Видя, как парень перепрыгивает через ямы и всякий строительный мусор, Акулина разнервничалась так, что долго не могла начать разговор. Когда же, наконец, совладала с собой и изложила основные причины своего пребывания в таком виде, Аркадий не поверил. Пришлось посвятить парня в кое-какие нюансы его глубоко «законспирированных» личных переживаний, от которых десятикласснику стало не по себе.
– И не каждый день вовсе! – обиженно уточнил он, когда незнакомая колхозница вдруг заикнулась про его мастурбацию. – Изредка, может, раз в месяц. Так это все… в моем возрасте…
– Я могу сказать – гораздо больше! – горячо убеждала его Акулина. – Но не для этого я здесь! Пойми, я хочу тебя предостеречь от скоропалительных решений. Через много лет Жанна Аленевская станет крупным банкиром. Она будет ворочать миллионами. Не упусти эту возможность! Через пару лет начнётся перестройка, потом заварится такая катавасия, что мало не покажется. Про коммунистические идеалы забудь, даже не отвлекайся на них. Поступишь в мединститут, распределяйся на хирургический поток. Потом – специализируйся на косметологии. Такие бабки засеребрятся в перспективе – пальчики оближешь! Не упусти Аленевскую, умоляю! Это очень важно!
– Хватит меня разыгрывать! – неожиданно твёрдо заявил Изместьев-84 Изместьеву-08 в женском обличье. – Вы, кажись, сами себе не верите. Настолько сумасбродно всё выглядит.
Сзади неожиданно послышался хруст снега, оба Изместьева оглянулись. Тот, что был постарше, едва не свалился в сугроб. К ним быстро приближалась Жанна Аленевская. Она была настолько обворожительна, что доктор зажмурился. Даже в простеньком пальто точёная фигурка смотрелась потрясающе!
Ничего женская внешность не смогла сделать с нормальной мужской сутью; хоть сейчас он готов был сграбастать девушку и нести на край света! Отдал бы всё на свете, чтобы поменяться в этот миг внешностью со своим молодым предшественником! Но реальность была настолько неумолима, что Жанна, окинув Акулину презрительным взглядом с ног до головы, прыснула в кулачок:
– Здрасьте! К тебе приехала родственница с Камчатки?
– Ну, что-то вроде того… – замялся десятиклассник. – Жанет, это совсем не то, что ты подумала. Выбрось из головы! Ну, подумай!.. Посуди сама!
– Да уж вижу… – с усмешкой протянула девушка. – А я было Серёжке Чикиреву поверила. И что, больше вам, неприкаянным грешникам, встретиться-то негде? Ты её прячешь от всех? Я тебя понимаю… Я-то думала, соперница появилась. Теперь вижу, что не права, извини.
Что произошло дальше, Акулина поняла не сразу. Кажется, Аркадий притянул её к себе за рукав:
– Откуда ты всё знаешь? Быстро говори и проваливай отсюда. Видишь, какие дела? Мне эти сложности ни к чему!
– Я из будущего, – незатейливо, по-колхозному, выразилась Акулина.
– Что-о?! – протянул Аркадий и застыл в изумлении – правда, по другому поводу.
Летящий в парня жилистый кулак просвистел над ухом Акулины подобно ракете класса «земля-земля». Клацнули молодые зубы. Закатив глаза, Изместьев-84 медленно повалился на бок.
– Ах вы, суки! – матерная хрипотца Федунка ворвалась в её уши подобно расплавленному свинцу. – Чё, мразятина, на молодых потянуло?! Я т-те покажу молоду кров, корячина! В роддому с этим голубёнком стесалася? То-то я мотрю, Клавка вроде как с его рылом-то… Признавайся, тварь! Губчека, твою мать!
Кое-как вырвавшись из цепких рук невесть откуда взявшегося Федунка, Акулина склонилась над Аркадием. Парень был без сознания. Пульс на сонных артериях прощупывался слабо.
– За букварём она поехала! Гнида! – гудел сверху Федунок, периодически попинывая супругу. – За тетрадками… Я тебе дам учебники! Думашь, валенком по лбу встряпала, дак и с молодыми кобелями якшаться можешь?!
– Что ты наделал, олух? – шлёпая лежащего десятиклассника по щекам, кричала Акулина. – Сначала разобрался бы, а уж потом…
– Кто олух? – Федунок кажется растерялся. Потом, по-видимому, не найдя ничего обидного в прозвище, согласился: – А, ну, может, я и олух. Только ты – тварь самая что ни на есть!
– Идиот клинический! Маразматик, алкаш! Ты что с парнем сделал, нехристь?! Урод! – решив, что здесь не Кормилицы, и терять ей особо нечего, Акулина выпрямилась и двинулась на мужа.
Изловчившись, она заехала ему коленом в пах.
Федунок выпустил газы, несколько секунд стоял, растерянно моргая. И тут на него посыпались удары Жанны. Девушка начала бегать вокруг, бить Федунка сумочкой и кричать что есть мочи:
– Помогите! Милиция! Милиция! Ради бога! Убива-а-ают! Колхозники вонючие-е! Понаехали из своих деревень. Спасения от вас не-ет!
Потом она вдруг подскочила к Акулине, оттолкнула её от лежащего Аркадия:
– Тебе какого чёрта здесь нужно, шмара деревенская? Из какой подворотни ты выползла? Откуда взялась? П-шла вон! Затычка суконная!
– Ничего не понимаю! – Федунок, продолжая моргать, зажевал шнурок-вязку своей шапки-ушанки. – Дак ты… Это… Что? С кем, значит? Не с ним, чо ли?
Жанна трясла лежавшего на снегу Аркадия, который не подавал признаков жизни.
Акулина ругала себя последними словами, озиралась по сторонам, пока, наконец, не решилась:
– Надо «скорую» вызвать. У тебя мобильник есть?
– Что?! – Жанна округлила глаза. – Мобильник? Ты о чём это? Автомат за углом, беги в темпе! Он без сознания!
«Да, к хорошему быстро привыкаешь, – подумал Изместьев, одёргивая себя. – Что ни говори. Когда-то сотовых не было вообще. И люди же как-то жили…»
Когда Аркадия увезла «скорая», Жанка усвистала домой, а Фёдор благополучно был препровождён в ближайший милицейский участок, на Акулину напал ступор.
Что будет, если с парнем что-то случится? Сама того не желая, она грубо вмешалась в своё прошлое. Можно сказать, грязными сапогами залезла на чистую простынь. Она должна была предвидеть, что ревнивец Федунок последует за ней. Слишком подозрительно легко он её отпустил, согласившись с доводами о школе. Правда, за то, что он сделал, и поплатился: Акулина в отделении дала против него такие свидетельские показания, что выпустят его не скоро. И хотя дети дома одни, не жалела о содеянном – всё равно толку от мужа никакого не было. А к вечеру сама должна была вернуться домой.
«Потерял ты бдительность, Изместьев! А о чём нас всегда предупреждали на Истории КПСС? Правильно: будьте бдительны, враги не дремлют. Они, эти враги, готовы заплатить любые деньги, лишь бы завладеть информацией. А ты, говоря языком начала двадцать первого века, облажался!»
Ноги сами её принесли к дому, тому самому, где Аркадий жил в восьмидесятые.
Сердце колотилось, сосуды готовы были лопнуть в одночасье, когда зашёл-зашла в подъезд.
Акулину здесь никто не знал. Пользуясь этим, стала подниматься на свой этаж. Замерев на несколько секунд перед дверью квартиры, закрыла глаза.
Там были слышны голоса. Жанна с отцом Аркадия разговаривали на повышенных тонах. Обсуждали, естественно, только что произошедшее. Акулина прислушалась.
– Если бы её кто-нибудь знал! Мы бы с ней быстро разобрались! Её муженёк приревновал к Аркашке. Смех, да и только! Ну и схлопотал 15 суток, теперь есть время поразмыслить над жизнью.
– Да куда его увезли? В какую больницу? – в словесный поток Жанет отец сумел вставить своё. – Как там его самочувствие? Что с ним?
В этот момент раздался телефонный звонок. Отец, по-видимому, схватил трубку.
– Да? Лида! Как он? В какую больницу его отвезли?.. Ну, ну… Пункцию, говоришь? Когда?..
В этот момент послышался звук приближающихся шагов. За дверью.
Из глубины квартиры раздавалось:
– Может, со Стефаном созвониться?.. Думаешь, обойдётся?..
Акулина стояла вся в поту и тряслась… от холода. Нет, это выше её сил! Она не может видеть отца! Испытание из разряда запредельных! Сердце, психика могут не выдержать! Нельзя, нет… Она не готова!
Звук шагов приблизился.
Выстрел внутри
– Кто к нам пожаловал! Нет, вы посмотрите на неё! – открыв дверь, Жанна округлила зеленоватые глаза. – Та самая, которая… Сама пришла! Чтоб мы, значит, ей глазки повыцарапали! Что вам здесь надо, бабушка?!
– Жанна, уйми свой пыл! – раздалось из глубины квартиры, и вскоре в проёме появился отец.
Отца Изместьев не видел вечность, тот умер в девяносто пятом году.
– Здравствуйте. Думаю, вы расскажете нам, что же произошло на самом деле?
Вопрос отца повис подобно сигаретному дыму на лестничной площадке, потом площадка почему-то закружилась, сделалась лабиринтом и, подобно шлангу огромного пылесоса, жадно всосала Акулину.
– Доктора позовите! – ударилось о спину убывающим эхом. – Женщине плохо! Она в обмороке, помогите кто-нибудь!
Над ней плыли огни, потрясывало на неровностях. Вскоре поняла, что едет на кушетке. Вернее, её везут. Огни вверху – это лампы бесконечного больничного коридора. Что с ней? Кажется, упала в обморок. Но обморок – не кома. Хотя… Смотря как упасть! Можно так шарахнуться, что угодишь и в глубокую кому.
– Давление шестьдесят. Что на кардиограмме? Что значит, не делали ещё?! Аллергия? Не знаю… Преднизолона шестьдесят, глюкозы четыреста. Шевелитесь, мать вашу!
Это про неё? Но что могло произойти? Она не может пошевелить ни рукой, ни ногой. И вообще, кто она в данный момент: Изместьев? Доскина? Или, может, кто-то третий? Она ничему не удивится.
Ей беспардонно задирают подбородок, заталкивают в гортань ларингоскоп, потом трубку. Искусственная вентиляция? Господи, это ещё зачем? Ах, да! Действительно, не может самостоятельно сделать вдох. Нет для этого сил!
Чувствует каждое сокращение своего сердца. Как желудочки и предсердия наполняются кровью, как выталкивают её в сосуды. Качать с каждой минутой становится всё труднее, капилляры забиты тромбами. Она знает, что сердце делает свои последние удары.
Какое оно, последнее сокращение моего сердца?
Оно похоже на хлопок далёкого выстрела. Только сделанного внутри. Выстрел жизни, точка. Или – как последний вздох захлёбывающегося пловца, скрученного под водой судорогой. После которого – ни-че-го!