– Кого? – переспросил он, кое-как ворочая языком.
– Маман мою с Ворзониным, – рявкнул Савелий, пытаясь до него докричаться сквозь наркотическую пелену. – Когда? Напряги извилины! Соображай, синявка!!!
– У-у-у, не помню… – прошептал тот. – Может, неделю… Давно это было. Отвяжись, а?! В натуре, земляк!
Что можно взять с наркомана? Ни слов, ни эмоций… Зрач – в кучу… Вообще, – труба!
Оттолкнув в сердцах Урсула, Савёл скрипнул зубами и принялся колотить кулаками в голову. Потом уселся на топчан и принялся методично выдирать волосы из того места, куда только что настучал.
Сколько он не появлялся дома? Пожалуй, с той самой ночи, когда отец хлопнул дверью. Случалось, Савелий и раньше отсутствовал дней по десять. Но его мобильник всегда разрывался от звонков родителей. На каждый отцовский звонок приходилось по пять материнских.
Родители, понятное дело, беспокоились: обзванивали морги, больницы, милицейские участки. Ну, как положено в таких случаях… Савелий из вредности трубку не брал. И не отключал. Чтобы в ушах предков звучало: абонент не отвечает или находится вне зоны… Пусть нервничают, думают всё, что угодно. Если ему так паскудно, почему им должно быть хорошо?! Особенно отцу. Почему?!
Но сейчас звонков не было. И это не укладывалось в стереотип. Нельзя сказать, что Савелий «метал икру», нервничал. Просто в голове начинали вертеться разные мысли. Как он их ни выкидывал, они вползали с настырностью, достойной лучшего применения.
Почему молчит «мобила»? После того идиотского вечера, плавно перетёкшего в удушливую, склизкую полночь. Савелий помнил, что сразу же после ухода отца мама куда-то собралась и хлопнула дверью.
«Неужели вернуть хочет?! – подумалось Савелию. – Но это же глупо. Погуляет, перебесится и вернётся сам!»
Спустя какое-то время также засобирался, было невыносимо оставаться в квартире после того, что в ней произошло.
На августовском ветру скула, куда ударил отец, слегка саднила, но Савелий не обращал на это внимания. Он направлялся на другой конец города к Урсулу. По улице Горького грохотали редкие трамваи.
Долго бродил с ноющей скулой по засыпающему городу, пока, наконец, не добрался до двухэтажки Урсула. Позвонив «сокумарнику», сообщил, что «кингстоны пустые», срочно требуют «дозаправки».
В такие минуты он представлялся себе самому прыгуном с трамплина. Главное – качественно оттолкнуться, и тогда будешь лететь долго-долго…
Мама… Ну зачем ты ходила к Ворзонину?!
Поддержка с воздуха
Аркадий чувствовал, как тревога Вениамина за будущее медленно, но верно передавалась ему, врачу «скорой» образца начала века. Обстоятельства сложились столь причудливо, что без этого «чужого» будущего для него могло не быть его «кровного» прошлого. Если Вениамин-Клойтцер не выполнит своей миссии, если благополучно Аркадий его не отправит обратно, то у самого доктора ничего не выйдет, не сложится. На этом хрупком долговязом пареньке сконцентрировалось всё. Жизнь, любовь, успех…
Однако, как завязалось крепко!
Программу-минимум он выполнил, аборты в клинике отложили до завтра. Водитель «газели» теперь не скоро «отмажется». Гораздо сложней оказалось отделаться потом от Люси. Вернее, от её ненасытного «чумового» секса. Она «пропахала» доктора «вдоль и поперёк», с кокаином и без… Несколько часов после этого Изместьев «отмокал» в джакузи, смазывал своего «меченосца» разными гелями, не переставая ломать голову над вопросом, как отговорить путану от прерывания беременности?
Реальность втиснулась в поток его мыслей наподобие иглы, вспарывающей тугую вену. Он с бригадой возвращался на газели «скорой» на подстанцию после очередного вызова. Как всегда, травили анекдоты, подкалывали друг друга… Необходимо было снять напряжение. После случая с Поплевко никто о нём не вспоминал, словно сговорившись. Естественно, и Изместьев помалкивал о своих дальнейших отношениях с «воскрешённым». Интересно, что о нём коллеги подумали бы, проговорись он о своих планах…
«Ворзонин» – неожиданно всплыло спасительной соломинкой в воспалённом мозгу. Однокурсник и одноклассник! Вот кто мог помочь радикально с той проституткой. Всегда спокойный и рассудительный, никогда не порющий горячку и доводящий тем самым подчас до бешенства… Наш лысый друг Паша!
Это Паша как-то брякнул ему – мол, боготворю твою жену, а ты, тормоз, блин, не ценишь, какой ангел идёт с тобой рядом по жизни… Эх, надо было тогда ему морду набить, следовало бы! Сейчас запал уже не тот, да и по другому делу Изместьеву он понадобился… Поздно, поезд ушёл.
И насчёт сына Ворзонин не раз и не два «капал на мозги» – мол, не интересуешься сыном, наплевать тебе на Савелия…
В принципе, так оно и было. Только зачем интересоваться тем, что через несколько дней растворится в пыли мироздания?! В этой реальности Изместьева ничего не держит, он всё для себя решил. И готов на любой компромисс, всё оправдано. Ради великой цели, как любили говорить отцы и деды… Только они приносили всё в жертву светлому будущему, а он – прошлому. Незамутнённое и светлое сконцентрировано для доктора сейчас там, в далёких восьмидесятых. Как бы парадоксально ни звучало.
С Ворзониным же сделает вид, что не помнит тех разговоров. Только сработало бы. Другого выхода, похоже, не просматривается.
– Пафнутьич, – рявкнул неожиданно для себя Аркадий. – Поверни сейчас по Куйбышева, там через пару кварталов будет центр «Красота и здоровье», мне с одним психотерапевтом обсудить одно дельце нужно.
– Сделаем, Аркадий Ильич, – кивнул водила, сбавляя скорость.
– У вас что, проблемы? – вполголоса поинтересовалась медсестра Леночка, сверкнув подведёнными глазками. – Может, не стоит сразу к психиатру-то. У нас на подстанции есть люди, способные помочь…
Аркадий прыснул от смеха:
– У меня не эти проблемы, Ленок, – с ударением произнёс доктор, – поэтому грязные мысли, которые косяком ходят в твоей головушке, выкинь куда подальше.
– Вот и мне кажется, что не эти, – продолжила в том же духе медсестра, глядя в упор. – Иначе мы бы с вами их обязательно решили, правда?
– Всенепременно, – огрызнулся Изместьев.
Уже перед самым кабинетом заведующего Центром Аркадий замедлил шаги: как объяснить коллеге и однокласснику необходимость не прерывать беременность у проститутки? С чего вдруг это тебе «сбрендило», док? С каких это пор стал беспокоиться о путанках, которые «залетают» по несколько раз в году? У тебя что, мало с сыном проблем?
Попытался сосредоточиться. Как назло, в голову лезли глупости типа «беспокоюсь о дальней деревенской родственнице, совсем ещё неотёсанной, ничего не соображающей…» Так и не успев придумать ничего удобоваримого, Аркадий вздрогнул от щелчка открываемой двери. В проёме стоял Павел:
– Какие люди в Голливуде! – прогремело на весь коридор. Павел посторонился, приглашая в кабинет. – Каким ветром: Норд-ост? Зюйд-вест?
Аркадий что-то промямлил в ответ, начиная, как всегда, свекольно краснеть. Минут через пять смущение прошло. Ворзонин понял буквально с полуслова:
– Зачем, почему… дружище, мне по барабану, – он буквально огорошил готового к отказу товарища. – Вижу, что в трудный час ты обратился ко мне, это льстит. Для меня это важно. И в лепёшку разобьюсь, но тебе помогу. На войне есть такой термин: поддержка с воздуха. Так вот, я буду этой самой поддержкой, уловил?
– Спасибо, конечно, но с чего ты взял, что у меня трудный час? – насторожился Аркадий.
– Ты на себя в зеркало взгляни, и самому всё станет ясно, – развел руками светило психотерапии и вдруг закрякал с немецким акцентом: – Я ф-ферю, что просто так ты пы не попросил. Кте, кофоришь, котофится к апорту тфоя путаночка? Палата намба… скоко? И кокта? Какой эташ? Клафное – не опостать, тальше – тело текники…
Зная Ворзонина не первый год, Аркадий не стал обращать внимания на его речевые выкрутасы. Не может Павел иначе, не-мо-жет! Без словесного выкаблучивания у него створожатся мозги.
Договорившись о сроках, уточнив детали, одноклассники расстались. Напоследок Павел заверил:
– Будь спок. Сегодня же вечером её навещу. Завтра ты её не узнаешь. Запрограммирую на пожизненное материнство. При малейшем желании убрать беременность её начнёт так корёжить, что будет готова выносить не только свою беременность, но и «за того парня», как пели в годы нашей молодости. – И, перекрестившись, закатил глаза: – Хоть одну невинную жизнь спасу на этом свете.
Удаляясь от Центра «Красота и здоровье», которым руководил Ворзонин, Аркадий чувствовал лёгкое головокружение. Впечатление было такое, словно Ворзонин его ненадолго выключил, прочистил мозги, а потом вновь поставил на ноги и легонько пнул под задницу, мол – канай отсюда. Но это уже не беспокоило. Когда открывались такие перспективы, такие возможности в будущем, зачем обращать внимание на внешний вид в настоящем?
В этом теле он, возможно, последние дни находится. Какая разница, как он при этом выглядит?! Есть дела поважней. Например, оказавшись в далёком 1985 году, всего за 5 месяцев до выпускных экзаменов за курс средней школы, он должен будет идеально подготовиться по физике, химии, алгебре, литературе… Поскольку Аркаша Изместьев образца середины восьмидесятых – отличник, идущий на золотую медаль. Это значит, четвёрок на экзаменах быть не должно.
От настигнувшей догадки даже свернул в аллею Парка Культуры и присел на первую подвернувшуюся скамью. Как он сможет соответствовать имиджу, если мозги будут сегодняшние? Не станет же объяснять своим школьным преподавателям на выпускном экзамене правила транспортировки больных с черепно-мозговой травмой!
Изместьев! Решай задачи по мере их поступления. Вот перенесёшься благополучно в доперестроечный рай, там видно будет. А пока нечего воду мутить. Преждевременно.
С этими мыслями он благополучно поднялся со скамьи и направился к выходу из парка.