Прокторы раздали каждому запечатанный номерной буклет с вопросами. По команде все одновременно распечатали свои буклеты и начали работать. Первые три вопроса показались Лиле знакомыми — она помнила их из Каплановского курса и быстро выбрала три ответа. Это сразу придало ей ощущение легкости. Зато потом около десяти вопросов подряд поставили ее в тупик, она не совсем поняла их, перечитывала, нервничала, потеряла время, раздумывая, потом просто отметила какие-то кружки наугад. За оставшиеся два часа надо было ответить еще на сто сорок вопросов. От напряжения голова стала гудеть. Не отрываясь от вопросов, она проглотила заготовленную таблетку тайленола. Боль прошла, но от неподвижного многочасового сидения заныли мышцы спины. Еще через час работы она увидела, что некоторые из соседей стали вставать со своих мест и сдавать буклеты проктору, а у нее остались непрочитанными еще тридцать вопросов. Как в лихорадке, она отметила везде ответ «С», рассчитывая, что какой-нибудь из них может оказаться правильным.
В перерыве, прислушиваясь к разговорам и расспрашивая других, Лиля поняла, что сделала довольно много ошибок, и настроение сразу ухудшилось. После перерыва ее ждал новый буклет с еще ста пятьюдесятью вопросами. Многих она вообще не поняла, над другими слишком долго думала, теряла время на перечитывание.
Во время второго перерыва она услышала чей-то громкий плач. Тася успокаивала рыдающую женщину, которая собиралась бегать за ответами в уборную:
— А на четвертый раз за мной следом вошла какая-то. Откуда мне было знать, что она проктор. Только я за учебник, она меня сразу накрыла… Ой! Повела к главному проктору… они хотели меня снять с экзамена. Потом разрешили сдавать, но предупредили, что мой результат будет зачтен, только если я сдам выше среднего на десять баллов… Ой! На десять баллов выше! Да я же так никогда не сдам… Мамочки, что они со мной сдела — а-а — а-ли?..
Психиатр с готовностью прокомментировала:
— Да они разве люди? Звери какие-то! Совсем озверели с этим экзаменом.
После трех медицинских частей был еще 45–минутный экзамен по английскому языку. Следовало ответить на вопросы по грамматике, структуре предложений и продемонстрировать владение разговорным языком. И опять индусы, да и многие другие отвечали не задумываясь, а Лиле приходилось ломать голову.
Наконец экзамен закончился, молодые бодро расходились, продолжая обсуждать вопросы и ответы, а Лиля была абсолютно без сил. У выхода ее ждал Алеша:
— Лилечка!
— Ой, Алешка, а ты зачем здесь?
— Я волновался, думал о том, как ты перенесешь все это… Приехал и торчал здесь.
Лиля обняла его и заплакала от благодарности и усталости.
Он поймал такси, по дороге Лиля рассказывала:
— Экзамен организован прекрасно. Но я не помню другого такого тяжелого испытания. Нужна постоянная концентрация, нужно выложить всю себя. Главное — нужно знать, знать и знать. Никаких догадок. Или ты знаешь ответ, или не знаешь. Всё.
— Ты очень устала?
— Очень. Но, знаешь, я довольна, что сделала это.
Дома на столе стояли готовые приборы, Алеша быстро разогрел обед. Лиля еле жевала и всё рассказывала, рассказывала. Алеша в конце концов сказал, чтобы подбодрить ее:
— Лилечка, а вдруг ты сдала?..
— О нет, в таком экзамене «вдруг» не может быть…
Лиля пошла на занятия на следующий же день после экзамена. Алеша уговаривал ее отдохнуть, но она не хотела терять тонус:
— Там все будут обсуждать правильные ответы, мне надо присутствовать. К тому же Каплан разрешил всем заниматься бесплатно до получения результатов.
Американцы и индусы с курсов исчезли; очевидно, им не о чем было беспокоиться, они были уверены, что сдали. Но русские пришли все и вели жаркие споры. Знатоки, которые сдавали уже по многу раз, объясняли, как формируется оценка. А потом все продолжили усиленно заниматься.
Лиля, в ожидании результата, постоянно была в подавленном настроении. Алеша стал бояться, что у нее опять начнется нервное истощение:
— Ты должна приходить домой раньше, и по вечерам мы опять будем выходить гулять.
Через шесть недель все начали получать по почте письма из центра ЕСРМС. Большинство русских провалились, многие — уже не первый раз. И вот Лиля тоже, волнуясь, дрожащими руками достала конверт из ящика, разорвала, раскрыла — 68 баллов. Так и есть — оценка на семь баллов ниже проходной и вообще довольно низкая. Хоть она и ожидала чего-то подобного, ей стало грустно.
Когда Алеша пришел из радиостудии, Лиля сидела, зажав руки между коленями. Алеша все понял, и ему стало жалко ее до душевной боли. Он сел рядом и обнял свою Лильку. Так они сидели молча, и каждый ворочал тяжелые камни мыслей об одном и том же: что будет дальше и как?
На следующее утро на курсах все подходили к Лиле с вопросом «сколько получила?» и сочувственно кивали головой. А ей было горько и стыдно отвечать.
В это время в коридоре раздался истошный крик психиатра:
— Тася сдала! Тася сдала! Она получила 76!..
Сама она не сдала, но почему-то больше радовалась успеху Таси, чем огорчалась своей неудаче. Все удивлялись: как могло случиться, что Тася, которая почти не занималась, сдала с первого раза? Люди недоверчиво пожимали плечами: на таком экзамене случайность абсолютно исключена. Сама Тася не появлялась: видимо, не хотела, чтобы ей задавали вопросы.
Лилю как током кольнуло: она вспомнила, как Лупшиц торговал экзаменом за десять тысяч долларов в рассрочку, и подумала, что не зря Тася затеяла с ним дружбу и вела какие-то странные переговоры. Неужели?..
Дома она рассказала Алеше:
— Ты представляешь? Эта паршивка Тася сдала с первого раза. У нас на курсах есть люди с хорошей подготовкой, но и им приходится сдавать по два — три раза. Не зря она затеяла какие-то шашни с Лупшицем. Уверена, что он продал ей экзамен. Другого объяснения быть не может.
— Но ведь если это раскроется, ее жизнь здесь кончится навсегда, ее будут судить вместе с той мафией, которая торгует экзаменом. Неужели она решилась на такое?
— Решилась, а как же, — иронически протянула Лиля. — Такие жулики на все решатся.
Несколько дней она тяжело переживала свой провал и злилась из-за Тасиного успеха. Алеша все успокаивал ее, водил по вечерам гулять вдоль Центрального парка. Но ее трудно было успокоить, расшатанные нервы плохо поддавались уговорам. В конце концов он резко сказал:
— Хватит об этом. У тебя по — прежнему одна задача — сдать экзамен.
От его окрика Лиля как будто встряхнулась. Ее охватил задор: на этот раз она станет готовиться не просто чтобы получить опыт сдачи, а сделает все, чтобы наверняка сдать.
39. Алеша в Колумбийском университете
Алешу приняли инструктором русской литературы в школу искусств при университете. Для начала он должен был провести пробный семинар. Горячий поклонник Пушкина, он предложил тему первого семинара: «Русская литература началась с Пушкина». Он считал, что американцы его почти совсем не знают и не имеют представления о его значении.
Декан факультета Ричард Турнер, известный искусствовед, сказал:
— Студенты только закончили школу, они очень молоды и даже не поймут, что означает слово «Пушкин». Надо объяснить в названии семинара.
Алеша подставил имя: «Русская литература началась с Александра Пушкина».
— Теперь ясно: если есть имя, значит «Пушкин» — это фамилия, — улыбнулся декан.
И вот на Алешу внимательно смотрели двадцать пар глаз. Он хотел заинтересовать этих восемнадцатилетних юнцов с первой фразы и начал так:
— Основатель русского литературного языка Александр Пушкин был правнуком черного эфиопа.
Студенты уставились на него в недоумении. Он продолжал:
— Да, в крови Пушкина текла одна восьмая часть крови черного прадеда. Его кожа не была черной, но строение лица имело характерные особенности уроженца Восточной Африки.
После семинара Алешу обступила вся группа, среди них трое были чернокожими — два парня и девушка.
— Профессор, а как в России появился черный прадед Пушкина?
Первый раз в жизни к Алеше обратились «профессор»[76], он усмехнулся про себя и ответил:
— Пушкин сам описал историю своей семьи. Я расскажу об этом, если вам интересно. Но советую просто почитать его историческую повесть The Negro of Peter the Great («Арап Петра Великого»), Она откроет вам дверь в историю России XVIII века.
— Обязательно прочитаем, — с энтузиазмом откликнулись ребята.
Так с самого первого семинара Алеше удалось пробудить в своих студентах интерес, и он был рад их реакции.
Позиция Алеши в университете была самой низкой, и заработок тоже оказался низкий — 14 тысяч долларов в год[77]. Но это была интересная работа и по крайней мере постоянный заработок. А самым приятным фактором было окружение, в которое он попал, — интеллигентные коллеги и любознательные студенты, тянущиеся к знаниям[78].
Пружины американского образования Алеша познавал на ходу. Абсолютно новым для него оказалось, что не было единой обязательной программы. Вместо этого каждый студент имел свободу выбора предметов по вкусу. В этом выборе студентам помогали психологи, сами преподаватели. Многие студенты выбирали предмет, если им нравился преподаватель. Алеше никто не указывал, как он должен преподносить свой предмет, он просто выбирал то, что сам считал интересным. Русская литература студентов не слишком привлекала: Советская Россия была за «железным занавесом», малоизвестная страна не вызывала у молодежи интереса. И Алеше приходилось строить занятия так, чтобы пробуждать в них этот интерес. Для этого надо было научиться понимать психологию молодых американцев. Алеша проводил с ними много времени помимо занятий, гулял по кампусу, ходил в кафе, беседовал на самые разные темы. Студентам интересно было общаться с человеком из другого мира. Они задавали ему много вопросов: