В понедельник, получая со склада продукты, чтобы везти их в приозерный пансион, Морганек не переставал рассуждать: «Что за парень этот Антонин и откуда он свалился на мою голову? Как бы с ним не влипнуть в беду. Все может случиться! Да и Мария хороша: не видела человека пять лет — и на тебе, сразу своди его с Лукашем. Милое дело! Ярослав мне такое пропоет, что я со стыда сгорю. Хороша красотка! К тому же грозит: „Поеду к нему сама“. То-то обрадуется Ярослав! Нет уж, лучше я сам побеседую с ним, это будет надежнее». Закончив погрузку и заперев дверцу фургона, Морганек вынул из кармана стопочку накладных, прищурил глаз и в уме прикинул, в какое время дня он попадет в приозерный пансион. Выходило так: в четыре или в пять вечера.
Ярослав Лукаш стоял у верстака в своей котельной и нарезал метчиком полудюймовую гайку, зажатую в тисках. Он ждал Морганека с часу на час. Поскорей хотелось узнать новости.
Морганеком Лукаш был доволен. Шутник, весельчак, балагур, любитель опрокинуть стаканчик, Морганек, несмотря на эти свои слабости, был сметлив, конспиративен, предприимчив и всякому делу отдавался всей душой.
В апреле Морганек сказал Лукашу, что в деревне, расположенной рядом с пансионом, на берегу озера, живет очень хороший человек, которого можно привлечь к работе.
— Я его знаю лет шесть, если не больше, — рассказывал Морганек. — И верю ему, как самому себе. Всю жизнь он рыбачит, а Липперт скупает у него рыбу. Настоящий чех. Живет со старухой. Детей нет. Домишко собственный и расположен удобно, на краю деревни. Заходите к нему без опаски. Скажите, что от меня пришли, и он все сделает.
— Сколько же лет этому парню?
— Да, пожалуй, не меньше, чем вам, серьезно ответил Морганек.
Лукаш рассмеялся: подходящий «парень»!
— Ты ему уж сболтнул про меня?
— Кажется, я не из этаких, — обиделся Морганек, — Когда придет нужда, сами ему представьтесь. Да поторопитесь, а то он что-то частенько на лес стал поглядывать.
Лукаш не отмахнулся от совета и познакомился с рыбаком. И не пожалел. Старик Стефанек сразу приглянулся ему. Они быстро нашли общий язык. Стефанек не скрыл, что прослышал о партизанах и не прочь податься в лес Лукаш не отговаривал, но посоветовал выждать. Он сказал Стефанеку, что сейчас его услуги могут пригодиться здесь. Лукаш имел в виду использовать дом Стефанека для встреч с нужными ему людьми. Стефанек согласился.
Сегодня Лукаш вновь навестил старика. Ему не давала покоя мысль об островах на озере. Чем дальше, тем больше он убеждался, что там происходит что-то скрытное.
Лукаш попросил Стефанека наблюдать за островами со стороны его дома.
Пока Лукаш трудился над гайкой, открылась наружная дверь. Кто-то спускался по ступенькам в котельную.
«Вот и Морганек пожаловал», — подумал Лукаш.
Но в котельную вошел незнакомый человек в синем комбинезоне.
На безобразно ломаном чешском языке человек объяснил, что он моторист с катера. В катере лежит мотор от электродвижка. Его надо поставить на помост, но моторист один поднять его не может. В моторе около восьмидесяти килограммов.
Лукаш пошел следом за мотористом к озеру. У берега на причале покачивался спортивный, человек на десять, катер. Мотор и на самом деле оказался тяжелым, вынести его из катера на помост нелегко было даже двоим. Пришлось Лукашу сходить за веревками.
Когда Ярослав, стоя в катере, опоясывал мотор веревками, внимание его привлек скомканный, торчащий из щели под передним сиденьем лоскуток материи. Заинтересованный всем, что имело отношение к островам, Лукаш незаметно вытащил лоскуток из щели и сунул в карман.
В котельной он вынул лоскуток и обнаружил, что это обыкновенный батистовый платок, заношенный до полной утраты белизны. На ткани было что-то написано. Лукаш разгладил и растянул платок, прикрепив его концы к верстаку маленькими гвоздями. Буквы стали видны отчетливо:
«В ночь на первое июня меня схватили у подъезда моего дома и доставили на незнакомую квартиру. Я провел в ней двое суток. Ясно, что я в руках гестапо. От меня требуют предательства и угрожают расправой. Пишу в автокарете. Куда везут — не знаю. Я профессор Кар…»
На этом строчка обрывалась.
«Его или звали Карлом, или фамилия его так начиналась… или, наконец, он профессор Кардовского университета. Вероятно, обстановка была такова, что бедняга не смог закончить письма», — подумал Лукаш.
Подозрения его усилились. Лукаш рассуждал так: платок он обнаружил на катере, писал профессор в автокарете, стало быть из автокареты он попал на катер и на нем его доставили на острова.
«От меня требуют предательства и угрожают расправой…» Да, несомненно, на островах происходят невеселые вещи. Но что предпринять, чтобы раскрыть эту тайну?
В половине пятого подошел автофургон с продуктами для пансиона. Лукаш издали следил, как Морганек сдавал колбасы, головки сыра, бидоны, плетеные корзинки, ящики и производил расчеты с экономкой пансиона. Заметив Лукаша, Морганек подмигнул ему.
Лукаш сидел у стенной скамейки, курил и старался угадать, какой повод на этот раз найдет Морганек, чтобы спуститься к нему в котельное помещение.
Официантка и работники столовой в присутствии экономки переносили продукты на весы, стоящие у летней кухни, а затем уносили на склад. Морганек оживленно болтал с ними, перебрасывался шутками, острил, вызывая ответные шутки и смех. Наконец, приняв новый заказ и заперев фургон, он достал из-под сиденья кабины большой насос, качнул несколько раз и с таким расчетом, чтобы его все слышали, крикнул Лукашу:
— У тебя, отец, инструментик водится?
— Найдется инструмент. Что надо?
— Да вот колпачок где-то потерял, а без насоса как без рук. Может, изобретем что-нибудь?
— Попробуем…
Ну, я к вам с двумя новостями, — заговорил Морганек, когда они спустились в котельную. — Арестованы Карел Гавличек и Зденек Слива. Это первая новость.
Лукаш опустился на низенькую, почерневшую от угля и замасленную табуретку. Так. Карел арестован…
— Подробности знаешь? — спросил он.
— Мне передала Мария, а ей рассказал знакомый железнодорожник. Гавличек и Слива гнали в Словакию состав, груженный пушками. На подъеме в Ниглавских горах состав разорвался на две части. Одна его часть скатилась на станцию и такое там натворила, что немцы несколько дней света не видели. Сгорели десятки вагонов, подорвался состав со снарядами, одни эшелон в щепки разбит. Подозревают, что разрыв поезда подстроен заранее. Слухи о катастрофе дошли до Праги. Болтают о ней на каждом перекрестке…
«Ну, Карел, от этого можно было ждать, — думал Лукаш. — А при чем здесь Зденек? Неужели Карел смог уговорить Зденека на такое гибельное дело? Нет, что-то не верится! Не пойдет Слива на такое дело, не пойдет».
Как старый опытный машинист, Лукаш знал, что умышленно разорвать состав особого труда не представляет, но сделать это можно только по сговору между машинистом и помощником. Как бы помощник ни старался скрыть свои действия, что бы он ни предпринимал, из этого ничего не выйдет. Если даже допустить мысль, что помощник сумел разорвать состав втайне от машиниста, на собственный риск и страх, то и в этом случае машинист легко уличит его. Это на паровозе с нефтяным отоплением, который обслуживают два человека. А на угольном; где работают трое… там еще сложнее.
— Еще кто арестован?
— Кроме них, никто.
«Значит, с нефтяным отоплением паровоз, — заключил Лукаш. — Вероятно, танк-паровоз 524-го класса… Жаль Карела, очень жаль. По вызвать такую катастрофу — это подвиг. Большой подвиг. Гестаповцы не дураки, заподозрив здесь умысел. Это дело рук Карела. Слива ни при чем. И можно не сомневаться, что Слива выйдет из тюрьмы чистым, как стеклышко. Наверняка выкрутится, выдаст Карела и этим спасет себя. Бедный Карел! Только поднялся на ноги, вошел во вкус борьбы, почувствовал себя патриотом — и вот… Ну что ж!»
— Вторая новость? — спросил Лукаш с горечью. — Еще один провал? Кого же еще настигла вражеская рука?
Лукаш уже привык к жестоким ударам жизни, к частой утрате друзей, но тем не менее каждый такой удар, любая такая потеря оставляли на его душе новую незаживающую рану.
— Вторая новость, пожалуй, веселее, — ответил Морганек. — Появился какой-то Антонин. Мария так насела на меня…
Лукаш резко выпрямился.
— Как ты сказал?
Морганек повторил.
— Фамилия его?
— Слива. Где-то пропадал пять лет. Знает вас, Божену, Марию. Ввалился к Марии в дом в форме немецкого солдата.
И Морганек подробно рассказал о разговоре с Марией, о ее настойчивых просьбах и угрозах и выложил перед Ярославом свою собственную точку зрения на это происшествие.
Хмурое, постаревшее лицо Лукаша как бы озарилось светом. Бедняга Морганек не знает Антонина. Совсем не знает. Значит, Антонин жив, уцелел! Эх, если бы не Карел… какой бы радостью был полон сегодняшний день!
— И чего же ты перепугался? — спросил Лукаш, улыбаясь.
— Странно мне слышать это, — проворчал Морганек. — Что значит — перепугался? — он недовольно повел плечом. — Я считаю, что Мария поступает легкомысленно. Нельзя верить человеку, который все эти годы пропадал невесть где.
Лукаш насупился и, подойдя вплотную к Морганеку, положил ему на плечо свою тяжелую руку.
— Есть на свете люди, которым нельзя не верить, — начал он, — и которых нельзя подозревать. Если бы таких людей не было, грош цена нам, коммунистам. Значит, мы не умеем воспитывать таких людей. Их надо повседневно учить, проверять, но, проверяя, доверять. Эти люди могут допустить ошибку, неумело провести дело, которое им поручено, но они никогда не станут предателями.
— Скажи пожалуйста! — пробурчал Морганек.
А Лукаш продолжал:
Вот ты свел меня со Стефанеком. Ты веришь в него?
— Но я его знаю много лет, а Антонина и в глаза не видел.
— А я знаю Антонина с пеленок и совершенно не знаю Стефанека. И все-таки я пошел к старику, потому что верю в тебя так, как ты веришь в Стефанека.