Грабец торопливо вошел в храм. Он был уверен, что девушка уже ждет его. Но девушки не оказалось. Храм был пуст, если не считать группы немецких женщин-экскурсанток. Они стояли в левом приделе и слушали объяснения гида. Грабец осмотрелся. Отовсюду глядели на него кости. Из костей сделана огромная люстра, свисающая с потолка в самом центре храма, из костей сложено возвышение, алтарь с распятием спасителя, фамильный герб князя Шварценберга со щитом и короной, кронштейны, подсвечники, кресты. Костями забиты все ниши; вдоль стен уложены черепа, берцовые кости, голени, ребра, позвонки…
Грабецу стало не по себе. Холодом смерти веяло на него от этих костей, и храм был похож на склеп. Почему помощник Ширке избрал для свидания это мрачное место? Грабец и без того измучен страхом за свою жизнь. Зачем ему новые мучения?
Грабец решил выйти на вольный воздух. В храме был единственный вход. Это служило гарантией, что он не разминется с девушкой. Действительно, едва он переступил порог, как увидел ее. Девушка поднималась по ступенькам на паперть. Под мышкой левой руки она держала Библию в черном кожаном переплете.
Грабец, забыв о предосторожности, кинулся к ней навстречу.
— Мне необходимо видеть господина Ширке. Не можете ли вы указать его адрес? — спросил он, тяжело дыша.
Девушка внимательно посмотрела на него и, помедлив, ответила:
— Я могу вас проводить к нему. Следуйте за мной на расстоянии и садитесь в машину — в ту, возле которой я переложу Библию под правую руку.
Так все и произошло.
Задняя дверца закрытого автофургона открылась перед Грабецем, и паренек в форме полицейского приветливо спросил по-немецки:
— Пан Грабец? Мы вас ждем. Давайте вашу руку.
Уже оказавшись в одиночной кабинке, Грабец поймал себя на мысли, что автофургон напоминает ему машину, в которой его доставили к Ширке. Такая же дверца сзади, такая же тесная, совершенно темная кабинка, только цвет кузова другой. Правда сейчас день, а тогда была глухая ночь. Его схватили в Праге, около виллы «Тереза», в которой раньше размещалось советское посольство; он шел из Виноград в Жижков. А потом высадили на каком-то острове. Он думал, что ему пришел конец, но вышло иначе. Гестаповцы Зейдлиц и Ширке допустили оплошность. Следили за ним как за коммунистом, но не удосужились проверить по учетам полиции. Тогда у них отпала бы всякая необходимость в таинственном похищении.
Возможно, что это та же самая автомашина. Примета хорошая. Но теперь его везут не на остров. Это очевидно. Уже прошло много времени, а она все катит и катит без остановки, только изредка подавая зычный сигнал.
Грабец успокоился. Все страшное осталось позади. Тревожные дни и бессонные ночи измотали его вконец. Наконец-то он сможет отдохнуть.
Машина шла плавно — видимо, по прямой дороге, и Грабец вздремнул. Проснулся он от толчков и не мог сообразить, долго или мало спал. Машина резко кренилась в стороны; его бросало то вправо, то влево. Видимо, машина преодолевала крутые подъемы: под гору она бежала с выключенным мотором. По кузову хлестали ветки.
— Стой! Пароль! — донесся до слуха Грабеца окрик на чешском языке.
Машина остановилась. Из кабинки кто-то вышел и тихо заговорил с часовым.
«Слава богу, приехали», — с облегчением вздохнул Грабец.
Мотор поурчал некоторое время, потом заглох.
Отбросили наружную щеколду на двери кабинки.
— Выходите, пан Грабец! Путешествие закончено, — крикнул паренек-полицейский.
В Костельце он говорил с ним по-немецки, а здесь — по-чешски. Непонятно…
Грабец выпрыгнул из кузова фургона на землю, и первое, что он увидел, — лес.
Он не обратил внимания на людей, окруживших его, не заметил, что у них в руках и за плечами оружие. Лес — вот что поразило Грабеца. Лес и тишина. Ничего похожего на лагерь. Лес, а вверху темное небо в звездах.
Куда его привезли? Куда он попал? Лагерь — ведь это дома, бараки, колючая проволока, а тут одни деревья…
К машине приближался человек, помигивая в темноте глазком карманного фонарика.
Люди посторонились. Один из них вышел вперед и, приложив руку к головному убору, доложил по-русски:
— Товарищ командир отряда, задание выполнено. Предатель доставлен.
Ноги у Грабеца ослабли, он мешком рухнул на землю.
В тот же воскресный ноябрьский день произошло и другое событие. В дом Кулача в его отсутствие позвонил человек в поношенном демисезонном пальто. Это был Каро.
По указанию Блажека он изменил свою внешность: натянул на голову седой парик, приклеил рыжеватые усы, надел пальто, оставшееся после смерти сына. В левой руке он держал плетеную корзинку, наполненную деревянными игрушками.
Дверь чуть приоткрылась, и в щелке показался глаз.
— Вам кого?
— Вас, — смело ответил Каро.
Капитан, видимо, осторожничал и спросил снова, чуть пошире приоткрыв дверь:
— Кого? Назовите конкретно.
— Вас и только вас. Мне кажется, я имею дело с капитаном из Лондона? Я не ошибаюсь?
— Тише! — невольно вырвалось у капитана, он побледнел. — Что вам угодно и кто вы?
Каро улыбнулся, цокнул языком.
— О том, что мне угодно, пан капитан, я расскажу, когда вы меня впустите в дом. Опасаться вам нечего. Я пожилой человек, один, а вас двое, вы оба молоды и вооружены. А на второй вопрос — кто я? — отвечу коротко: ваш доброжелатель. Пока вы будете медлить, может возвратиться пан Кулач, а при нем я ничего не скажу, разве что предложу вам вот эти игрушки.
Капитан не знал, на что решиться. Этот странный субъект все знает и, конечно, явился с какой-нибудь определенной целью.
— Вы не ошиблись? Вы пришли именно туда, куда были намерены прийти?
— Убежден в этом. И если вы соблаговолите выслушать меня, то и сами уверитесь в том же.
Капитану ничего больше не оставалось, как только впустить Каро.
В вестибюле Каро сел на первый попавшийся стул, раздеться отказался и сказал, что задержится только на несколько минут.
Появился поручик. Оба подозрительно разглядывали непрошеного гостя. Но Каро вел себя невозмутимо и уверенно: поставил между ногами корзину с игрушками, достал табак, зажигалку, раскурил трубку и сделал несколько глубоких затяжек.
Он даже не пытался удостовериться, с кем имеет дело: знал совершенно точно, что перед ним лондонские капитан и поручик. Поэтому он без обиняков изложил причину своего визита. Капитан и поручик, по его мнению, допустили большую ошибку, покинув пансион «Господа в халупе». Не надо было этого делать. Почему у них не хватило терпения подождать возвращения подполковника Мрачека? Где он будет их искать, когда появится в Праге? Но это еще полбеды. В этом им еще можно помочь, стоит лишь договориться. Беда в другом: место их пребывания стало известно гестапо. Они надеялись найти в лице поручика Кулача преданного друга, но горько просчитались. Пан Кулач — агент гестапо, негласный сотрудник штурмбаннфюрера Обермейера. Он их предал. Гестапо знает капитана и поручика по именам и фамилиям, осведомлено о том, с какой миссией они прибыли в Чехословакию. Вот как обстоит дело. Пан Кулач всунул их обоих, как кроликов, в пасть удава. Они могут не верить его словам, это их дело, но будет совсем глупо, если они не попытаются проверить пана Кулача. И сделать это нужно как можно скорее, чтобы избежать неминуемого ареста. Подлинные патриоты обеспокоены судьбой своих лондонских друзей и готовы прийти к ним на помощь. Каждый вторник между девятью и десятью утра около Клементина их будет ждать человек в клетчатом пальто с нотной папкой в одной руке и с толстой тростью — в другой. Ему можно довериться. Вот и все.
Капитан и поручик потеряли дар речи, слушая все это.
Когда Каро стал поднимать свою корзинку, капитан пришел в себя.
— Куда вы? Простите… Позвольте, еще минутку…
— Ничего не позволю, — решительно возразил незнакомец. — Не имею времени. Меня ждут друзья. Я сказал все, что надо было сказать.
Он сам открыл дверь и захлопнул ее за собой, даже не попрощавшись.
Пройдя квартал и свернув за угол, Каро подошел к старомодному «фордику», прижавшемуся к панели, влез в него и сел на заднее сиденье рядом с Блажеком.
Машина покрутилась по улицам Малой Страны, а потом перебралась на правобережную часть Праги.
Всю дорогу Каро и Блажек ехали молча.
«Фордик» долго петлял по улицам и наконец остановился у безлюдного скверика в Стршешовице. Блажек и Каро вышли. Отпустили машину.
— Ну, сошло? — задал свой первый вопрос Блажек.
— Огорошил. Честное слово, огорошил. Они, по-моему, и сейчас еще не пришли в себя.
— Ничего не забыл?
— Что вы, пан Блажек! С каких это пор вы стали сомневаться во мне?
— И назначил место для встречи?
— А как же! Около Клементина.
— Благодарю. Иди, отдыхай. Когда будет нужда в тебе, я загляну.
Блажек и Каро разошлись в разные стороны.
Во вторник на условное место ни капитан, ни поручик не явились.
В среду Божена сказала Блажеку, что Кулач уже два дня не показывается на службе.
— Куда же он пропал? — спросил Блажек.
Божена ничего определенного ответить не могла.
В четверг Блажека вызвал к себе Обермейер.
На этот вызов Блажек не рассчитывал. После разговора с штурмбаннфюрером о Мрачеке ему стало ясно, что Обермейер чем-то встревожен, возможно подозревает подвох со стороны Блажека. Не случайно же Обермейер скрыл от него, что лондонские гости обнаружены и перебрались в Прагу, что к ним подведен поручик Кулач.
«Возможно, получены какие-нибудь сведения о Мрачеке, — раздумывал Блажек. — Или он попал в руки гестапо. Все может быть. Но где его схватили? Здесь, когда он уже вернулся, или еще в Словакии?
Ведь он должен был явиться не только к Голяну, но и к видным руководителям восстания — коммунистам. Его могли выследить. Или, может быть, случилось что-нибудь с Каро? Не проследило ли его гестапо, когда он входил в дом поручика Кулача? Правда, я не спускал глаз с поручика в тот день. Но разве можно уберечься от промахов и случайностей? Хорошо бы узнать, дома ли сейчас Каро. Как это сделать?»