— А Гоуска?
— Его нет, и он не скоро вернется. Идем.
Войдя в кабинет, Антонин невольно вскрикнул:
— Пан Гофбауэр? Вы как сюда попали?
Доверенный поднялся и с улыбкой смотрел на своего квартиранта. Лукаш был озадачен.
— Пока я ничего не понимаю, — промолвил он, потирая лоб.
— Я тоже, — в тон ему сказал Антонин.
— Что же говорить обо мне? — добавил Гофбауэр.
Ярослав развязал ему руки.
— Почему же вы не назвали себя? — спросил он.
— Я думал, что Гоуска все сказал вам обо мне.
— Что за ерунда? — смутился Ярослав. — Разве вы и в самом деле его доверенный?
— Ну конечно. Он пришел ко мне еще вчера утром, заявил о своем решении бежать в Швейцарию и предложил взять на себя управление особнякам. Я немедленно согласился. Мне нужно было поговорить с вами, пан Барабаш, — обратился он к Антонину, — но вы как в воду канули. Я считал, что поступил разумно. Дом есть дом, и отказываться от него нет смысла, да еще в такое время.
— Гоуска бежал? — спросил Антонин.
— Улетел. Сегодня улетел, — подтвердил Гофбауэр. — Я своими глазами видел, как самолет поднялся в воздух.
— Вы правильно поступили, товарищ Гофбауэр, — сказал Лукаш. Он подошел к старику и положил ему руки на плечи. — Я ведь сам хотел повидаться с вами. Простите меня за такой прием. Другого выхода у меня не было.
— Что вы, это сущие пустяки, — смущенно запротестовал Гофбауэр. — Я рад, что все разъяснилось. — И уже со свойственным ему юмором полюбопытствовал: — А что бы вы со мной сделали, если бы не пришел пан Барабаш?
Лукаш рассмеялся.
— Наверное, запер бы в кочегарку, — признался он.
— Ну, это еще не так страшно.
Завязалась беседа. Гофбауэр рассказал, что до войны работал у Гоуски по оформлению реклам и с тех пор у них установились полуделовые, полудружеские отношения.
— А теперь скажите: кто значится в вашей записной книжке под инициалами Я. Б.?
— Я почти все уже вам сказал, — ответил Гофбауэр. — Он действительно очень честный человек, патриот, чех, которому я многим обязан. Возможно, со временем вы его узнаете и убедитесь в том, что я прав. Я его не видел с осени прошлого года, а знаком с ним, пожалуй, лет уже пятнадцать. Теперь я не боюсь назвать его. Это бывший инспектор политической полиции Ян Блажек.
Лукаш побледнел.
От Гофбауэра это не укрылось.
— Вы… вам… — начал он рассеянно, — вам его имя знакомо?
— Да, хорошо знакомо, дорогой товарищ Гофбауэр. Очень хорошо знакомо. Ян Блажек — мой единственный двоюродный брат.
— Вот видите! — обрадованно воскликнул Гофбауэр. — Какое счастливое совпадение!
— Но мы Блажека больше уже не увидим… Он погиб в конце прошлого года.
Гофбауэр сжал руками ручки кресла.
— Пан Блажек погиб?
— Да, — ответил Ярослав, — на моих глазах. Когда-нибудь в другое время я расскажу вам подробно, как умер брат… Так это он одолжил вам пятьсот марок?
— Он, он, пан Блажек, — с грустью ответил Гофбауэр. — Он в то время дал мне небольшое поручение, и я его добросовестно выполнил.
Лукаш смотрел на него, напрягая память, и вдруг спросил:
— А имя Каро вам не знакомо?
Гофбауэр покраснел.
— Знакомо. Это моя кличка. Об этом вам мог сказать только пан Блажек.
— Совершенно верно.
— Я ведь и с Гоуской познакомился в свое время по просьбе пана Блажека. Гоуска давно якшался с нацистами, и ваш брат считал его подозрительным человеком. А я был подходящей кандидатурой для пана Блажека. Я ведь немец.
Долго говорили Лукаш, Слива и Гофбауэр. Очень долго. Лукаш рассказал, что Чешский национальный совет берет на себя государственную власть вплоть до прибытия в Прагу законного правительства из Кошице. Образован также Центральный пражский национальный комитет. План вооруженного выступления разработан и утвержден. На заседании подпольного ЦК Чехословацкой компартии распределены обязанности по руководству восстанием. Лукаш введен в состав Национального комитета. Перед ним и его группой поставлены задачи: привлечение на сторону народа правительственных войск, уничтожение эсэсовцев, гестаповцев, арест и ликвидация предателей и гитлеровских пособников, обеспечение повстанцев оружием и боеприпасами. Четыре задачи. Они предельно ясны, но и очень сложны. Выполнение первой задачи целиком ляжет на Труску и Божену, а остальных трех — на Антонина, Морганека, Глушанина и партизан его отряда.
Гофбауэр мог оказать ценнейшие услуги. По заданию Блажека он с первых дней оккупации страны работал по выявлению предателей родины, пособников оккупантов, устанавливал их адреса, выяснял фамилии.
— Я совершенно спокоен за свою работу, — сказал он. — Мой список точен. Люди, которых я выявил, действительно враги Чехословакии, изменники родины.
— И придется нам скоро заняться ими, — проговорил Антонин.
— Что ж, давайте примем решение, — резюмировал Лукаш. — С завтрашнего дня все перебираемся сюда. Все без исключения, кроме Адама. Я имею в виду тебя, Антонин, вас, товарищ Гофбауэр, Божену, Морганека и Глушанина с его людьми. Места в особняке всем хватит. Пришла пора сжать пальцы в кулак. Быть сейчас всем вместе — это, пожалуй, самое главное. Поэтому, Антонин, направляй сюда Глушанина и его людей.
Антонин, Гофбауэр и Лукаш осмотрели дом, двор, служебные постройки, большой чердак и подвальные помещения.
— Здесь у нас будет так называемая холодная, — сказал Лукаш, осматривая подвал. — С охраной справится один человек.
Машину Морганека решили поставить в гараже.
— Если придет крайний случай, — сказал Лукаш, оглядывая дом снаружи, — нас голыми руками не возьмешь, будем драться. Здесь только с улицы ограда, а с трех сторон такой заборище, что хоть пушкой бей.
Антонин вполне разделил уверенность Ярослава.
— Нас тут наберется десятка два людей, — сказал он. — Если немцы нарвутся — не рады будут. Только бы гранат и патронов побольше.
— Патроны и гранаты понадобятся в другом месте, — заметил Лукаш. — Мы найдем, чем отбиваться.
— А мне сдается, фашистам завтра будет не до нас, — сказал Гофбауэр. — Им нужно о своей шкуре подумать.
— Возможно, вполне возможно, — согласился Лукаш.
Глава тридцать девятая
В этот вечер на квартире Адама Труски собрались руководители пятерок. Их было одиннадцать человек.
Адам по указанию Лукаша впервые собрал их всех вместе для инструктажа. Каждый должен был уяснить свою задачу, знать свое место в день восстания.
Адам обрисовал обстановку в городе и поставил задачи руководителям пятерок. В течение суток надо переговорить с каждым солдатом и офицером в отдельности и четко определить, кто идет с нами, кто против нас. Надо осознать самому и внушить своему товарищу, что наступили последние дни фашизма, гитлеровская оккупационная машина разваливается. Для того чтобы она была разбита вдребезги, нужно взорвать ее изнутри.
Над рейхстагом уже полощется на майском ветру алое знамя, обагренное кровью советских бойцов.
В Софии, Бухаресте, Будапеште, Вене, Варшаве, Братиславе горожане приветствуют советских воинов-освободителей.
В Чехословакии борьба разгорается. Восстание вспыхнуло в Ломнице, Семилехе, Новой Паке. Каждое село, деревня, фабрика, завод, город в Чехии и Моравии превратились в революционные бастионы. Под ударами Советской армии фашистские полчища откатываются из Моравии на запад, а там их встречают доблестные партизаны. Они громят немцев, вынуждают их капитулировать. «Сверхчеловеки» еще огрызаются, как это и свойственно хищным зверям, почуявшим свою гибель. В Прагу, к Франку, Гахе, Бинерту, летят сотни телеграмм и донесений. Немцы требуют помощи, подкреплений. Но подкреплений уже нет. Дело за Прагой, за пражанами. Участие в восстании не только долг пражан перед своей родиной, перед Советской армией, братьями словаками, перед всем миром, но и единственное средство спасения сотен тысяч людей, спасения золотой столицы. Если не поднимется Прага, гитлеровцы превратят ее в развалины, уничтожат добрую половину ее жителей.
Враг коварен. Поэтому надо быть бдительными. Еще в конце апреля палач Гиммлер предлагал Англии и США капитуляцию, в то же время отказываясь капитулировать перед Советским Союзом. Кому неизвестно, что по указанию Гитлера Франк отправил на Запад делегацию во главе с предателями чешского народа Грубым и Клецандой — для переговоров с американцами? Всем это известно. Но не все знают истинную подоплеку этих маневров. И немцы и предатели чехословацкого народа боятся прихода Советской армии. Гаха пытается запугать народ большевизмом, Бинерт спешно при помощи Франка формирует новое правительство протектората. Немцы и предатели хотели бы увидеть в Чехословакии американцев. Они стремятся удержать свои позиции в стране при помощи американцев и англичан. Ни для кого не составляет тайны, какую политику проводило лондонское эмигрантское правительство во время войны. Гитлеровские заправилы и изменники родины, спасая жизнь, бегут не на восток. Нет! Они предпочитают сдаваться в плен американцам и англичанам. Они уверены, что их там поддержат.
Реакционеры привыкли ловить рыбку в мутной воде и загребать жар чужими руками. Народ, который забудет об этом в трагические дни своей родины, неизбежно лишится прав, которые он завоевал в борьбе. Чешские реакционеры пытаются сыграть на доверчивости народа. Примеров этому много. Реакционеры инсценировали создание своего собственного Центрального национального комитета в противовес Чешскому национальному совету. Они выдают депутатские мандаты от какого-то несуществующего Временного национального собрания, зная отлично, что существует и действует законное Кошицкое правительство. Они по указке Ингра и Рипки ввели в свой совет людей, которые во время оккупации отсиживались в глухих норах и гадали на кофейной гуще. Они пытаются посеять раздор в рядах подлинных патриотов. Но патриоты сорвут их планы. Их ведет в бой коммунистическая партия.
Когда Адам закончил, встал Ковач.