Она всегда мечтала лишь об отъезде из Крейдже и путешествии в Воло, родную страну ее матери. Фокуснице казалось, что так удастся в некотором роде начать с чистого листа и стереть все свои плохие поступки. Тавия читала книги о Воло и представляла себе эту землю, пока та не стала казаться ей чем-то вроде легенды.
Волийцы веровали в Одинокую Богиню и Предателя. Богиня создала его, чтобы провести вместе с Предателем свою бессмертную жизнь. Но он позавидовал ее силе и ниспослал на все земли грех. Поэтому в наказание Богиня была вынуждена убить его. Каждый год волийцы устраивают празднество в честь жертвы, принесенной Одинокой Богиней. В Гиле, столице страны – именно там родилась мама Тавии, – улицы увешивают бумажными фонариками и наполняют небо магией. Звезды начинают сиять разными цветами. Говорят, это один из самых красивых праздников во всех четырех странах.
Тавия всегда думала: если бы она росла там, жизнь сложилась бы совершенно иначе. Девушка не швырялась бы проклятиями и амулетами, когда кто-то разозлит ее. Она бы просто поморщилась и высокомерным тоном произнесла: «Предатель вселил в тебя грех».
Вместо этого Тавия продавала людям опасные талисманы и зелья, делая вид, словно это ничего не значит; убеждая себя, будто люди заслуживают такого – пусть даже она понимала, что это ложь. Мать Тавии умерла от магической болезни. Тавия отлично осознавала, что, возможно, продает эту болезнь кому-то еще.
В тот день у храма она едва не погубила Саксони.
Тавия не знала, сколько жизней она разрушила, притворяясь, будто знать ничего не знает и только выполняет приказы. Девушка не могла сказать, что осталось от ее души после стольких лет на улицах и что уцелеет после того, когда все закончится, однако отчаянно надеялась, что среди этих остатков будет хоть что-то хорошее. Она должна своей матери хотя бы это.
Глава 18Карам
Карам родилась на священных отмелях Гранки. Стопы ее матери в этот момент были погружены в воды самой большой из пяти рек.
Эти реки разбегались, точно артерии, от сердца города. Когда мать Карам поняла, что ее первое дитя вот-вот появится на свет, женщина пешком прошла милю до водопада на Сипе – реке милосердия. Она надеялась, что именно такой и будет ее дочь – милосердной и преданной древним обычаям. Вот только милосердия у Карам недоставало, а единственное, чему она, похоже, была предана сейчас – это хаос.
Прошло много лет с тех пор, как Карам видела место, которое когда-то называла домом. Тех людей, кого когда-то называла родными. Вопреки всем историям, время не лечит раны – лишь мешает разглядеть их. И чем дольше Карам носила эти раны, тем глубже они уходили, пока не скрылись так глубоко, что их без труда можно было игнорировать.
Чтобы найти гранкийских Мастеров, ей требовалось встретиться со своими родителями. А они узнают, что Карам посвятила свою жизнь насилию. Им не будет дела до того, молится ли она, как раньше, Непостижимому Богу. Потому что какой прок в молитве, если девушка только и делает, что просит о прощении?
И Арджун. Старый друг, которого она покинула, пообещав вернуться в статусе воительницы. Карам лишь надеялась, что он сохранил боевой дух, памятный ей по детским годам. Что Арджун не возненавидит подругу за то, что она примкнула к тем самым людям, которых обещала повергнуть, когда будет сражаться бок о бок с ним в сиянии славы.
– Я никогда не бывала за пределами Усхании, – восхитилась Тавия. – Здесь так красиво!
С ясного гранкийского неба сияло солнце. Его бело-золотые лучи обнимали их, словно теплые руки. Карам уже забыла, насколько здесь солнечно и ярко – будто сами небеса открыты над городом настежь, – чтобы Непостижимый Бог мог приглядывать за своими верными детьми.
Так называемый Сонм Богов Усхании, вероятно, предпочитал не видеть, что творится внизу. Это объясняло существование таких людей, как Уэсли.
Карам сделала вдох. Улицы, на которых она выросла, по-прежнему пахли перцем. Неподалеку от того места, где она и Арджун играли в воинов, в брусчатку была вмурована табличка со священной проповедью самоотверженного служения, мира между всеми, кто живет в мире, и отвержения греха.
– Дело не в том, что Гранка так красива. – Саксони хлопнула Тавию по плечу. – Просто ты уже неделю не видела солнца.
– Ну, во время нашего отъезда стояла зима, – отозвалась Тавия. – Напомни мне никогда больше не проводить так много времени в поезде. Мне не терпится увидеть звезды.
– Ты их не увидишь. – Уэсли снял куртку и аккуратно перекинул ее через руку. Промокшая от пота рубашка липла к его телу. – Наша задача – прийти, поговорить и уйти. Мы здесь не для того, чтобы любоваться достопримечательностями.
– Звезды – не достопримечательность, – возразила Карам.
– Тем не менее мы не станем бродить по улицам.
– Ты всю жизнь прожил в Крейдже, и тебя беспокоят здешние улицы? – спросила Карам.
– Меня беспокоит здешнее население, – ответил Уэсли. – Почитатели Мастеров не любят тех, кто продает и покупает магию. Нам нужно вести себя тихо.
Карам даже не потрудилась скрыть ухмылку.
– Мы приехали с целой армией мошенников на украденном паровом поезде.
– Вести себя тихо, начиная с этого момента, – дополнил Уэсли. Он расстегнул пуговицу на воротнике – жара одолевала юношу. – И тем не менее вести себя тихо.
Саксони пристроилась рядом с Карам. Вид у нее был такой, словно девушке не по себе. Карам всегда полагала: Саксони заметить легче лесного пожара. Однако в Гранке она должна быть словно рыба в воде. В конце концов, девушка являлась Мастерицей и находилась в стране, где ее сородичей считали проводниками божественного духа.
Но даже при этом Саксони выделялась среди всех – и не потому, что была выше большинства мужчин; не оттого, что держалась с небрежной самоуверенностью; и не потому, что ее одежда выглядела более облегающей, чем это было принято. Причиной этого стал ее взгляд на Карам; то, как воздух между ними словно бы воспламенялся от одной лишь улыбки Мастерицы.
Саксони коснулась ножа на своем боку. Карам сглотнула, вспомнив день, когда подарила ей этот нож. В этот день Саксони явила свою силу и впервые доверилась Карам. Нож… для Карам это был способ показать: она тоже верит Саксони. В конце концов, это был лучший из ее ножей. Девушке пришлось просить у Уэсли денег, чтобы купить себе новый клинок на замену.
– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спросила Саксони. Карам кашлянула.
– Нет.
Саксони подтолкнула ее в бок.
– Я отлично умею управляться с родителями. Мои уловки неотразимы для всех. И мои чары не выветриваются.
– Нет, – повторила Карам. Улыбка Саксони померкла.
– Почему?
Карам колебалась.
Хотя Крейдже научил ее не обращать внимания на мысли посторонних людей, она не вынесет, если ее родители посмотрят на Саксони с таким же разочарованием, с каким всегда принимали саму Карам. Им была ненавистна мысль о том, что их дочь сражается ради мира. Так что они подумают о Мастерице, заключившей союз со смотрящим?
Карам противно было думать, что они заставят Саксони тоже почувствовать себя предательницей.
– Трое – это уже толпа, – вмешался Уэсли. – Мы пойдем вдвоем с Карам. Нам не нужна нянька.
Если бы Карам не знала Уэсли, она могла бы решить, что юноша просто пришел ей на выручку.
– Тогда что следует делать нам? – спросила Саксони.
– Очевидно, не любоваться достопримечательностями, – отозвалась Тавия, бросив на Уэсли обиженный взгляд. Его губы изогнулись в полуулыбке. Парень слишком часто стал улыбаться в ее присутствии.
– Вам нужно подмазать кое-чьи ладони, – сказал Уэсли. – Прежде чем мы покинули Крейдже, наш приятель вице-дуайен дал мне кое-какие контакты, дабы удостовериться, что наше пребывание здесь пройдет гладко. Не бесплатно, конечно.
Он достал из кармана куртки листок бумаги. Там был начертан список из полудюжины имен. Уэсли протянул его Тавии.
– Так это законные контакты? – спросила она. – Нам не нужно угрожать им?
– Не нужно угрожать людям, которым ты можешь заплатить, – ответил Уэсли. – Они возместят нам боеприпасы, которые мы потратили на станции; снабдят фокусников дополнительными амулетами и укажут, где можно безопасно остановиться – там, где нас не ограбят и не убьют. Я бы мог составить для тебя список необходимых вещей, но будет проще, если ты просто заплатишь им и не станешь задавать вопросы. Скажи, что тебя прислала усханийская дуайенна. Они поймут, что надо сделать.
– А если не поймут? – поинтересовалась Тавия.
Уэсли ухмыльнулся:
– Тогда можешь начать угрожать им.
Карам вела Уэсли через лабиринт своего родного города. Он совсем не походил на Крейдже с его извилистыми переулками и резкими, непредсказуемыми поворотами. В Гранке вдоволь хватало открытого пространства и широких улиц. Булыжники брусчатки были достаточно массивными, чтобы на каждом можно начертать молитву. Дома, напротив, были небольшими и располагались группами – каждая напоминала очертаниями один из священных символов.
Это был город мудрости и центр паломничества, где крыша храма увенчана костями первых Мастеров. Некоторые дни – даже недели – в году посвящались почитанию этих проводников божественной воли. Здесь магия не являлась товаром или предметом, который можно заполучить в качестве боевого трофея. Она была призванием. До войны Мастера покровительствовали своим верным и обучали их обращаться с амулетами. Обладатели великой силы рассказывали им, как жить в гармонии с Непостижимым Богом.
Гранка была мирным городом. Несмотря на непрерывный шум толпы, покой заливал ее улицы словно расплавленный воск, запечатывая все и вся в этой безмятежности. На берегах пяти рек не было места ничему дикому и неукротимому. Опасность не маячила ни в небе, ни в глазах прохожих.
Карам злилась на себя за свою ненависть ко всему этому.
Они шли вдоль берега Тебхи, реки разрушения. Это соответствовало тому хаосу, который Карам намеревалась учинить. Каждая из пяти рек представляла один аспект Непостижимого Бога: Сипа воплощала милосердие, Тебхи – разрушение, Сахке – защиту, Бихи – мудрость, а река Сирта – созидание. Люди проводили целые дни на берегах своей избранной реки – молились и пили ее воду, как будто это могло принести благословение свыше.