Интересно, можно ли поцелуем избавить человека от боли? Сейчас я хотела сделать это – избавить его от грусти, успокоить, вернуть того парня, которого я знала. Я протянула руку и положила ее ему на затылок. Он вздрогнул, но я не убрала ее. Я погладила его по голове, медленно повернула к себе и поцеловала. Он поцеловал меня в ответ. Мы продолжали целоваться, его губы были теплыми и жадными. Я была нужна ему. Мои мысли перемешались, и единственное, о чем я могла думать, – это то, что я целую Конрада Фишера и он целует меня в ответ. Сюзанна умирала, а я целовалась с Конрадом.
Он остановился первым.
– Прости. – Его голос был низким и хрипловатым.
Я коснулась своих губ тыльной стороной ладони.
– За что? – Я не могла восстановить дыхание.
– Это не может случиться вот так. – Он помолчал, но потом продолжил: – Я думаю о тебе. Ты знаешь это. Но я не могу… Ты можешь… Ты можешь просто побыть здесь со мной?
Я кивнула. Я боялась открыть рот.
Я взяла его за руку и почувствовала, что это правильно. Мы сидели там, на песке, держась за руки, и казалось, что мы всегда так делали. Пошел дождь, сначала мелкий. Первые капли смыли песок. Потом полило сильнее, я думала встать и пойти в дом, но понимала, что Конрад хотел остаться. Поэтому я сидела там с ним и молча держала его за руку. Все остальное нас не касалось; сейчас мы были один на один со своими мыслями.
Глава 44
В конце лета жизнь замедляется. Дни становятся такими же длинными, как зимой. Однажды у нас была такая снежная буря, что мы не ходили в школу целых две недели. Под конец ужасно хотелось выбраться из дома, пусть даже в школу. Сейчас я ощущала время, проведенное в летнем доме, точно так же. Даже рай может быть в тягость. Просидев все лето на пляже и ничего не делая, захочется в конце концов сменить обстановку.
Обычно я начинала так себя чувствовать за неделю до отъезда. Но, конечно, потом, когда подходило время отъезда, я не была к нему готова. Мне хотелось остаться там навсегда. Меня раздирали противоречия. Как только мы садились в машину и выезжали на дорогу, мне хотелось выпрыгнуть и рвануть обратно к дому.
Кэм звонил мне два раза. И два раза я не ответила. Я переключилась на автоответчик. В первый раз он не оставил сообщения. Во второй раз он сказал: «Привет, это Кэм. Надеюсь, что увижу тебя до отъезда. А если нет, тогда ладно, мне было очень приятно встречаться с тобой этим летом. Да. Позвони мне, если хочешь».
Я не знала, что ему сказать. Я люблю Конрада и, скорее всего, всегда буду любить его, всю жизнь. Так или иначе буду. Возможно, я выйду замуж, у меня будет семья, но все равно часть моего сердца, та часть, где живет лето, всегда будет принадлежать Конраду. Как я могу объяснить все это Кэму? Как я скажу, что и для него есть место в моем сердце? Он был первым парнем, который сказал мне, что я красивая. А это много для меня значило. Но я не могла ему этого объяснить. Поэтому я сделала единственное, что мне было по силам. Я просто отпустила его. Я ему не перезвонила.
С Джереми было проще. Он делал вид, что того разговора не было. Он продолжал шутить надо мной и называть меня Пуговкой Белли. Он оставался прежним Джереми.
Я наконец поняла Конрада. Поняла, что он имел в виду, когда сказал, что не может справиться со всем этим. Я тоже не могу. Единственное, чего мне хотелось, – это проводить каждую секунду с Сюзанной. Я наслаждалась последними лучами летнего солнца и делала вид, что это лето такое же, как прошлые. Это все, чего мне сейчас хотелось.
Глава 45
Я всегда терпеть не могла день перед отъездом, потому что это был день генеральной уборки. Когда мы были маленькими, нам запрещали ходить на пляж, чтобы мы не натащили в дом песка. Мы стирали простыни, выметали песок, проверяли, чтобы все надувные круги и плавательные матрасы были убраны, мыли холодильник и делали сэндвичи в дорогу. В этот день мама всем руководила. Именно она всегда настаивала на уборке. В конце она говорила: «Вот все и готово к следующему лету». Она не знала, что каждый раз после нашего отъезда Сюзанна приглашала уборщиков. Однажды я подслушала, как Сюзанна звонила в клининговую компанию и назначала им время. Она виновато прикрыла телефон рукой и прошептала: «Белли, только не говори маме, хорошо?» Я кивнула. Это был наш секрет, и мне это нравилось.
Мама правда любит убираться и не доверяет никаким домработницам, горничным и всем остальным, кто выполняет работу, которую мы можем сделать сами. Она говорит: «Доверили бы вы кому-нибудь почистить вам зубы или завязать шнурки, если бы были люди, выполняющие такую работу?» Конечно, ответ был только отрицательный.
– Не переживай ты из-за этого песка, – говорила мне Сюзанна, когда видела, что я уже в третий раз мету пол на кухне. Но я все равно продолжала мести. Я прекрасно знала, что скажет мама, если почувствует песок под ногами.
Вечером мы по традиции доедали все, что оставалось в холодильнике. Мама разогрела две замороженные пиццы, пшеничную лапшу и жареный рис, нарезала салат из сельдерея и помидоров. У нас осталась похлебка из моллюсков, порция ребрышек и картофельный салат, который Сюзанна приготовила неделю назад. Получился шведский стол из старой еды, которую уже особо никто не хотел есть.
Но мы все же сели за стол. Перед нами стояли тарелки, завернутые в фольгу. Конрад смотрел на меня, но каждый раз, когда я старалась встретиться с ним взглядом, он отводил глаза. Мне хотелось сказать ему, что я здесь. Я все еще здесь.
Мы все сидели молча, пока Джереми не нарушил тишину, словно ломая карамельную корочку на крем-брюле.
– Этот салат воняет.
– Я думал, это от тебя, – сказал Конрад.
Мы рассмеялись, и я почувствовала облегчение. Как хорошо смеяться, намного лучше, чем грустить.
– А на этом ребрышке плесень, – добавил Конрад, и мы снова рассмеялась. Мне казалось, что я не смеялась уже очень давно.
Мама закатила глаза:
– Неужели ты умрешь из-за пятнышка плесени? Просто соскреби ее. Дай мне. Я доем.
Конрад поднял руки, показывая, что сдается, наколол ребрышко на вилку и церемонно переложил его маме на тарелку.
– Наслаждайся, Лорел.
– Клянусь, ты портишь этих мальчиков, Бек, – сказала мама, и все окончательно встало на свои места. – Белли выросла на такой еде, так ведь, зайка?
– Да, – согласилась я. – Я росла забитым ребенком, которого кормили только объедками.
Мама сдержала улыбку и подтолкнула в мою сторону тарелку с салатом.
– Да, я их порчу, – сказала Сюзанна, трогая Конрада за плечо и касаясь щеки Джереми. – Они же ангелочки. Так почему мне их не побаловать?
Мальчики на секунду встретились взглядами друг с другом. Потом Конрад сказал:
– Это я ангел. А Джереми, скорее, херувим. – Он потянулся и сильно взлохматил волосы брата.
Джереми оттолкнул его руку.
– Никакой он не ангел. Дьявол во плоти. – Похоже, что вражда между ними проходила. У парней всегда так. Сначала они дерутся, а потом забывают все обиды.
Мама взяла ребрышко, которое ей отдал Конрад, посмотрела на него и положила обратно на тарелку.
– Я не могу это есть, – вздохнула она.
– Но ты же не умрешь от пятнышка плесени, – рассмеялась Сюзанна и убрала волосы с лица. Она взмахнула вилкой. – А знаете, от чего можно умереть?
Мы все уставились на нее.
– От рака, – торжественно произнесла она. Сейчас она сохраняла самое бесстрастное лицо, на которое только способен человек. Она продержалась так секунды четыре, а потом весело рассмеялась. Она потрепала Конрада за волосы, пока тот не выдавил из себя улыбку. Я понимала, что ему не хотелось улыбаться, но он улыбнулся. Ради нее.
– Послушайте, – сказала она, – это все равно когда-нибудь случится. Но я хожу к иглотерапевту, принимаю лекарства, сражаюсь, как только могу. Доктор говорит, что это единственное, что я могу сделать на этой стадии. Но я не хочу лежать в больнице. Я хочу быть здесь. С людьми, которые многое для меня значат. Хорошо? – Она посмотрела на нас.
– Хорошо, – сказали мы не слишком уверенно.
– Если или когда мне станет хуже, я не хочу выглядеть так, будто провела всю жизнь в больнице. Я хочу хотя бы быть загорелой. Хочу, чтобы у меня был такой же загар, как у Белли. – Она указала на меня вилкой.
– Бек, если ты хочешь такой же загар, как у Белли, тебе нужно больше времени. Ты не можешь так загореть за одно лето. Моя девочка не родилась с таким загаром, она добивалась этого годами. А ты к такому еще не готова, – сказала мама просто и логично.
Сюзанна не была к этому готова. Никто из нас не был.
После ужина мы разошлись паковать вещи. В доме стало тихо, слишком тихо. Я сидела на кровати и складывала одежду, обувь и книги. Я сложила купальник, но мне еще не хотелось его убирать. Мне хотелось немного поплавать.
Я натянула купальник и написала две записки – одну для Джереми, другую для Конрада – «Ночное купание. Встречаемся через десять минут», просунула записки под дверьми их комнат и побежала вниз так быстро, как только могла, развевая за собой полотенце, как флаг. Я не могла позволить лету закончиться вот так. Мы не можем уехать отсюда, пока не разделим на троих хорошее доброе воспоминание.
В доме было темно, но я спустилась, не зажигая нигде света. Он не был мне нужен. Я знала дорогу наощупь.
Я вышла и сразу нырнула в бассейн. Давно я так не ныряла. Последний раз в этом году. А может быть, вообще.
Луна была яркая и белая; я ждала мальчиков, лежа на спине, считая звезды и слушая океан. Во время прилива океан шептал, журчал и звучал как колыбельная. Мне бы хотелось остановить время и остаться в этом мгновении, как в снежном шаре, где навсегда запечатлен один момент.
Они вышли вместе, мальчики Бек. Думаю, что они столкнулись друг с другом на лестнице. Оба надели плавки. Только сейчас я поняла, что давно не видела Конрада в таком виде, мы не плавали вместе с самого первого дня. Да и с Джереми мы только пару раз ходили к океану. Это лето оказалось не особо купальным, только если не считать, что я плавала либо с Кэмом, либо одна. От этой мысли мне стало невыносимо грустно. Может быть, это последнее лето, которое мы провели вместе, а мы даже не поплавали.