Надо признать, на фоне «прозрения» путаны Кристина сама себе казалась жестокосердной дрянью. Если такая пустышка собралась рожать неизвестно где, неизвестно от кого нагулянного отпрыска, то ей, зачавшей ребёнка несомненно в любви, на роду написано: выносить и родить.
Глобус повторил свой визит. Утром к ней, совершенно не выспавшейся. То, что он начал «вещать», забыв поздороваться и без разрешения усевшись на пустующую койку, было подобно ледяному душу Шарко.
– Что, посадила парня? Укатала Сивку в крутые горки? Скажи, ты это из вредности, да? Между вами, насколько я в курсе, было светлое чувство огромных размеров. И эти размеры ни в один дамский роман не поместятся. Оно что, испарилось? Чувство, я имею в виду. Или я ошибаюсь?
Обескураженная Кристина растерянно хлопала глазами, пытаясь прикрыть миниатюрным пододеяльником грудь и колени.
– Может, вы дадите привести мне себя в порядок хотя бы?
– Неужели это так существенно? – Глобус на лбу, казалось, собрал морщины не только со всего лица, но и с близлежащих участков. – Впрочем, если тебе так легче сосредоточиться, то – ради бога!..
Через пару секунд от него в палате витал лишь лёгкий аромат мускуса, а спешно застёгивающая халатик Кристина не могла отделаться от мысли, что попала в центр сюжета захватывающего голливудского сериала. Ещё через полчаса они медленно брели по больничной аллее, причём девушка ёжилась не столько от утренней сырости, сколько от вопросов и умозаключений «лысого», которые тот взваливал на её плечи подобно мешкам с цементом.
– Почему бы тебе не помочь парню выпутаться из ситуации? Ясно, что в его оболочку занесло кого-то другого. Надуло ветром… Или… Бывает, что сети ставят на щуку, а в неё возьмёт, да и зарулит судак, прикинь?
– Ничего себе, судак… Он меня в упор не видит, неужели не ясно? – кое-как сдерживая рыдания, твердила Кристина. – А эскулапы талдычат, что это классический случай шизофрении. Вторая личность поселилась в теле, и неизвестно, надолго ли… Возможно, на всю оставшуюся. Захотела – вселилась, захотела – улетела.
– Не стоит воспринимать всё так буквально, милая моя, – покровительственно заржал Глобус, обняв Кристину за плечи. – За любовь надо бороться. Может, этого самозванца просто взять, да и вытеснить из этой оболочки, а? Попросить вначале по-хорошему, а потом, если не поймёт… Пинок под зад, а? Каково?! Уверен, что твой Вениамин где-то дремлет под спудом, ждёт своего часа. Совсем рядышком, заметь! Он надеется на твою помощь. А ты в это время…
– Что я? – скинув руку навязчивого собеседника, вскрикнула девушка. – Он меня не хочет слушать, не хочет со мной разговаривать. Он скользит взглядом, как по пустому месту…
– Потому что не знает, что ты можешь помочь ему убраться восвояси, – лысый вставил реплику, как предохранитель в схему. – Причём реально, конкретно убраться. Ты должна заинтересовать его, понимаешь? Просчитай ситуацию на несколько ходов вперёд. Постарайся абстрагироваться от своих чувств, забудь на время про Венечку, взгляни на состояние дел в целом. Стратегически. Ты что, не способна на компромиссы?
– Вы что, бредите? – Кристина хотела повертеть пальцем у виска, но в последний момент передумала. – Какие ещё компромиссы?!
– А вот такие, – потеряв терпение, передразнил её Глобус. – Уверен, он спит и видит, как ему смыться из всего этого кошмара. Но психушка – не самое лучшее место для перемещения в другое тело, не так ли? Его надо просто оттуда вытащить. Уверен, он знает, как покинуть осточертевшую оболочку. А едва её освободит, там тотчас поселится твой ненаглядный Венечка. А кто ж ещё? Другому она и даром не нужна. И с распростёртыми объятиями вы… навстречу друг другу… Изголодавшись друг по другу… Проще простого, не так ли?
– Вы предлагаете мне его вытащить из психушки? – слегка растерявшись, Кристина замедлила шаг. – Но как я смогу это сделать?
– Идея проста, как жёлтый снег за ярангой, – махнул рукой собеседник. – Видишь ли, тот, кто нынче поселился в Вениамине, не может быть круглым идиотом. Он должен понимать, психушка – не тот плацдарм, на котором можно сотворить нечто. Он также заинтересован в свободе, как ты – в прежнем своём Вениамине. Наша задача на сегодня – соединить две ваши заинтересованности. Неужели это так сложно для понимания?
– Сложно или нет, но до меня никак не доходит, – улыбнулась Кристина впервые за всё утро. – Причём здесь жёлтый снег за ярангой?
– Это я так, поговорку из детства вспомнил. Анекдотов про чукчу знаю не меньше тысячи, но… не станем отвлекаться. С инопланетянином сейчас работают. Думаю, в ближайшем будущем он будет готов прозреть и раскаяться. Раскаяться и прозреть, сечёшь, боярыня Жаренкова?
– Я поняла, куда вы клоните, – мягко отстранилась она от него. – Только, думаю, ничего не выйдет. Я участвовать во всём этом не собираюсь, зарубите на своём греческом носу!
– Это твоё последнее слово? – Глобус изобразил фальшивое отчаянье, заломив руки за шею. – Боже, как туп мир, в котором нам приходится творить… Но другого мира у нас нет, к сожалению. И второй, третьей жизни у нас тоже не будет. Это я тебе гарантирую. Мы вынуждены мириться с окружающей дисгармонией… Мы-то миримся, а ты не можешь. Тебе уязвлённое самолюбие не позволяет… Не можешь переступить через сущую мелочь… Что ж, возможно, имеешь на это право. Но это абсолютно ничего не меняет.
– Скажите, вы всегда врываетесь к незнакомым женщинам без стука? – проигнорировала его патетический выпад Кристина. – Или брать нахрапом, когда жертва ещё тёпленькая – ваш принцип, так сказать, творческое кредо.
– Помилуй, какая же ты жертва! Ты, скорее, вампирша, случайно угодившая в абортарий.
– Отвечать на вопрос! – топнула по асфальту девушка. – Отныне разговор пойдёт по моему сценарию, а не по-вашему.
Лысый молча шагал рядом. Из него словно выпустили воздух: лысина утратила прежний блеск, лицо сделалось серым. Молчала и Кристина, явно смущённая своими нападками.
– Короче, так, – наконец, сухо заключил он, не глядя на собеседницу. – Или ты работаешь с нами в связке, и мы вытаскиваем парня из психушки. Ему, кстати, остались всего одни сутки. Если судить с его слов. Возможно, и образуется благополучное возвращения Вениамина в своей прежней оболочке весьма скоро. Или ты продолжаешь играть в уязвлённое самолюбие, и парень навсегда остаётся здесь, в нашем дерьме. Фактически уничтожишь своего жениха. Только, чур, потом не каяться, не изображать жертву обстоятельств. У тебя был выбор, но ты им не воспользовалась. И своими собственными руками затянула на его шее петлю. Об этом узнают все, даже твой нерождённый ребёнок. Зафиксируй это в своей памяти накрепко.
– Но… как? – она почувствовала, что через секунду разрыдается, и тогда уже ни о какой договорённости с этим выскочкой заикаться не придётся. – Как? Что я должна?..
– Ты должна сделать элементарное: признаться доктору, который лечит этого парня, что вы с ним разыграли всех. Знаком тебе такой глагол «ра-зыг-ра-ли»? Что ты мечтаешь стать актрисой, к примеру… Ну, и решила проверить свой талант на публике. Я помогу, если что. Парень повторит всё слово в слово. Получится, что он тебе подыгрывал, сечёшь? Вы оба заинтересованы в подобном раскладе, разве не ясно?! Надо отпустить этого «пришельца» с миром. Задержать его у нас – всё равно, что потревожить гробницу фараона…
Лысый неожиданно остановился и посмотрел на часы.
– Ух, ты… Дико опаздываю. Всё, боярыня Жаренкова, действуй.
Она не успела рта раскрыть, как собеседник по-лосиному кинулся прочь наискосок аллеи, через кусты – туда, где стоял серебристый «шевроле-лачетти» с тонированными стёклами. Сквозь них увидеть глаза мужчины, внимательно следившего за её поведением, Кристина, конечно, не могла.
Жернова тысячелетий
Наступившее затишье слегка озадачивало Изместьева. Как руководитель со стажем, он грамотно распределил обязанности. Ворзонин плотно занялся проституткой, которая, не подозревая ни о чём, носила под сердцем отца будущего спасителя человечества. Так же он согласился убедить Кристину забрать свои свидетельские показания. Здесь Павлику, как опытнейшему из психотерапевтов, все карты в руки.
Ну, а он должен проинструктировать Клойтцера о его предстоящей задаче. Неужто Пришелец не сможет подыграть Кристине?! Тем более, что результатом притворства будет его освобождение… Так или иначе, но завтра в полдень Пришелец должен благополучно покинуть опостылевшую оболочку.
В настоящее время Изместьев сидел на трибуне стадиона «Молот», потягивая через соломинку томатный сок из пакета и наблюдая за выступлениями фигуристов. Участники нашумевшего телевизионного проекта – шоу «Ледниковый период» – приехали на Урал. Вокруг стоял невообразимый визг и топот. Как ни странно, именно эта «канонада» позволяла доктору сосредоточиться на том, что терзало и напрягало последние дни.
Ну, Пришелец, ну загрузил доктора… Значит, корректировка прошлого, его подгонка под настоящее. Не так уж и глупо, если задуматься. Одно дело – ход эволюции, спонтанное развитие цивилизации, скачки и провалы. Жернова, которые крутятся тысячелетиями… Во все времена жертвы приносились во имя будущего. И совсем другое – манипуляции с прошлым для коррекции настоящего.
А что, если прошлое уже корректируют? Современники не в состоянии заметить подобных «инъекций», так как одновременно с этими инъекциями меняется и память поколений. Отдельные страницы истории переписываются, незримо «вшиваясь» в анналы. Как будто так и было…
Но так можно вмешаться и в ключевые моменты, не допустив, например, к власти Гитлера или Сталина. А пресловутая фраза о том, что история не имеет сослагательного наклонения, с ней как быть? Оказывается, имеет! Если верить Поплевко-Клойтцеру, конечно.
Что бы случилось, если бы… Ну разве не интересна такая постановка вопроса? А теперь – если так? Или ещё вариант. Ещё… И так – до бесконечности. Пока не выберем лучший, наиболее приглянувшийся. Если такой, конечно, существует в принципе. Вот это возможности!