Уэсли не хотел, чтобы Глава знал ее имя.
Может быть, когда-нибудь, когда парень станет могущественным смотрящим и сможет защитить подругу; сделать ее лучшей фокусницей в Крейдже… Но пока что – нет. Сейчас Эшвуд увидит в ней скорее помеху, чем преимущество. Нельзя, чтобы самый опасный человек в мире точно узнал слабость Уэсли.
– Это выбор между тобой и моим Главой, – сказал он девушке. – И я всегда выберу его.
Возможно, Уэсли был слишком упрям, чтобы признать: ему не все равно.
Возможно, ему была ненавистна сама возможность того, что предсказания девушки окажутся истинными – и потому ненавидел ее за то, что Мастерица увидела будущее, где Тавии не будет с ним рядом.
А может быть, Уэсли просто был мерзавцем.
Как бы то ни было, он подписал этой девушке смертный приговор. Смех Главы превратил воздух в острые осколки. Тьма вокруг него затанцевала.
– О, мальчик мой, – произнес он. – Я создам для нас новый мир.
Все последующие события стали виной Уэсли. Все, что сделал Глава, было на совести Уэсли. Он подпитывал безумие Главы. Юноша был в ответе за всех, кто потерял жизнь из-за этого.
Иногда кровь невозможно смыть. После всех своих поступков Уэсли заслуживал того, чтобы призрак этой девушки преследовал его. Поэтому, ступая в черный проем, сотканный в вагоне поезда, Уэсли с абсолютной уверенностью знал, какое сожаление встретит его по ту сторону.
В его голове громко и обвиняюще повторялось одно слово:
«Трус!»
Глава 32Тавия
Тавия прошла через разрыв в ткани мира – и обнаружила, что идет по воде.
Выглядело все так, словно девушка по-прежнему находится в Эйм-Вотен – море было цвета стоялой воды в банной лохани. Но кроме воды здесь ничего не было. Никаких скальных образований или смерчей. Ни поезда с их так называемой армией. И уж точно никаких фантомов, которые окружали состав, словно хищники – жертву.
Была только вода, тянущаяся на многие мили во все стороны. И Уэсли посреди этой воды.
От шагов Тавии по воде бежала рябь. Девушка раскинула руки, чтобы удержать равновесие, как будто это помешало бы ей провалиться под поверхность и утонуть.
– А где остальные? – окликнула девушка.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы дойти до Уэсли. Он, похоже, развлекался, глядя, как фокусница неуверенно пошатывается, ступая по воде.
– Может быть, они разделили нас на группы, – предположил он.
Тавия сморщила нос.
– И как же я оказалась в твоей компании? – посетовала она. А потом, прежде чем Уэсли успел что-либо ответить, добавила: – И я не вижу вокруг никаких сожалений.
Тавия посмотрела в безоблачное небо. Оно напоминало чистый холст, на котором не виднелось ни звезд, ни луны. Только зловещий полумрак.
– Идем со мной, иначе умрешь с голода, – произнес низкий голос. Лицо Тавии помрачнело.
Эти слова были слишком знакомы. Она ни за что не смогла бы забыть их – если бы даже захотела. Они много лет преследовали ее, всплывая в кошмарах – слова, определившие участь девушки. У Тавии перехватило дыхание. Она обернулась, молясь всему Сонму Богов, чтобы это оказалось лишь слуховым наваждением.
Прежний смотрящий Крейдже был подобен великану. Он стоял на воде, простерев руку – словно предлагая Тавии одновременно спасение и смертный приговор. На его большом пальце блестел перстень с печатью Главы – тот самый, который сейчас носил Уэсли. На губах мужчины играла теплая, спокойная улыбка, лживо сулящая лучшую жизнь. Отныне и впредь.
Неожиданно Тавия снова стала ребенком.
Смотрящий возвышался над нею. Бескрайние воды пошли рябью, превращаясь в улицы Крейдже. Тавия дрожала. Ее руки покрылись «гусиной кожей». Холод кусал девушку, точно мириады блох. Это был город ее детства.
Желудок урчал от голода – Тавия хорошо помнила голод этого монстра. Но она уже забыла, как больно это было – как будто монстр заживо пожирает девушку изнутри.
– Я могу спасти тебя, – начал смотрящий. – Присоединись к моим фокусникам, и у тебя всегда будет еда, одежда и тепло. У тебя снова появится семья.
Это, конечно же, была ложь, но достаточно красивая, чтобы ребенок поверил.
Тавия была такой маленькой. Смерть мамы все еще заставляла девочку плакать по ночам, а голод был так силен, что вызывал тошноту. Быть одинокой в Крейдже – это совсем не то, что быть одинокой где-то еще. Мечты превращались в кошмары. Красота звезд меркла в сравнении с мрачностью глубоких теней. Тавии казалось, что дни пролетают слишком быстро, а ночь тянется целую вечность. В этой ночи она слышала мамин шепот: «Не плачь, сиоло».
Тавия не хотела существовать одна. Обещания смотрящего казались такими сладкими для детских ушей. Она была слишком испугана, чтобы усомниться в них.
Но девушка не хотела снова совершить эту ошибку.
Тавия сделала шаг назад.
– Я могу дать тебе все, чего ты когда-либо хотела, – продолжил смотрящий. Тавия отвернулась от него – лишь для того, чтобы обнаружить перед собой Уэсли.
– Прими его руку, Тавия.
Она и не осознавала, что Уэсли все еще здесь. Сейчас юноша казался таким высоким по сравнению с ней! Словно настоящий взрослый.
– Я не должна снова идти с ним, – возразила Тавия.
– Нет, должна.
Тавия яростно замотала головой.
Ей просто хотелось убежать отсюда как можно скорее. Так быстро, как смогут нести ее маленькие слабые ноги.
Быстрее, быстрее, пока прежний смотрящий снова не втянул девушку во все это и не сделал той, которая разрушает чужие жизни.
Желудок Тавии урчал от голода.
– Ты не можешь осуждать меня за то, что я хочу изменить все.
Улыбка Уэсли была мягкой и печальной – он очень редко так улыбался.
– Я не осуждаю тебя, Тавия.
Рука его дрогнула, как будто юноша хотел вытереть слезу с ее щеки. Однако он не предпринял попытки. Тавия была этому рада. Если бы Уэсли прикоснулся к ней, девушка могла бы не выдержать.
– Это игра, – продолжил Уэсли. – Ты же слышала, что сказали нам Арджун и Саксони. Это место просто использует наше желание исправить ошибки.
Уэсли взглянул на прежнего смотрящего – на человека, которого убил юноша и занял его место. Глаза парня сузились, как будто он хотел бы оказаться неправым. Словно Уэсли желал, чтобы Тавия убежала.
– Если ты не примешь его руку, то можешь застрять в этом мире грез до конца жизни – или даже навсегда.
Тавия облизала потрескавшиеся губы. Она ощутила вкус крови. Это лишь усилило муки голода.
Ей казалось, что жить в грезах не так уж плохо. Тавия желала стереть из памяти все свои ужасные поступки; каждый флакон магии, который она продала, не думая о последствиях; о том, сколько вреда это принесет. И может быть – может быть! – в мире грез ее мама останется жива. Тавия сможет снова увидеть ее.
– Я знаю, что ты хочешь вернуться в прошлое, но жизнь не допускает этого, – сказал Уэсли. – Я понимаю, каково это: обагрить свои руки кровью и отчаянно желать смыть ее.
Сердце Тавии гулко стукнуло невпопад. Она никогда не слышала, чтобы Уэсли говорил об ответственности, а тем более о сожалениях.
– Никто не назовет меня хорошим человеком, – продолжил он. – Но я не бегу от своих ошибок. Если ты жалеешь о чем-то, попробуй исправить это, но не в прошлом. Не пытайся стереть то, что уже случилось, Тавия.
– Нет, я попробую, – уперлась она. – Я могу убежать в Воло и найти родных моей мамы, и тогда…
Уэсли сжал ее плечи.
– Во имя Сонма Богов, Тавия, а я тебе разве не семья? Разве Крейдже – не твой дом? Здесь есть люди, которым ты не безразлична. – В его глазах читалось что-то, похожее на боль. – Иногда приходится выбирать. Мне, Саксони, Карам. Единственная причина, по которой мы сражаемся в этой битве вместе, – это ты, Тавия. Ты то, что соединяет нас, словно клей. Без тебя мы разбредемся в разные стороны.
Клей.
Семья.
Дом.
То, что девушка так долго искала, не осознавая: все это у нее уже есть.
– Не забывай об этом. – Уэсли помолчал. Потом намного тише добавил: – Не позволь мне потерять тебя.
Что-то стиснуло желудок Тавии – куда сильнее, чем голод. Девушка так долго убеждала себя, что побегом из Крейдже она сможет стереть ту себя, какой стала в последние годы. Тавия считала, что сможет просто начать все заново. Жить той жизнью, которой должна была жить; являться тем человеком, которым должна была.
Потому что Тавия была собой.
Мошенницей, продававшей людям магию, которая могла им повредить – и Тавия это знала.
Девушкой с желанием спасти мир.
Быть может, Тавия и могла сбежать из города. Но она больше не способна бежать от себя.
– Если ты это сделаешь, то сотрешь и меня из своего прошлого, – напомнил Уэсли.
Тавия подумала о том, как они вместе торговали талисманами и магическими мешочками; как росли на улицах, становясь такими похожими друг на друга. Девушка вспомнила, как Уэсли улыбался, добывая очередной талисман; как она сама улыбалась при виде Уэсли. Юноша сделал все, чтобы она не чувствовала себя одинокой и испуганной.
Фокусница подумала о месте, где всего этого не существовало. О мире, о целой жизни, где они не росли вместе. Где девушка вообще не знала Уэсли.
Тавия оглянулась на прежнего смотрящего. Тот все еще стоял, протянув к ней руку.
Она сделала шаг к нему.
Один.
Второй.
Пока не оказалась достаточно близко, чтобы ощутить исходящий от него запах магии.
Потом Тавия взялась за руку смотрящего, скрепляя свою участь – как сделала это много лет назад. Его пальцы крепко сомкнулись вокруг ее ладошки. А затем он в один миг растворился в воздухе.
Рука Тавии так и осталась поднятой. Девушка чувствовала, как возвращается в настоящее время. Голод утихал. На ее теле появлялись застарелые шрамы. Уэсли взял Тавию за протянутую руку и сплел пальцы с ее пальцами. Их запястья соприкоснулись. Он наклонился к девушке, коснувшись лбом ее лба. Тавия вдохнула его дыхание. Потом положила свободную руку юноше на грудь. Ощущение его близости стало единственным, что удерживало ее от падения на колени. Знакомое тепло и холод его кожи. Сердцебиение парня под ее ладонью.