Другой парень услыхал русский акцент Раи и спросил по — русски.
— Вы из России?
— Да — а, — удивленно протянула она.
— Я тоже из России, — обрадовался он. — Меня зовут Хаим, а в России я был Ефим. Если вам удобней, говорите по — русски.
Рая разговорилась с ребятами. Современная девушка без особых предрассудков, она задавала много вопросов и чем больше беседовала, тем больше хотела знать про геев. Под конец она пригласила Хаима зайти к ним в гостиницу:
— Пойдемте со мной, расскажете больше.
— А я не помешаю?
— Да у нас никого нет — все ушли погулять. Интересно вы рассказываете. Значит, синагога у вас для своих? — продолжила она расспросы уже в номере.
— Ну да. Видите ли, большинство людей пока нас не понимают, считают нас не такими, как они. Но ведь и Оскар Уайльд, и Чайковский, и Сомерсет Моэм, и Гор Видал…
— Как? Они все тоже?!
— Ну, в том-то и дело. И Эйзенштейн, и Рудольф Нуриев, и Рок Хадсон, знаете такого актера? И многие другие.
— А я и не знала…
— Просто раньше не принято было говорить об этом. А теперь мы говорим открыто и даже имеем свою синагогу. А что такого? Ведь есть же клубы для геев.
— А я, например, могу ходить в вашу синагогу?
— Конечно! У нас все могут молиться по пятницам и субботам.
— Я приду. Мне это интересно, ужасно интересно.
В это время в номер вошла мать Раи с младшими детьми и своей 80–летней глухой матерью Ривкой на инвалидном кресле. Она пытливо уставилась на необычного гостя, он смутился и поспешно стал собираться. Рахиль проводила его долгим взглядом.
— Доченька, я хочу тебе что-то сказать.
— Что, мама?
— Ты еще очень молодая, и я хочу тебя предупредить.
— О чем?
— Чтобы ты была осторожнее со здешними мужчинами. Ведь так просто, ни за что, они не станут проводить с тобой время. Вот хоть бы и этот. Зачем ты его привела?
— Ах, ты про это… — Рая засмеялась. — Ну, этот не опасен. Он — гей.
— Гей? Что это такое? — удивилась мать.
— Гомосексуалист он, гомик.
— Не понимаю. Что такое гомик?
— Ты что, не знаешь? Ну, он это делает с мужчинами, — объяснила Рая.
— Что он делает с мужчинами?
Потеряв терпение, Рая выпалила:
— Спит он с мужчинами — вот что! Занимается с ними этим самым. Теперь поняла?
Рахиль онемела от удивления, но глухая старуха приставила ладонь к уху:
— Что она сказала, он богатый, а? Я спрашиваю, он богатый?
Рахиль не обратила внимания на ее вопрос, она была совершенно растеряна:
— Ой, что же это такое!.. Господи, доченька, что ты такое говоришь!..
Как раз в этот момент пришел с прогулки отец семейства Лева. Он посмотрел вслед уходящему гостю и добродушно спросил дочь:
— Это ты его привела сюда? Заигрываешь с ортодоксами?
Дочка не успела ответить, как к нему кинулась жена, почти в истерике:
— Лева, ты послушай, что говорит наша дочь!
— Богатый он, а? — нетерпеливо продолжала спрашивать старуха.
На нее никто не обращал внимания, а Лева удивленно спросил жену:
— А что такое она говорит?
— Я даже не могу этого повторить!
— Чего ты ей сказала?
Рая неохотно огрызнулась:
— Да ничего особенного я ей не сказала. Сказала только, что тот парень — гей, гомосексуалист.
— Что?! — взревел Лева. — Уведите младших, мы поговорим. Ты что про это знаешь?
— Да все я знаю…
Мать заламывала руки:
— Лева, ты что-нибудь слышал про такое, ты когда-нибудь слышал?!
Лева не отвечал ей и раздраженно продолжал выговаривать дочке:
— Гомосексуалист в моем доме! Откуда ты знаешь, чем он занимается?
— Да чего вы разволновались? Он мне сам сказал. Напрасно вы завибрировали. Это религиозный еврей, у них даже синагога есть для геев. Нормальные вещи.
— Синагога для педерастов?! Для этих самых?..
— Лева, да что же это такое! Куда это мы приехали? Ой, мне плохо.
— Ха, ей плохо! А мне хорошо, да? У меня в доме гомосексуалист, которого привела моя дочь!
Рая старалась говорить примирительно:
— Какие-то вы отсталые, ей — богу… Да поймите вы, это же вам не Ивано — Франковск, это Америка. Здесь свобода, сво — бо — да. Понимаете?
Лева вытер пот со лба:
— Нет, я лучше сяду… Где мои капли?.. Гомосек в моем доме! Такую свободу я понять не могу.
На пороге открытой двери появился их сосед Берл и, ничего не подозревая, мирно спросил:
— А что такое «гомосек»?
— Это гей из синагоги, с которым я познакомилась. Он интеллигентный человек, а отец с матерью недовольны, — объяснила Рая.
— Интеллигентный человек, говоришь?! Да никакой интеллигентный человек не станет таким заниматься!
Дочка презрительно усмехнулась:
— Много вы знаете! Да я вам таких интеллигентных назову, что вы только рты разинете!
— Ты мне поговори, поговори еще. Образованная какая!.. — Лева обернулся к Берлу: — Как вам это нравится, а?
Берл невозмутимо пожал плечами:
— Так — так. Что сказать? Это Америка.
— Америка?! — закричал Лева. — Я только что видел Целый парад этих педерастов и своим глазам не поверил. А теперь моя дочь привела ко мне в дом одного из них.
Берл продолжал в том же примирительном тоне:
— Теперь все по — другому, не так, как было в России.
В течение всего разговора старуха пыталась расслышать, о чем они спорят, переводила взгляд с одного на другого и наконец сказала недовольным тоном:
— Мне ничего не говорят. Я не понимаю: он богатый? Он делает предложение?
— Ах, мамочка! Пока еще не сделал! — раздраженно закричала ей прямо в ухо Рахиль.
— Ну так бы и сказали. Но если богатый, стоит подумать.
Берл улыбнулся на ее замечание:
— Так — так. Я этого молодца знаю, он совсем не богатый, приехал года два назад из Львова, там его ссылали в Сибирь. Говорит, за сексуальные наклонности.
Лева опять стал кричать:
— И правильно сделали! Жаль, что выпустили. Как его могли принять в Америке?
— Али как его не принять? В Америке это никого не касается.
— А вот меня это касается, — и Лева поднес увесистый кулак к лицу дочери. — Посажу тебя дома под замок, чтобы не смела приводить ко мне в дом всякого… — а потом возмущенно повернулся к Берлу: — Куда правительство смотрит, когда творятся такие безобразия?!
Берл пожал плечами:
— А знаете, это так: членам правительства, сенаторам, конгрессменам и мэрам городов выгодно их поддерживать, чтобы они тоже голосовали за них. Вы пока не понимаете. Помалу — помалу, вы привыкнете. Это Америка.
Лиля слышала раздраженные крики из соседнего номера и вышла в коридор узнать, что случилось. Она увидела, как Рая выскочила из номера и хлопнула дверью, за ней бросилась Рахиль, но не догнала.
— Что-нибудь произошло? — участливо спросила Лиля.
Рахиль закрыла лицо руками:
— Ой, не спрашивайте, это какой-то кошмар! Наша дочка привела какого-то молодого верующего еврея в кипе, а он оказался этим самым, ну, как его… геем, что ли. Вы доктор, вы что-нибудь об этом знаете?
— Знаю немного, у некоторых есть такие наклонности.
Наклонности? Ой, господи, что же это такое! Это же хуже, чем в Советском Союзе. Там мы жили и знать ничего об этом не знали. А здесь, оказывается, у них даже есть своя синагога для этих самых.
— Своя синагога для геев? — Лилю это тоже поразило.
— Да, да, и наша дура с ними связалась. Ой, боюсь я что она станет ходить туда и совсем свихнется.
Лиля стала успокаивать мать:
— Не волнуйтесь, ваша Рая такая хорошенькая, найдет себе настоящего мужчину.
23. Английский язык
Практически никто из тысяч русских эмигрантов не знал английского языка. Те, что поселились на Брайтоне и поблизости, говорили только по — русски и обрекали себя на изоляцию от остальной Америки. Они писали в письмах тем, кто собирался уехать: «Английский можешь не учить, он здесь не нужен: на Брайтоне все говорят на русско — еврейском жаргоне, а то, что у тебя первый язык идиш — огромный плюс»[42].
Сотрудники НАЯНЫ разговаривали с эмигрантами через переводчиков, но переводчиков не хватало. Если подходящего специалиста под рукой не было, ведущие пытались объясниться с ними на английском и с помощью жестов. Лиле было стыдно и обидно за свой народ. Она и сама была почти немая, хоть и старалась выжать из себя какие-то слова на английском. Раз она спросила свою подругу Лорочку Жмуркину:
— Как ты научилась говорить по — английски?
— Как стала убирать в квартирах у американцев, так и разговорилась. А еще ходила на Кембриджские курсы английского языка для эмигрантов, на 42–й улице. Там ты тоже скоро разговоришься. Там учится много молодежи из Латинской Америки. Все они такие живые и болтливые, что ты очень скоро станешь с ними болтать и у тебя развяжется язык. Главное, их не надо стесняться, как американцев, — болтай себе, как хочется, они поправят.
НАЯНА оплатила Лиле эти курсы, и вот она в первый раз пошла туда пешком тридцать кварталов, экономя деньги на транспорте. Ходить по Нью — Йорку она любила, испытывая смесь восхищения и страха перед городом.
На углу 42–й улицы Лиля залюбовалась зданием в классическом стиле — Публичной библиотекой. Потом она повернула на 42–ю улицу с прекрасным старинным зданием вокзала, построенного знаменитым миллионером Вандербильтом еще сто лет назад. Вдоль улицы стояло много шикарных отелей и богатых магазинов. Лиля подошла к 80–этажному Chrysler Building с красивой остроконечной вершиной. На первом этаже здания и размещались курсы.
Молодая чернокожая секретарша улыбнулась Лиле и дала ей лист с незаконченными фразами, к ним нужно было подобрать подходящие продолжения и дать грамматически правильные окончания. Лиля села дописывать фразы, будучи уверенной, что ее не возьмут выше первого — второго уровня. Секретарша приложила к ее ответам трафареты, по которым сверялись ответы, и сказала: