шали свой престиж, так как убой свиней имел огромное ритуальное значение. Свиная голова ассоциировалась с головой духа предка, и поедая ее, колдун, как полагали маринг, получал важные знания о жизни.
Колдуны не имели внешних знаков отличия. Однако их поведение имело некоторые особенности и регулировалось рядом табу и привилегий. Так, им запрещалось находиться у очага с женщиной, употреблять в пищу некоторых животных и растения, путешествовать по определенным районам. Колдуны вели себя свободнее других людей, так как их боялись и не оказывали им никакого сопротивления. Если колдун спокойно сидел, погруженный в раздумья, к нему боялись подойти, считая, что вокруг него находятся духи. Его молчание больше воздействовало на окружающих, чем речь.
Лишь в одном случае претенденты на статус «большого человека» украшались внешними атрибутами. Это были красивые мужчины, которых отправляли в соседние общины за невестами для сородичей. Таких мужчин украшали красивыми перьями и надевали на них изящные пояса из шкурок сумчатых животных. Маринг очень ценили «больших людей» и оберегали их от нападения врагов. Их смерть скрывали, чтобы не позволить врагам ликовать. Напротив, о смерти простых людей широко оповещали все окружающие селения[150].
В Центральных и Западных Нагорьях социальная роль богатства и организации общественной деятельности (трудовой и пр.) значительно возрастала. «Большие люди» занимали здесь центральное место в устройстве коллективных праздников и церемоний, организовывали общественные работы и дарообмен, завоевывали славу публичными выступлениями. Обладая богатством и участвуя в устройстве церемоний, претендент на лидерство лишь тогда добивался влияния, если он умел убеждать и уговаривать людей, если он обладал красноречием. Так, у чимбу «большие люди» являлись постоянными ораторами на общинных собраниях, а наиболее выдающиеся выступали на собраниях рода и племени[151]. У кума (миньи) фактическим предводителем общины считался тот из «больших людей», который выступал на межобщинных церемониях, а, следовательно, ведал внешними сношениями[152]. То же самое наблюдалось у энга, которые награждали титулом «большого человека» организатора и руководителя межобщинных престижных обменов мока и тее[153]. У медлпа значение ораторского искусства было настолько велико, что при наличии всех других необходимых качеств мужчина не становился «большим человеком», если не обладал красноречием[154]. У экаги (капаука) ораторское искусство наряду с богатством и щедростью также считалось важнейшим качеством «большого человека»[155]. Пожалуй, из всех наиболее развитых папуасских групп лишь дани не признавали ораторские способности престижными[156].
Повсюду на Новой Гвинее ораторы выделялись на собраниях манерой держаться, стилем речи, причем интонация, артистизм, расстановка правильных акцентов зачастую больше воздействовали на слушателей, чем смысл слов. Наиболее почитались те ораторы, которые могли долго и образно говорить, прежде чем высказать свое мнение. Хороший оратор обладал чувством такта, умело учитывал характер собеседников, знал историю общин и их взаимоотношений. Обычно «большие люди» выступали в конце собрания, когда точки зрения были выяснены и надо было выразить мнение большинства[157]. Как правило, оратор не выделялся какими-либо внешними атрибутами. Однако у кума оратор имел знаки отличия: ими служили топорик и копье, которые он держал в руках[158].
Авторитет «большого человека» повышался, если он одновременно являлся колдуном и искусным воином, причем в некоторых обществах эти функции считались для него необходимыми. Однако сами по себе умение колдовать и военная доблесть еще не позволяли человеку обрести искомый титул[159]. Пожалуй, только у дани поенное искусство было главным требованием, предъявлявшимся к «большому человеку»[160].
Колдун обычно занимал особое место в обществе: его поведение регулировалось системой табу. Его статус находил и некоторое отражение в материальной культуре; так, у кума колдун принимал пищу в одиночку и имел отдельный очаг, ему было запрещено делиться пищей с кем бы то ни было. Только колдун мог входить в особый дом, в котором хранилось оружие. Мужчина, сочетавший способности могущественного колдуна и оратора, имел право стать церемониальным лидером и организовывать важнейший ритуальный праздник, проводившийся раз в несколько лет[161].
В прошлом военные функции лидера ценились выше, чем в последние десятилетия, когда войны на Новой Гвинее прекратились[162]. Вообще, как показывают специальные исследования, развитие военного дела было тесно связано с активностью «больших людей»[163]. С другой стороны, церемониальные обмены в прошлом были, видимо, менее развиты, да и дарообменная сеть была, несомненно, у́же, что было связано с постоянной военной угрозой[164].
Как и в восточных районах, в Центральных и Западных Нагорьях лидеры и «большие люди» почти не отличались от остальных общинников по образу жизни, в одежде, жилище, пище и т. д., они почти не имели каких-нибудь внешних знаков отличия и символов статуса и власти. «Большой человек» в обыденной обстановке внешне не выделялся из среды своих сородичей[165].
Повсюду на Новой Гвинее, готовясь к празднику, люди надевали специальные наряды и украшения: головные уборы из перьев, плетеные пояса, наручные повязки, раскрашенные дощечки и т. д. Все это должно было свидетельствовать о здоровье, красоте, мужественности и богатстве их владельцев[166]. Казалось бы, украшения «больших людей» и лидеров должны были отличаться особой пышностью, выделяя их из массы общинников. Однако это наблюдалось далеко не везде. У кума во время неритуальных встреч лидер надевал на голову потрепанное, грязное крыло ястреба. Во время главных ритуалов лидер имел право носить головной убор из крыла ястреба, тогда как у других мужчин были более красивые головные уборы[167]. У дани внешние показатели социальной дифференциации почти полностью отсутствовали. Лишь некоторые из «больших людей» одевали иногда головной убор из раковин улитки[168].
Наиболее четкие внешние атрибуты статуса описаны у медлпа. Здесь внешним показателем престижа «большого человека» служило украшение омак (аумак), которое носили на груди. Оно состояло из связанных вместе бамбуковых звеньев. Каждое новое звено добавлялось в случае удачного дарообмена, при котором владелец омака дарил 8-10 раковин. Чем больше обменов произвел «большой человек», тем длиннее был его омак: омак из 50 звеньев достигал пояса[169]. Церемониальные наряды у мужчин-медлпа отличались особой пышностью. Наиболее роскошные из них принадлежали «большим людям». Только людям высокого социального положения позволялось надевать украшения из перьев ястреба и красной райской птицы, а также различные специальные украшения из растительных волокон и листьев. «Большие люди» обладали красивыми плетеными поясами и носили украшения из раковин в носу[170].
У экаги дома «больших людей» выделялись большими размерами, они были многокомнатными[171]. По-видимому, именно «большие люди» обладали наиболее ценными редкими украшениями и сумками, подробно описанными Л. Посписилом[172].
В некоторых обществах отмечалось зарождение этикета и особого отношения к «большим людям» и лидерам. Им приходилось платить более высокий брачный выкуп, чем другим общинникам[173]; во время боя «большого человека» порой оставляли в задних рядах, так как он всегда представлял главную цель для врага[174]. У дани обращение к нему облекалось в особую словесную форму[175].
В наиболее развитых обществах Новой Гвинеи социально-культурные различия находили отражение в погребальном обряде. В отличие от погребений простых общинников кума охраняли могилы «больших людей» от «злых духов», исполняя особые ритуалы. Смерть такого человека кума всегда приписывали колдовству и разыскивали виновного. Подозреваемого убивали и кидали его труп в реку. Поэтому наследники «большого человека» во избежание обвинения в колдовстве и преднамеренном его убийстве ломали большинство его украшений и погребали их вместе с ним[176]. У медлпа и экаги смерть «большого человека» считалась большим горем для общины. Ему устраивали пышные похороны, отличавшиеся по обряду от похорон простых общинников. Однако материальные свидетельства этого обряда незначительны, так как лишь малую часть украшений погребали вместе с покойным. Позднее черепа умерших вырывали и выставляли в специальных домиках. Для умерших богачей строили прочный домик на столбиках с двускатной крышей, а черепа простых общинников помещали в маленькие «домики духов» (у медлпа) или устраивали специальные площадки на деревьях, перекрытые ветвями и листьями (у экаги)