— Просись куда-нибудь, где можно огород завести.
Он так и сказал встречавшим:
— Мы хотим поселиться так, чтобы иметь при жилье свой огород.
— Около города Беэр — Шевы построен специальный поселок, там всех определяют в свои дома, и при каждом доме участок земли. Есть и ульпан для изучения иврита.
— Далеко этот город?
— Да в Израиле все недалеко.
Прежде чем они уселись в автобус, Роза подбежала к Лене:
— Мы едем в Беэр — Шеву, в поселок для беженцев, найди меня, — и поцеловала его.
В пригороде Беэр — Шевы был построен небольшой поселок для эмигрантов из Советского Союза — деревянные коттеджи из трех комнат с кухней, холодильником, душевой комнатой и туалетом, каждый на одну семью. При домах небольшие участки земли. Каждую семью встречали у дома говорившие по — русски активисты — израильтяне, недавние выходцы из России. Они помогали новичкам в первые дни, давали необходимые объяснения.
У дома Штейнов стоял молодой ортодоксальный еврей с бородкой и пейсами. Он держал в руках молитвенник, заглядывал в него, раскачивался и молился. Завидев Михаила с семьей, он прошел на пару шагов вперед и радостно приветствовал их:
— Шалом, добро пожаловать в Израиль! Меня зовут Яша.
Михаил покосился на его одежду, тоже сказал «шалом» и стал заносить вещи. Войдя, он поставил чемоданы на пол, оглядел все комнаты, вытер пот со лба. Суетливый Яша семенил за ним и восторженно причитал:
— Вы теперь алия[32] и наконец-то можете жить и умереть как евреи. Мазал тов!
Михаил добродушно откликнулся:
— Спасибо на добром слове, только умирать мы, конечно, пока не собираемся.
Он потрогал мебель, довольно сказал Марусе:
— Вот как евреи встречают евреев — по — хозяйски, как надо.
Маруся, войдя, украдкой перекрестилась и с удивлением уставилась на Яшу: никогда ей не приходилось видеть ортодоксальных евреев. Мужу она сказала:
— Участочек-то больно маленький, землицы для огорода мало, не как у нас в Саранске.
— Ничего, Маруся, Израиль не Россия, земли мало, зато какая земля — все родит.
Яша семенил за ними по комнатам и продолжал с энтузиазмом предлагать:
— Первым делом давайте помолимся! — Он открыл молитвенник и снова начал раскачиваться: — Барух Адонай, Барух Адонай…
Михаил скептически посмотрел на него:
— Да погоди ты, погоди! Первым делом, на радостях, давай выпьем водки, с приехалом. Маруся, где там у нас бутылка «Столичной»?
Она протянула мужу бутылку.
— И закуску давай — шматок сала нашего, с черным хлебом.
Услышав это, Яша изменился в лице, улыбка сменилась ужасом, и он воскликнул:
— Сала? Ой, что вы такое говорите!.. Еврею нельзя есть свинину, это грех. Упаси вас Бог даже думать об этом!
Михаил миролюбиво ответил:
— Нельзя? А я думал, что мои религиозные предки заслужили мне право есть сало. А сало у меня вкусное — грудинка слоеная. Сам хряка растил, сам заколол и сало коптил.
— Ой, ой! — Яша в ужасе закрыл уши. — Я даже слышать не хочу.
— Ну раз ты так нервничаешь, не буду. Маруся, мы там рыбку копченую захватили, давай.
— А она кошерная? — робко поинтересовался Яша.
— С чего бы это ей быть кошерной? Да я толком и не знаю, что такое «кошерная».
Яша аж подпрыгнул:
— Как, вы не знаете, что такое кошер?
— Рыбка моя — первый сорт, это я знаю, сами с Марусей коптили.
Яша принялся уговаривать его:
— Но послушайте, если пищу не благословил раввин, значит она не кошерная.
— Какой раввин, да и зачем? Моя рыбка и без него вкусней всякой кошерной. Ты попробуй.
— Нет — нет, я кошерный человек, я, знаете, кушаю только самое кошерное, я не могу есть не кошер. И мой раввин мне не разрешит.
— Да мы ему не скажем.
— Нет — нет!.. Ни за что!
Вошла, припевая, нагруженная вещами Роза, покосилась на Яшу, увидела свисающие из-под пиджака белые тесемки, фыркнула и что-то прошептала матери. Маруся принесла завернутую в газету копченую рыбу и тоже зашептала мужу:
— Скажи ты ему, чтобы он тряпки свои в штаны подобрал, неудобно ведь, у нас дочь девушка, стесняется.
Михаил обошел Яшу вокруг, оглядел его, увидел тесемки, покачал головой. Яша удивленно следил за ним. Михаил сказал:
— Слушай, ты туалет-то свой хасидский приведи в порядок, наша дочка стесняется.
Яша поразился, ощупал ширинку, подтянул брюки.
— Ты тесемки от кальсон своих спрячь.
— Ой, так это же не тесемки от кальсон, это же цицит от талита[33]. Это так полагается.
— Цицит — шмицит… лучше все равно спрячь: девушка, говорю, стесняется.
— Но это наша гордость, символическая часть традиционного еврейского одеяния!
Михаил подмигнул Марусе:
— Слышь, пусть Роза не стесняется, это такое еврейское украшение и даже гордость — цицит называется, — и спросил Яшу: — Ты водку-то с нами пить будешь?
— Водка? Кажется, она кошерная, из зерна. Это даже нашим раввинатом признано.
— Это еще что за штука такая — ваш раввинат?
— Как, вы про раввинат ничего не знаете? Эй, это же самые умные люди, это Высший совет раввинов! Там сидят такие умы, такие умы!..
— Ясно, что умы, раз водку признали кошерной. Ну, значит пить можно, а то душа водки просит. Роза, принеси стаканы. Я извиняюсь, конечно, ты откуда взялся?
Яша с радостью воскликнул:
— Меня к вам наш раввин прислал и поручил, чтобы я вас встретил и привел в синагогу.
— В синагогу? Чего нам там делать?
— Вместе молиться.
— Да я отродясь в синагоге не был и молиться не умею.
— Ой, вы же не знаете нашего раввина! Он вас научит. Это такой мудрец, такой мудрец! Он даже знаком с самим Шнеерсоном, главным любавичским раввином.
Михаилу надоело слушать незнакомые слова:
— Шнеерсон — мееерсон, мне все равно. Я тебя спрашивал — откуда ты приехал и как давно?
— Я? Я из Москвы. Скоро два года будет.
— А чего ты здесь делаешь, какая у тебя работа?
— Работа? Какая работа? — удивился Яша.
— Ну, какую ты работу выполняешь?
— Я херидим! Я изучаю Тору.
— Ну а когда изучишь, что станешь делать?
— Я всю жизнь буду изучать Тору. Тора — это самое главное в жизни еврея.
— Работать не будешь? — поразился Михаил. — Эк тебя перекрутили…
Яша взмахнул руками и даже засмеялся:
— Ой, ну что вы такое говорите? Меня же никто не перекручивал. Иегова, наш Бог, послал мне настоящую веру и показал мне настоящий путь в жизни — стать херидим. Да я счастливейший человек, я принадлежу к хасидскому иудаизму любавичского толка.
Михаил саркастически улыбнулся:
— Не — е, все равно перекрутили. Небось форму эту в Москве ты не носил?
— Какую форму?
— Да вот шляпу эту черную, а под ней еще и тюбетейку, да лапсердак такой. И пейсы небось не отращивал.
— Это потому что мы — хабад[34], мы так должны встретить Мессию, который может прийти в любой момент. Наш раввин говорит, что Он уже совсем близко, что вот — вот.
Михаил давно обнаружил простодушие Яши и решил разыграть его. Он прищурился и с серьезным видом протянул:
— Ага, вон оно что… Близко, говоришь. А как ты его узнаешь, Мессию-то, а?
— Я? Да как!.. Наверное, Он сам скажет, что Он мессия.
— Может быть, и сам… Вот тебя твой раввин почему послал меня встречать, а? А может, я тот самый Мессия и есть?
От неожиданности Яша отскочил на шаг и изумленно посмотрел на Михаила.
— А вы откуда приехали? — нерешительно спросил он.
— Откуда? — Михаил значительно посмотрел вверх: — Оттуда!
Совершенно обескураженный Яша начал трястись:
— Ой, так я побегу сказать раввину… Он говорил, что Мессия, то есть это Вы, что Вы совсем близко…
Михаил удержал его за край пиджака и рассмеялся:
— Да не волнуйся ты, я пошутил. Мы-то сами из Саранска. Слыхал про такой город?
Яша медленно приходил в себя, потом разочарованно протянул:
— Из Саранска… слышал. А там, кроме вас, евреи были?
— Были, были евреи, как не быть. Только потом стали в Америку да в Израиль подаваться.
Яша слушал, но у него было свое на уме.
— Слушайте, давайте помолимся.
— Да погоди ты со своими молитвами. Пить, спрашиваю, с нами будешь?
Яша разочарованно вздохнул:
— Ну, пригублю, чтобы доставить вам удовольствие. У нас в Израиле почти никто не пьет.
Михаил разлил водку по стаканам, повернулся к жене:
— Маруся, слышь: в Израиле, оказывается, водку не пьют.
Маруся суетилась, разбирая вещи, и только откликнулась:
— Вот в это я не поверю. Раз из России народ понаехал, не может быть, чтоб водку не пили.
— То есть евреи из России пьют, конечно, — подтвердил Яша.
Михаил обрадовался:
— Ах, значит все-таки пьют! Компания будет. Ну, выпьем за здоровье, за нашу долгую и благополучную жизнь в Израиле!
Все чокнулись, он опрокинул в рот целый стакан, крякнул, закусил рыбой. Маруся держала стакан и мечтательно говорила:
— Ох, дай бог, чтобы наша жизнь здесь устроилась. Долго собирались, все не решались. Это вот она, доченька наша, Розочка, это она нас все уговаривала: поехали да поехали… А у нас там дом, огород, свой овощ, квасу заготовляли, огурчики солили, капустку квасили, грибочки мариновали…
Роза засмеялась и задиристо сказала:
— А что, другие уезжали, а мы хуже всех, что ли? Мне бы вот хибру вашу выучить, чтобы с настоящими израильскими ребятами познакомиться, которые с автоматами.
Михаил насмешливо проворчал:
— Да будет вам, завелись. И огород себе здесь насадим, и разговоры разговаривать будем. Вы пейте, пейте. Маруся, где мой баян? Душа музыки просит.
Яша подвинулся к Розе, умиленно посмотрел на нее:
— Послушайте, вы правильно их уговаривали. И иврит вы выучите. Так и быть, выпью за то, чтобы вы здесь почувствовали себя настоящими евреями. — Он глотнул из стакана, и его передернуло.