вам предстоит запомнить».
Мастера тоже пользуются мнемоническими методами. Даже Соломон Шерешевский — человек, неспособный что-либо забыть, — со временем перешел на метод локусов.
Поначалу он пользовался собственным методом — просто-напросто представлял себе то, что запоминал, мысленно гуляя по улицам Ленинграда. Очень яркие образы ему были не нужны — его память работала прекрасно. Но иногда он упускал какую-то подробность, потому что требуемый объект оказывался в тени между двух фонарей. Соломон спокойно шел мимо, не замечая скромное, маленькое куриное яйцо — оно растворялось на общем фоне, ведь у Шерешевского было слишком живое воображение. Так он понял необходимость систематизации воспоминаний с помощью четкого маршрута и символов.
Кроме метода локусов, Соломон пользовался правилами для запоминания, в том числе методом первой буквы соответствующего слова. Есть также метод апельсина: кладите апельсин на кровать каждый раз, когда вам встречается важная информация, — придя домой, вы увидите апельсин и обязательно вспомните все, что нужно. Есть ментальные карты или специальные карточки с простыми фактами: например, на одной стороне написана страна, а на другой — ее столица. Просмотрите стопку карточек и отложите в сторону то, что запомнили, а остальные повторяйте до тех пор, пока они не уложатся в голове.
В основе большинства методик лежит ясное понимание материала. У нас не получится придумать мнемонические правила и нарисовать ментальную карту, не погрузившись в материал и не освоив его на хорошем уровне. Если копнуть глубже, методики облегчают процесс обучения, а также мотивируют. Обычная зубрежка не потребуется, если достичь того же результата позволяет более щадящий метод. Этот факт игнорировать не стоит: чтобы что-то выучить, как правило, необходимо приложить усилия. Неважно, что мы учим: элементы периодической системы, анатомические термины, названия растений на латыни, математические формулы, грамматические правила. Прежде чем они укоренятся в сознании, их необходимо вбить или просто впустить внутрь.
«Контроль над памятью дарит очень приятные чувства — особенно тем, у кого с ней проблемы», — говорит Оддбьёрн Бю.
Прежде чем попрощаться, он демонстрирует нам один из своих трюков — запоминание последовательности чисел. Находясь в лучшей форме, по выполнению этой задачи он занимал девятое место в мировом рейтинге. Он попросил нас в случайном порядке назвать 35 чисел: одно число в секунду и с максимально ровным темпом. Мы не мнемонисты и, естественно, постарались бы сразу же повторить как можно больше чисел, пока их помним. Вероятно, мы запомнили бы лишь самые первые и несколько последних. Люди со стандартной памятью запомнят шесть-семь чисел — на них как раз хватает места в кратковременной памяти. Но вот мы замолчали, и наступила полная тишина.
Чемпион Норвегии по памяти сидит с отсутствующим взглядом, закрывая руками рот и нос. А вдруг он уже их забыл? Проходит минута. Две. И он начинает перечислять цифры. С первыми все идет гладко — Оддбьёрн лишь попросил перескочить несколько, оставив их напоследок, — он достает и достает из памяти числа, словно фокусник, невозмутимо вынимающий из цилиндра еще одного кролика. Говорит он так быстро, что за ним сложно уследить. Верно он назвал 34 числа из 35. Чистая магия — такого и быть не может! Но Оддбьёрн очень долго тренировался и научился превращать числа в фигуры, которые затем размещает вдоль своего маршрута. Пары чисел становятся зебрами и гномами, людьми и животными и встают по краям дороги. В принципе, это освоит любой. Но, чтобы стать одним из лучших в мире, придется упорно и настойчиво тренироваться, а возможно, понадобится доля таланта, как в любом виде спорта. Всем остальным достаточно остаться любителями.
«Работа с памятью изменила меня. Когда я читаю, у меня в голове возникает множество картин — я стал лучше усваивать визуальную информацию», — говорит Бю.
Психологи, профессора Андерс Фьелль и Кристина Вальховд руководят научным центром при Университете Осло, изучающим вопросы изменения мозга и когнитивных навыков. Цель их работы — понять, какие факторы влияют на память на протяжении жизни человека.
Один из проектов — масштабное исследование, отслеживающее изменения, появившиеся после тренировки памяти. В нем не участвуют водители такси с необычными способностями. Вместо них память тренируют более 200 добровольцев. Что мы увидим, обучив мнемоническим методам группу 70-летних людей?
«Тренировки длились 10 недель: в конце группа 70-летних испытуемых запоминала информацию с той же эффективностью, что и группа 20-летних, не осваивавшая никаких специализированных методов», — рассказывает Кристина Вальховд. Пожилые испытуемые проявили целеустремленность и вложили в занятия немало сил. Эффект значительно превзошел ожидания.
«Они знают, что им необходимо стараться, и к задаче относятся серьезно — гораздо серьезнее, чем молодежь», — полагает Кристина.
Мозг тоже меняется. Точно так же, как Элеонор Магуайр, Вальховд с коллегами просканировали мозг добровольцев-мнемонистов и увидели изменения. Хотя перемены положительные, что именно они значат для памяти, по-прежнему загадка. В целом, по всей вероятности, мнемонические методы на способность запоминать информацию никак не влияют[79].
«Если вы учитесь запоминать последовательность из 100 слов, то улучшите именно этот навык», — говорит Кристина Вальховд.
А что происходит с теми, чья память пострадала, например, вследствие черепно-мозговой травмы? Полностью вернуть память — слишком серьезная задача, особенно если задет гиппокамп или разным участкам мозга нанесен значительный и непоправимый ущерб. Цель реабилитации — улучшить качество повседневной жизни. Иногда применяются такие вспомогательные средства, как дневник, календарь с уведомлениями, жесткий график, письменная фиксация списков покупок и полученной информации. Смена привычек после черепно-мозговой травмы, как правило, долгий процесс, порой требующий немалых эмоциональных затрат. Если память ухудшается, необходимо потратить много времени и сил, чтобы получить образование и освоить профессию, а иногда реабилитация — это не только активная тренировка памяти, но и процесс определения собственных границ. Тем, чья память пострадала, мнемонические методы пригодятся — они отчасти возвращают чувство контроля над происходящим.
Согласно исследованиям и Элеонор Магуайр, и дуэта Вальховд — Фьелль, тренировка памяти не равнозначна ее непосредственному улучшению, а если пациенту легче запоминать информацию с помощью специализированных методов, это вовсе не шаг назад. У таксистов изменилась пространственная память и вследствие этого увеличился гиппокамп — по аналогии, если освоить мнемонические методы, мозг эффективнее их использует. А гроссмейстеры хорошо запоминают шахматные позиции, и только их.
Над доской склонился Йон Людвиг Хаммер. Затем выпрямился.
«Вы что, шутите? Вы меня РАЗЫГРЫВАЕТЕ? — гроссмейстер от изумления засмеялся. — В следующий раз предупреждайте!»
Мы как будто поставили прямо у него под носом чашку со скисшим молоком — среагировал он чисто инстинктивно. Перед ним одна из досок, на которой фигуры расположены в случайном порядке. Он изучал ее лишь секунду, а теперь с трудом выставил верно всего две фигуры — шокированный, ошеломленный открывшимся перед ним хаосом, который для нас, организаторов эксперимента, с виду ничем не отличается от самой обычной шахматной партии. Со следующей подобной доской он выработал стратегию и сосредоточил внимание на отдельных фигурах — на последнем задании он заработал девять очков.
На досках с ходами из настоящих партий Хаммер допускал четыре, максимум пять ошибок. А с партией Карлсен — Ананд справился безупречно: 23 верно расставленные фигуры, а на доску он смотрел всего пять секунд. За это время вы произнесете фразу «Вишванатан Ананд, Хикару Накамура и Гарри Каспаров», мельком увидите морского конька под водой, решитесь повернуть налево на плохо просматриваемом перекрестке в Лондоне, пройдете через коровник Оддбьёрна Бю, расположенный в его голове, — а Хаммер за это время успел разглядеть все фигуры на доске, запомнить их местоположение, а кроме того — понять, что это за шахматная партия. Непревзойденное мастерство!
Где-то он все же допустил ошибки. В любом случае у него ведь было всего пять секунд.
Хаммер не уходит. Очевидно, его мучает тот факт, что он не расставил все фигуры правильно с первого раза, и настойчиво просит еще об одной попытке.
«Я воспроизведу четыре доски с ходами реальных шахматных партий, и в этот раз ошибок не будет. Разумеется, снова смотреть на доски я не буду», — говорит он.
Мы понимаем, что остановить его не получится.
Действует гроссмейстер очень быстро. Разобравшись с первой доской, он даже не остановился и не стал снимать с нее фигуры — словно находящийся в состоянии транса шахматный медиум, он руководит королями и королевами. Все фигуры на месте, всего 96 штук. И все расставлены правильно, кроме одной пешки.
«Пешки — это скелет, все строится вокруг них; я воспроизвожу доску, исходя из того, где они находятся», — объясняет он нам.
Его стратегия не похожа на метод Ольги для которой важнее вертикаль E.
Хаммер занимается шахматами профессионально. Порой он 10–12 часов в день разбирает шахматные дебюты — это его работа. Он прочел все те книги, что нам показывал Симен Агдестейн, вызубрил ходы и контрходы — у него есть возможность обратиться к ним в любой момент, когда он делает ход во время соревнований. Но на долгих турнирах он устает, и память играет с ним злую шутку.
«Случается, я забываю, какую стратегию я разработал, потому что слишком углубился в мысли об альтернативной версии», — говорит он.
В рабочей памяти невозможно одновременно удержать слишком много объектов — всего лишь сходив в туалет, человек иногда теряет мысль. Йон Людвиг Хаммер разглядывает последнюю доску. Рука зависла над белой пешкой. Он берет ее в руки и снова ставит.