— О, я знаю очень солидных издателей. Меня издали прекрасно. О чем ваша книга?
— Это роман о судьбах евреев в Советской России.
— Что ж, думаю, это пойдет, здесь любят еврейскую тематику. Я могу предложить вам условия: поскольку меня уже издавали, вы берете меня в соавторы. Но хочу сразу предупредить — я беру 75 % от авторского гонорара.
Алешу кольнула злоба: опять предложение о соавторстве! Причем этот хочет урвать еще больше. Он постарался не подать вида, как взбешен, но краем глаза заметил, что Таня бросила на него быстрый испытующий взгляд. Отвечать на беззастенчивый грабеж было нечего, и Алеша только пытался сообразить, как с ними поскорее распроститься. А Юрий в это время перебрасывался с Таней замечаниями о проститутках на улице:
— Видишь? Вон та блядь снова вышла на работу, ее не было пару месяцев. Наверно, в тюрьме сидела. А другая, смотри, уже подцепила клиента. Хорошо, если не переодетый полицейский. Видишь, на улице промышлять опасно, куда лучше иметь патрона.
Мир проституток был ему чем-то близок и интересен. Потом он указал Алеше на большой синий «кадиллак», припаркованный у тротуара:
— Моя машина. Надо ехать в аэропорт «Кеннеди», встретиться кое с кем из деловых людей Лос — Анджелеса. Таня, хочешь со мной?
Таня как-то сразу побледнела, уголки губ у нее опустились. Он смотрел на нее выжидающе и даже грозно. Тогда она с видимым трудом пересилила себя и ответила игривым голосом:
— Ах, как мне надоели твои деловые встречи и обеды с выпивками!..
Тут Алеша заторопился и стал прощаться. Юрий сказал:
— Так вы подумайте о моем предложении. Дело верное.
Завернув за угол, Алеша почувствовал облегчение и подумал: «Все-таки в Тане есть какая-то нездоровая странность… А в нем столько нахальства! Оба они странные. Нет, с ним я дела иметь не хочу, да и с Таней лучше не связываться».
Когда через несколько дней Алеша опять пришел в студию записи, Таня нервно курила сигарету за сигаретой, руки у нее дрожали, а глаза были воспаленные и заплаканные. Вдруг она спросила:
— Скажите, почему иногда так хочется умереть?
Этого Алеша никак не ожидал, но постарался сделать вид, что не удивлен:
— По глупости, Таня, только по глупости, — отшутился он, а про себя подумал: «Эге, что-то с тобой паршивое происходит, красавица».
Все так же нервно она сказала:
— Мой муж спрашивал, куда вы пропали.
— Никуда, я просто был занят.
Но ей не это было интересно, она суетливо искала что-то в сумочке, потом спросила:
— У вас есть с собой cash (наличные деньги)? Мне срочно нужны наличные. Я вам выпишу чек, и вы получите деньги в банке.
Выпалила и стала смотреть на него напряженно и выжидающе.
— Сколько вам нужно?
— Долларов сто. Ах, Алеша, голубчик, выручите! Мне прямо сейчас нужно.
Связываться деньгами? Это неприятно. Но…
— Сто не могу дать, у меня только пятьдесят.
Таня мгновенно выхватила деньги, подписала чек и тут же скрылась, бросив на ходу:
— Я скоро.
Алеша прождал целый час. Когда Таня пришла обратно, ее как будто подменили: она двигалась медленно, говорила вяло и невнятно. За ней вбежала подруга и сослуживица, увидела Танино состояние, обняла ее, поддерживая, и увела в туалет, сказав Алеше:
— Вы нас извините, Таня нездорова. Я сейчас приду и запишу вас за нее.
Нетрудно было догадаться, что Таня убежала, чтобы купить какой-то наркотик. Какой? Нюхает кокаин или колет героин?..
Когда Алеша пришел в студию для следующей записи, Таня была рассеянна и выглядела как-то жалко. Но он должен был сказать ей про чек, который она выписала ему две недели назад:
— Таня, банк не оплатил ваш чек… — Он не успел закончить, как она вскочила в возбуждении, с покрасневшим лицом:
— Ах, Алеша, миленький, извините… я не знала… это все мой муж, он перевел деньги на свое имя, не сказав мне ни слова!.. Извините, пожалуйста, нехорошо получилось…
— Вы не волнуйтесь, ничего страшного не произошло.
— Мне стыдно. Это все муж, он у меня все деньги отобрал… Но я вам отдам, я обязательно отдам. Когда вам нужно?
— Ну, я предпочел бы сейчас.
— Сейчас? К сожалению, у меня нет с собой… вы уж извините. Посидите, я пойду займу у кого-нибудь.
Она схватила сумочку и выскочила. Алеша терпеливо ждал, но она пропала надолго. В студию заглянул Илья Мусин.
— Ты все еще сидишь? Я видел, как Таня уходила, думал, она тебя записала.
— Нет, не записала. Но обещала прийти.
— Знаешь, она какая-то странная стала. То как пьяная ходит, с застывшим лицом, то хохочет по — дурацки. Я иногда думаю — нормальная она или сходит с ума?
Он позвал другого оператора, и та записала передачу.
На следующей записи Таня смущенно вернула Алеше деньги со словами:
— Алеша, вы уж не сердитесь на меня. — Губы ее дрожали, и она тихо добавила: — У меня с мужем нелады. Ах, если бы вы могли понять!.. — ее васильковые глаза наполнились слезами. — Я только вам скажу: он давно уже импотент, мой муж. Он уже ничего… не может. Ну и чтобы я тоже… не хотела… он приучил меня к наркотикам и водке. Сначала я отказывалась, а теперь уже не могу без этого. А недавно его бизнес пошел хуже. Знаете, чем он занимается?
Алеша почувствовал себя неловко.
— Он у вас писатель, кажется, знает издателей.
— Какой там писатель! Знаете, чем он занимается? Играет в карты в аэропортах. Находит приезжающих с деньгами и обыгрывает их, а деньги делит с русской мафией на Брайтоне. Вам фамилия Балабула о чем-нибудь говорит?
— Балабула? Да, я слышал о нем.
— Он страшный человек, глава брайтонской мафии. Прикидывается добрым, а на самом деле преступник и убийца. Брайтонская мафия нанимает агентов из Южной Америки, они покупают и перепродают наркотики. Мой муж для них подставная фигура: у него интеллигентный вид, выглядит джентльменом. Ему подсовывают какого-нибудь богача из Южной Америки, он забирает жертву и возит на своем «кадиллаке» по ресторанам Балабулы на Брайтоне — пыль в глаза пускает. А потом в карты обыгрывает, на большие деньги. А недавно он что-то не так сделал, много потерял, а расплачиваться нечем. И он решил заняться новым бизнесом… — она опять заплакала… — Мне нелегко рассказывать…
— Таня, не рассказывайте, не надо.
— Нет, я расскажу: он задумал поставлять клиентам проституток. И все чаще стал брать меня с собой в аэропорты… — слезы уже градом текли из васильковых глаз, — и перестал говорить клиентам, что я его жена…
Алеше стало совсем неудобно, но и прервать излияния он тоже не мог. Таня запнулась надолго, а потом закончила:
— Я боюсь, я так боюсь его…
Алеша подумал: «Лучше бы я прервал ее и ушел, на кой черт мне вся эта история?»
А она смотрела на него сквозь слезы и бормотала:
— Только не говорите никому, я вас умоляю. Я буду о’кей, я решила уйти от него…
Алеша шел домой и всю дорогу думал о Тане. Он замечал в ней странности, и муж ее ему не понравился, но такого поворота он никак не ожидал. Конечно, Алеша слышал про русскую мафию, орудующую на Брайтоне, и вот перед ним явная жертва — молодая красавица, которая попалась на крючок прощелыге, и теперь в ее жизни разыгрывается настоящая трагедия.
В квартиру Алеша вошел, когда звонил телефон. Женский голос спросил на английском:
— Могу я поговорить с мистером Гинзбургом? Меня зовут Лорин, я секретарь отдела кадров Колумбийского университета. Вы оставляли заявление о работе преподавателем русской литературы?
— Да, оставлял.
— Декан профессор Турнер просит вас прийти завтра в полдень на собеседование.
Алеша повесил трубку и откинулся на стуле. Уф! Неужели повезло и его возьмут? Да, но тогда он не сможет продолжать писать роман. А жалко…
Когда Лиля поздно вечером вернулась с Каплановских курсов, он сказал, улыбаясь:
— Знаешь, мне, кажется, повезло.
— Ты нашел издателя?
— Нет, наверное, роман придется временно отложить — меня вызвал на переговоры декан Колумбийского университета.
— Алешка!.. Как я счастлива за тебя!..
— За всех нас, — он обнял ее. — А теперь, может, и ты скоро сдашь экзамен.
— Нет, я не питаю иллюзий насчет сдачи с первого раза…
38. Экзажен Лили
Экзамен проводился в один и тот же день в нескольких больших городах Америки и Европы, и даже на Филиппинах — для тех, кто не смог приехать. Сдавали его по всему миру около десяти тысяч врачей.
В большую старую гостиницу Hilton на 33–й улице Лиля приехала за полчаса до начала регистрации. В холле уже собралась толпа, стоял разноголосый гул, многоязычие все еще поражало Лилю. Регистрация проводилась строго: сверяли фотографию, проверяли подпись, чтобы не было подставных лиц. Каждый получал номер отдельного места. Русские эмигранты сгрудились в небольшую группу, в ней преобладали люди за сорок, было много женщин.
Тася Удадовская, с сигаретой в зубах, металась по холлу и нервно повторяла:
— Не сдам, ой, не сдам… Чего учила — ничего не помню…
Неподалеку, с застывшим от напряжения лицом, стояла психиатр из Львова.
Постоянно слышались разговоры о списывании, подсказках и шпаргалках. Одна женщина возбужденно рассказывала:
— Я так придумала: моя сестра будет целый день сидеть возле женской уборной, с учебником в сумке. Когда мне что-то надо будет узнать, я попрошусь в уборную, она юркнет за мной. Там я смогу быстро подсмотреть, что нужно, и вернусь обратно.
И вот двери огромного зала распахнулись, и все повалили к своим пронумерованным стульям с приставными столиками. Лиля нашла свой в конце зала, положила на столик отточенные карандаши, поставила рядом со стулом бутылку воды. Прокторы[75] ходили между столами и следили за сдающими. Старший проктор в микрофон зачитал правила проведения экзамена: в три приема, по три часа каждый, надо ответить на пятьсот вопросов, отмечая карандашом кружок А, В, С, Э или Е возле правильного ответа. На каждый ответ отводилось около минуты. В конце раздадутся два громких сигнала, на третьем все обязаны прекратить писать.