с заднего сиденья чьей-то машины. И я слышу: «Давай сюда!», «Мы едем пить кофе!», «Запрыгивай!» – произносимое на разные, одновременно звучащие голоса.
В этот самый момент оживает телефон у меня в кармане – пришло сообщение от мамы: «Жду тебя у ворот».
Мне хочется домой, но голоса в машине снова окликают меня, и я пишу маме: «Бриа зовет меня выпить кофе».
И мама тут же отвечает:
«О, хорошо! Поезжай! Развейся!!!»
Cажусь в битком набитую машину, Бриа кладет мою руку себе на колени. Кожу ладони покалывает. Пальцы пытаются вспомнить ее пальцы.
Такое впечатление, что она тоже старается вспомнить. Она скользит пальцами по моей ладони, останавливаясь на новых отметинах и на костяшках. Бриа по-прежнему держит мою руку, когда мы входим в яркую оранжевую кафешку под названием «Джава шайн». Я никогда здесь не был, по крайней мере, мне так кажется. Мы с Пенни не заходили сюда в своих фантазиях, в этом я совершенно уверен.
Все начинают делать сложные заказы, а когда наступает моя очередь, я теряюсь.
– Я… я не знаю… Э… – В горле сухо, я облизываю губы. – Э… яблочный сок – нет, кофе.
Официантка берет кофейник, наливает кофе в чашку и протягивает мне. Кажется, я справился со своей задачей. Делаю глоток. Мне не нравится. А может, я просто забыл вкус кофе.
Добавляю в него сливки и сахар. Снова пробую. По-прежнему горько, и я добавляю ванильный порошок, еще молока, еще сахара и присоединяюсь к ребятам, сидящим за тремя яркого серебристого цвета столиками.
Они все старше меня.
Нет, не старше.
Но выглядят старше. Словно один год прибавил им лет двадцать, мальчики стали крупнее, их челюсти очерчены четче, девушки смотрятся женщинами.
– Здесь мило, правда? – сияет Бриа. – Нас достал «Старбакс» – там все какое-то искусственное.
Кивнув, пододвигаю к столу тяжелый металлический стул. Звенят колокольчики на двери – я вздрагиваю, – оборачиваюсь, и меня охватывает чувство, которое можно назвать счастьем.
Это