Он грубо ухмыльнулся.
«Он знает, что делает, — подумал Валерио с глухой обидой. — Он знает, какую власть имеет над ней».
— Но, Луиджи, — взмолилась Анджела, делая шаг вперед, — отец прав! Ты знал, что я должна приехать! Луиджи!.. Зачем ты это сделал?
В ее голосе слышался легкий и трогательный упрек. Казалось, она не так уж страдает. Быть может, задето всего лишь ее самолюбие?
— Луиджи, скажи мне! Зачем прятать этого типа? Почему ты не хочешь его прогнать?
— Да ему плевать на тебя! — сказал Латанса, делая вид, будто что-то бросает через плечо. — У него нет ни малейшего уважения к тебе! Он его ни за что не выгонит!..
— А если я попрошу тебя, Луиджи? Если я тебя попрошу? — молила Анджела, и глаза ее блестели.
— Нет! — произнес Латанса, стремясь закрепить свое преимущество и, казалось, испытывая при этом злобное удовлетворение. — Он, видите ли, предпочитает подвергать себя серьезному риску, не страшась тюрьмы и бесчестья из-за этого негодяя! Говорит, что тот сделал это с отчаяния! Но отчаяние не мешает ему, однако, цепляться за жизнь и соглашаться перебраться в Тунис! Он готов подвергать опасности других людей, угрожая их счастью и свободе! Лишь бы выпутаться самому, не так ли? А все остальное, выходит, не в счет?
Он говорил со страстью, размахивая руками.
— А когда твоего мужа схватят, нас все будут сторониться, Анджела. Никто в Неаполе не захочет больше знаться с нами! Все отвернутся от нас… Все двери для нас будут закрыты.
Тут Анджела заплакала. Латанса отошел. Анджела продолжала плакать, но это были совсем не те слезы, которых страшился Валерио. По ее искаженному личику текли слезы досады. Итак, стало быть, грубые, презренные доводы отца убедили ее!
Валерио хотел было подойти к ней, однако почувствовал, как между ними накапливаются целые тонны гигантских глыб. Теперь их разделяла неодолимая стена. «Птичка, нежная, маленькая птичка, ласковая Анджела…»
В эту минуту он шагнул к ней. Щеки ее блестели, а в глазах застыло выражение трогательной печали. Слезы капали на ее светлый корсаж. Валерио ждал.
— Ты посмел сделать это, — сказала она, наконец. — Ты посмел!.. А я-то ехала к тебе такая счастливая… Я считала дни! Значит, ты меня не любишь!
Этот крик захлестнул Валерио, подобно налетевшему шквалу дождя, затопил его изнутри ледяной водой. Отвечать было нечего. Воцарилось тягостное молчание. Тут из глубины комнаты подошел Латанса.
— Дорогая, — сказал он твердо, — мы немедленно едем в Кальяри. Остановимся в отеле. Тебе нельзя больше оставаться в этом доме. Пойми же, наконец! На тебя плюют! Тебя оскорбляют! Ты не можешь, не должна оставаться здесь ни часа! Пойдем, Анджела, будь мужественной!
Анджела вздрогнула, обратив взгляд к отцу. Вид у нее был несколько растерянный, и Валерио понял, что вмешиваться уже поздно. Латанса выиграл. Наверное, ему следовало подойти к ней, обнять ее, ласково утешить, убедить, успокоить… Но у него не было никакого желания это делать. И Латанса, казалось, угадал его мысли.
— Ты же видишь, твой муж не любит тебя! И я думаю, что он никогда не заслуживал твоей любви! А теперь тебе пора подумать о скандале, который нам угрожает! Полиция может нагрянуть в любой момент! Я не могу оставить тебя здесь! Ведь ты моя дочь! Подумай хорошенько! Такое положение невыносимо! Либо твой муж любит тебя и соглашается уступить, либо, в противном случае…
И он широко развел руками, словно давая понять, что остается только смириться с очевидностью.
«Прекрасная работа! — с горечью подумал Валерио, поняв, что партия проиграна. — Без него я мог бы еще как-то убедить ее, что необходимо спасти Сандро. Только зачем? Ведь она не способна делить со мной ни малейшей опасности. Да и какая опасность ей угрожает? Ее главным образом пугает мысль о презрительных улыбках ее прекрасных подружек в Неаполе!»
— О! Луиджи, скажи хоть что-нибудь! — простонала она, резким движением головы откидывая назад свои светлые волосы. — Почему ты ничего не говоришь? — воскликнула она, на этот раз пронзительным голосом.
От отчаяния Анджела, казалось, готова была затопать ногами.
— Если вы вечером уедете… — мрачно начал Валерио.
Но ему пришлось остановиться. Воздуха не хватало.
Что-то до этой минуты мешало ему дышать. В горле пересохло, словно он только что завершил долгий переход под палящим солнцем.
— Если вы вечером уедете, у полиции сразу же возникнут подозрения. Вы отнимете у Сандро последний шанс…
Следовало бы добавить: «И потеряете меня», но Анджела выпрямилась, задрожав, словно муж нанес ей оскорбление.
— Опять этот Сандро! Ты только о нем и думаешь! Только о нем! Что он значит для тебя! Сандро!.. А я, я! Я тоже ведь существую! И я твоя жена! Но нет, главное для тебя — Сандро! Этот убийца!
Латанса бросил на Валерио торжествующий взгляд. Но Анджела продолжала с еще большей горячностью:
— Ты даже не возражаешь! И не пытаешься меня удержать! О, я поняла! Я все прекрасно поняла! Я здесь не останусь! Будь спокоен, я поняла…
Она повернулась к отцу, тот обнял ее, и она заплакала у него на плече, всхлипывая, точно ребенок.
— Анджела… — сказал Валерио.
— Мы уедем сейчас же, — шепнул Латанса на ухо дочери, не спуская при этом глаз с Валерио. — Решено, моя дорогая. Завтра мы будем в Неаполе.
— Анджела, ты не можешь понять!.. — снова заговорил Валерио со смятением в душе.
Но Латанса уже ласково уводил за собой молодую женщину.
— Быстрее собирайся, — сказал он.
Как только она ушла, он обратился к доктору холодным, решительным тоном:
— Мы возьмем вашу машину. Я оставлю ее в гараже отеля «Торино». Вы заберете ее завтра.
Он провел рукой по подбородку.
— Ваше соображение верно. Наш отъезд может возбудить подозрения у полиции. Вам следует сказать, что вы решили покинуть Салину и поселиться в Неаполе из-за состояния здоровья вашей жены. Что она уехала со мной, чтобы заняться подготовкой к вашему переезду.
И, направляясь к двери, добавил:
— Надеюсь, вы без сожалений избавитесь от своего опасного друга. Если до его отъезда хоть что-нибудь произойдет, — согласитесь, в такой момент Анджеле лучше быть со мной.
Судя по всему, он был вполне доволен тем, как его дочь отнеслась к случившемуся. Приступ отчаяния оказался не слишком сильным.
— Желаю, чтобы все у вас прошло благополучно, — сказал он, подняв руку. — Приезжайте к нам как можно скорее, хорошо?
И так как Валерио безмолвствовал, он настойчиво повторил:
— Хорошо?
Почувствовал ли он вдруг, что эта сцена может иметь непредсказуемые последствия? Что с таким странным человеком, как Валерио, эта разлука — кто знает? — могла стать окончательной?
В его взгляде сквозила смутная тревога.
— Ну, разумеется, — проворчал доктор.
— Ладно. Пойду собирать чемоданы…
Оставшись один, Валерио взглянул на портрет ребенка, который в своей рамочке по-прежнему улыбался ему с таинственной грустью. Вокруг него простиралась пустыня, обширное поле бедствия. Вернется ли когда-нибудь покой? Он слышал, как от ветра потрескивают жалюзи. Но не решался пошевелиться. Ведь стоит ему шелохнуться, и этот каменный панцирь может рухнуть. К тому же он чувствовал, что все равно не в силах преодолеть свое оцепенение. Время бежало, уходя, словно вода в песок. Над головой он слышал шаги Анджелы, она бродила по комнате взад и вперед. Анджела складывала свое белье, то самое нежное белье, которое она приготовила для праздника этой первой ночи. А на чердаке, вытянувшись на кровати, лежал Сандро. Сандро, который наверняка прислушивался к необычным шумам в доме. Затем в коридоре раздались тяжелые шаги Латансы. Валерио услыхал, как он открывает капот машины, стоявшей у тротуара перед въездом в гараж. Стало быть, это правда. Все это — правда. Анджела сейчас уедет. Но он не может позволить ей уехать вот так! Не может позволить ей уехать и не узнать того, что на деле означает этот отъезд!
Он бросился в гостиную. Анджела спускалась по лестнице. Она надела шляпу и толстое коричневое пальто. Он подошел к ней. Лампочка над ними освещала личико Анджелы, ясное и чистое, но хранившее обиженное выражение. Она старательно напудрилась.
— Мне лучше уехать, — торопливо сказала она. — Я должна подумать. Должна разобраться в себе.
Порыв ветра метнул на порог сноп дождя.
— Могли бы и поцеловаться! — послышался голос Латансы.
Он наблюдал за ними, высунувшись из машины, но не отнимая рук от руля.
Анджела с удрученным видом подняла глаза на мужа. Они обменялись торопливым поцелуем.
Затем она протянула ему руку, которую он на мгновение задержал в своей. Рука ее была холодной, безжизненной.
— Анджела!
— Нет, — сказала она. — Мне лучше уехать… Я тебе напишу.
И добавила с некоторой робостью:
— Мы скоро увидимся.
Неужели она не догадывалась, что все кончено, кончено навсегда? Что речь не о последнем шансе Сандро, а совсем о другом?
И так как Валерио глядел на нее со смущавшей ее, видимо, настойчивостью, она прошептала, опустив голову:
— До свидания, Луиджи.
Валерио ничего не ответил. Она уже садилась в машину рядом с отцом, на властное лицо которого как-то странно падал зеленый отблеск от циферблата часов. Вдоль улицы блестели окна. Машина рванулась, нырнув в густую тьму мрака, тут же поглотившего ее. В самый последний момент Анджела даже не дрогнула. Она застыла с неподвижным взглядом, с видом обиженной маленькой девочки. Только Латанса махнул ему на прощанье рукой.
Валерио медленно закрыл дверь.
Вскоре после этого он поднялся к Сандро.
Прежде чем повернуть ключ в замке, он представил себе тестя, приложившего ухо к двери, и почувствовал еще большее ожесточение против него.
— Это я, — сказал он, входя.
Он включил свет. Сандро слегка поднялся на кровати.
— Кто-то приходил, доктор, — сказал он тягучим голосом.
— Я знаю.
— Сначала я подумал, что это вы, и встал. Пружины заскрипели.