Возраст у них был уже такой, что пора было думать об обеспечении подступающей старости. У среднего американца есть правило: за рабочую жизнь обеспечить себя так, чтобы после ухода на пенсию продолжать прежний образ жизни, не изменяя ему даже в мелочах. Для этого надо иметь запас денег на пять — семь лет. Лиля с Алешей начали работать в США в позднем возрасте. У Алеши пенсия будет небольшая, а врачам пенсии вообще не полагается — они считаются частными предпринимателями. Вместо этого каждый доктор имеет право ежегодно откладывать на собственный пенсионный счет 35 тысяч, не облагаемых налогом. К концу жизни так скапливается значительная сумма. Когда он будет ее забирать, придется платить на них налог. Но из-за позднего начала частной практики Лиля много накопить не успела.
Большая часть денег у них уходила на помощь Лешке с семьей. Он зарабатывал мало, Барбара не работала, дети росли. Лиля с самого начала сказала ему:
— Все расходы на детей мы берем на себя.
Они оплачивали Лешке половину всех его домашних расходов, увеличив его заработок вдвое. Часть денег они тратили на научную работу Лилиного госпиталя, на раковый центр, на общественный канал телевидения и культурные мероприятия (к примеру, вступили в дорогой клуб музея Метрополитен). По закону все эти траты частично списываются.
Но все-таки у них оставалось еще довольно много денег. А в Америке высокие налоги — федеральный, штата и городской, плюс 3 % обязательного взноса на социальное страхование. В совокупности их налог составлял почти 80 тысяч, и надо было думать, как выгоднее вкладывать деньги, чтобы сократить его.
— Алешка, не под матрас же нам деньги прятать. Надо подумать, что с ними делать, во что их выгодней вкладывать.
Для управления личными финансами в США имеется громадная армия финансистов. В Нью — Йорке, финансовой столице мира, их пруд пруди. Алеше с Лилей уже звонили и приходили домой консультанты из разных финансовых фирм, предлагали свои услуги. Но доверить ведение своих денежных дел чужому человеку они не решались.
Казначеем в семье была Лиля. Она постепенно стала проводить вечера за чтением популярных книг по ведению финансовых дел и выгодному вложению денег. Первым делом Лиля узнала, что может откладывать на свой счет больше, чем 35 тысяч: из-за позднего начала частной практики она имела право откладывать 60. Потом она выяснила, что покупка акций больших новых компаний, которые быстро растут, дает быстрый доход, но эти компании могут так же быстро прогореть. Людям пожилого возраста вернее вкладывать деньги в зарекомендовавшие себя фирмы. Лиле пришлось глубоко вникать во все эти вопросы, и она даже жаловалась Алеше:
— В России я читала романы, а теперь вынуждена читать инструкции по ведению финансовых дел.
Алеша поражался ее терпению и настойчивости, но сам в финансах не разбирался и только посоветовал ей:
— Поговори с коллегами: что они делают со своими деньгами?
Лиля знала, что доктора, работая по двадцать — тридцать лет и больше, все были весьма состоятельны. Но о своих деньгах они распространяться не любили, зато с удовольствием отмечали богатство других.
У всех них имелось много собственности: по несколько домов в разных штатах, участки земли на продажу в будущем. Был доктор, который купил небольшой остров в Карибском море и строил на нем курорт — гостиницу и гавань для владельцев морских яхт. Другой, разбогатев, бросил хирургию и стал банкиром. Лилин друг Уолтер Бессер построил в своем родном городе 15–этажный дом и сдавал квартиры, а также основал ферму по выращиванию дорогого красного дерева, ею управлял его брат.
В конце концов Лиля решила спросить Виктора Френкеля:
— Виктор, у нас с мужем накапливаются деньги. Что ты делаешь со своими?
Эта тема его сразу очень заинтересовала:
— Знаешь, в молодые годы заработки хирургов не были такими высокими, как теперь. К тому же у меня четыре сына и дочь. При пяти растущих детях, когда жена занята ими и не работает, стать богатым невозможно. На жизнь хватало, и этого было достаточно. Теперь дети выросли, у меня стали накапливаться деньги, и я вынужден заниматься ими. Не то чтобы мне это нравилось, но это необходимо. Самое выгодное, конечно, это покупка недвижимости. Но я не люблю вникать в хозяйственные дебри.
— Да вот мы с мужем тоже не любим и не умеем.
— Правильно делаете. Я вкладываю деньги в акции. У меня есть финансовый советник, он помогает мне рационально вкладывать деньги. А на бирже — свой маклер. Он знает, где и сколько покупать и продавать, и просто советуется со мной. За это они берут по 5 % с прибыли.
Лиля ничего не знала про акции и биржу и осторожно сказала:
— Но, играя на бирже, можно все потерять, или маклер может обмануть.
— Может случиться все, конечно. Где деньги, там всегда соблазн воровства. Но мои специалисты — солидные люди, я им доверяю. Если хочешь, я дам тебе телефоны, поговори со знающими людьми.
Финансовые рынки чувствительны ко всем событиям в стране и мире, и маклеры покупают или продают акции, зная репутацию фирм. На акциях можно потерять, но за долгий срок они всегда приносят доход — деньги делают деньги.
У Лили с Алешей появился финансовый советник и маклер — мистер Мэл Бернхард. По его рекомендации они приобретали акции и клали деньги в банки под 7 % и выше. Постепенно Лиля стала все больше разбираться в финансовых делах и не только слушала, но и сама подсказывала маклеру, и он часто с ней соглашался. Алеша удивлялся ее новому таланту.
Однажды вечером Алеша, как обычно, работал в кабинете над книгой, а Лиля сидела над своими финансовыми записями. Он почувствовал, что она подошла сзади, и услышал ее тихий голос:
— У нас уже есть миллион.
Интересное ощущение: знать, что ты стал миллионером.
Он обнял ее:
— Да, нелегко он нам достался, этот миллион.
33. Новые русские в Америке
Как-то раз Лиля проходила по Пятой авеню, и навстречу ей из подъезда дома вышел Геннадий Лавут. Он развел руки в приветствии:
— О, Лиля! Какая встреча! Давно не виделись. А я только что вернулся из Москвы.
Пятая авеню была улица богачей. Лиля знала от Мони Генделя, что в период приватизации Лавут купил в Москве шоколадную фабрику и разбогател, и она спросила:
— Геннадий, вы живете здесь?
— Да, купил квартиру. Зайдемте, я привез образцы моей продукции, хочу подарить вам. Мой шоколад — это теперь моя визитная карточка.
Лилю поразила шестикомнатная квартира: расписные потолки, мраморные камины, изящная отделка стен, дубовые панели, дорогие гобелены, картины, роскошная мебель.
— Да у вас же настоящий дворец!
— Это все осталось от прежней хозяйки, старухи — мултимиллионерши, я лишь обновил кое-что.
В углу коридора рядком стояли прислоненные к стене русские иконы и картины без рам.
— Русские иконы тоже от нее?
— Нет, это я привез для продажи. Это мое хобби — они здесь хорошо идут, каждая стоит больше тысячи. Но моя квартира — ерунда в сравнении с жильем олигарха Гусниковского. Он поселился в верхнем этаже, в «дуплексе», двухэтажной квартире с видом на Центральный парк. Вот это настоящий дворец.
— Ну, не скромничайте. В Москве у вас тоже квартира?
— Есть, да, в Доме на набережной. Но в Москве и по всей России наступили лихие времена, жить становится все опасней. На деловых людей идет прямо какая-то охота: гангстеры грабят, убивают по «заказу». На Березовского недавно было покушение — взорвали машину, шофер погиб. Многим из нас пришлось три месяца скрываться в Германии.
Геннадий говорил про богатство, а Лиля вспоминала, как после приезда в США он отказался от карьеры юриста, работал аккаунтантом, помогал резидентам — индусам жульничать, списывать с налогов и хорошо заработал на этом.
Геннадий продолжал рассказывать:
— Но и здесь развивать особую активность тоже опасно, орудует русская мафия, легко может прихлопнуть любого. Неопытные люди привозят большие деньги и пускаются в аферы. Из Москвы приехали мои приятели, инженеры братья Колоскоровы. Старший брат сразу купил дорогую квартиру в новом большом доме и стал контактировать с «деловыми кругами» Брайтона. Младший приехал за ним, но вскоре старшего нашли убитым в его квартире. А младший брат впал в панику и покончил с собой через три месяца после приезда. Я был на его похоронах. А ведь осталась семья… Они говорили: «Как мы хорошо жили вчера…» Да, кому деньги приносят счастье, а кому — горе[138].
Среди больных, которые звонили в Лилин офис с просьбами о лечении, тоже бывали «новые русские». Изабелла говорила:
— Опять звонил какой-то приехавший из России и просился на операцию. Страховки у него нет, сказал, что будет платить наличными. У них столько наворованных денег, они их не считают…
На прием больного привезла жена. Он на костылях, на ноге гипсовая повязка, наложенная где-то раньше.
Изабелла с удивлением посматривала на жену: руки в дорогих браслетах и кольцах, на шее ожерелье, в ушах бриллиантовые серьги.
Она сказала Лиле:
— Оказывается, страховки у него действительно нет, но он на страховке жены, а она работает «хомагендэндом», прислугой. Увидите, как эта «прислуга» украшена брильянтами и золотом — поразитесь. На самом деле она только числится работающей, а нанимает за себя подставных. Состоятельные русские эмигранты все так делают, чтобы не лишиться страховки.
Перед тем как войти в смотровую, Лиля прочла фамилию на карте больного — Балабула, Михаил, неработающий. Фамилия показалась ей знакомой. Она вспомнила ворчливого одессита, который любил повторять, что в Одессе он «работал по снабжению», а потом устроился официантом на Брайтоне.
Войдя, она сказала:
— Мы с вами жили в одной гостинице, когда прилетели в Америку.
Разряженная жена воскликнула: