Сквозь спешащих жителей столицы, сквозь летящие поезда, под куполами и на бетонном полу – всюду! – копошились, просили подаяние, кого-то заклинали представители разных эпох, сословий и конфессий. Обезумевшие взгляды, лохмотья одежд, включая рясы, сарафаны и кокошники… Словно несколько измерений решило вдруг пересечься в одном месте, здесь и сейчас, в подземке образца тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года!
Красноармейцы с маузерами в руках и мастеровые со своим нехитрым инструментом, крестьяне-старообрядцы и дворяне, представители духовенства и еретики – каждый занимался своим делом, сливаясь воедино с толпой москвичей на эскалаторе. Из-за отсутствия чёткой фиксации всё мерцало перед глазами. Пролёткам с удалыми извозчиками поезда ничуть не мешали – каждый мчался по своим делам, беспокоясь о своём, насущном.
Многие из призраков замечали Изместьева, пытались до него дотянуться, но их прикосновений он не чувствовал.
Призраками были наводнены не только станции, но и тоннели, где мчались поезда, мрачные тени обходчиков высматривали что-то в кромешной темноте на путях, не уступая дороги мчавшимся поездам.
На глазах призрака какой-то парень кинулся под прибывающий состав. Женский визг смешался с визгом торможения, но остановить вагоны мгновенно не было возможности. Доктор отчётливо услышал хруст костей под колёсами, из-под которых в его сторону вылетело нечто, напоминающее его самого. Он встретился глазами с самоубийцей. И показалось, что сама смерть взглянула ему внутрь.
С тяжёлым сердцем Изместьев вылетел на земную поверхность на станции «Сокол», поклявшись себе больше никогда не спускаться в подземку.
Как там наш «Экзюпери»?
Позже он посетил за один день Мадрид, Париж, Варшаву. На бреющем «пробороздил» Нью-Йорк, Сиэтл, Чикаго. Не переводя дух, смотался в Австралию, посетил Бали, Сейшелы, Таиланд и Мальдивы.
Как ни странно, голова от всего этого не закружилась, сердце не выскочило из груди. Последнего просто не было, оно осталось в бренной плоти где-то на просторах России. О нём не хотелось думать.
И даже не запыхался от… кругосветного путешествия. Вот это возможности!
Доктору ничего не стоило взглянуть с высоты птичьего полёта на городскую суету, на Индийский океан и на льды Арктики.
Когда он вернулся в Пермь, то обнаружил десятиклассника Изместьева на той самой заброшенной стройке, где, собственно, и произошло историческое столкновение парня с Фёдором Доскиным.
Как ни пытался доктор вспомнить своё пристрастие к прогулкам по царству торчащих из земли железобетонных конструкций, – не смог. Возможно, эта привычка у «него» появилась недавно, скажем, в пределах двух или трёх недель. И она как раз попадала на провал в памяти, связанный с последствиями клинической смерти в новогоднюю ночь…
Юный Изместьев кого-то ждал, перетаптываясь у остова недостроенного дома. Нетрудно было догадаться – кого.
Казалось бы, доктор должен был радоваться – парень дружит с Аленевской. Бог даст, перерастёт первое чувство в нечто более глубокое и серьёзное… И после фиаско в ночь выпускного бала что-то останется между ними. Доктора смущала лишь собственная забывчивость.
Получалось, в декабре тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого произошло нечто исключительно важное, о чём забыл из-за ретроградной амнезии. А этого не следовало делать! Возможно, тогда по-другому сложилась бы его никчёмная жизнь. И не пришлось бы так рисковать здоровьем.
Эта треклятая пробка!
На горизонте «нарисовалась» Жанна. Ею залюбовались оба Изместьевых: как старший, так и младший; как состоящий из плоти и крови, так и призрак. Только младший не так откровенно, как старший, которому ни к чему было скрывать свои эмоции.
– Привет, Ракеша! – девушка чмокнула одноклассника в щёку. – Я чертовски рада тебя видеть! Очень скучала, считала оставшиеся дни. А ты считал? Ты вспоминал обо мне на больничной койке?
– Лучше скажи, как там наш «Экзюпери» поживает? – мгновенно «заземлив» лирический настрой девушки, буркнул одноклассник. – Остаётся всего ничего, а я ещё плана квартиры не знаю.
– Так навести его! – слегка раздражённо выдала Жанна. – Вернее, квартиру, когда его не будет дома. Я тебе всё начертила на схеме, ты её не потерял?
Доктор лежал, опираясь на воздух, словно на ковре-самолёте, на уровне двух симпатичных ему голов, и ничего не понимал. Если в классе диалогом управляла и «диктовала тему» Аленевская, то здесь явно верховодил Изместьев. Проступала во всём этом какая-то наигранность, несерьёзность. Как будто спектакль разыгрывался специально для него. И кто такой этот Экзюпери? Не Антуан де Сент же, в самом деле!
Будучи не в силах ответить ни на один из возникших вопросов, доктор страшно нервничал. Если, разумеется, данный глагол вообще можно было применить к «ангелу».
До новогодней ночи оставалось совсем немного, а он до сих пор не придумал, как предотвратить «исторический» выстрел пробкой из бутылки шампанского! Как назло, в голову ничего не лезло…
И он не помнил такого, чтобы вот так, легко и непринуждённо, его чмокали в щёку на стройке. Неужели это всё было, и не с кем-то, а с ним? Каким же надо было быть идиотом, чтобы не сграбастать эту девушку после всего случившегося в охапку, и не отвезти, к примеру, на край света?! Чёрт! Чёрт!!! Столько откровенных намёков, а он – квашня квашнёй!
Но что больше всего раздражало и выводило из себя, так это авантюра, которую затеяли два главных героя накануне рокового «Нового года». Не могли раньше или позже?! Такие события грядут!
– Кстати, на турбазу шестого ты едешь? – резко сменила тему Аленевская. – На Котлованы. Покатаемся, попрыгаем, ну и вообще…
– Что значит – вообще? Ты уточняй, пожалуйста!
Дух Изместьева-старшего сделал несколько «сквозных» виражей, не продырявив при этом ни одну из строительных конструкций. Про лыжную прогулку он помнил! Одноклассники поехали на Котлованы, а он не смог, поскольку лежал в больнице после случившегося под Новый год. Как он переживал из-за этого! Но он хоть что-то помнил – хоть какой-то просвет!
– Не прикидывайся, что не понял.
Жанна обняла одноклассника за талию, и они побрели вдоль строений. Призрак медленно плыл рядом, надеясь услышать хоть что-то, проливающее свет на его незавидное положение. Нужная информация «завибрировала» в воздухе под самый конец прогулки – фактически у подъезда дома Аленевской.
– Он выгуливает свою собаку в нашем школьном дворе дважды в день. Овчарка, по-моему, восточно-европейская. Думаю, за полчаса ты успеешь. Условный… сигнал ты знаешь.
– Обижаешь, Жанет! – парень изобразил гримасу, словно его, лауреата международных конкурсов, заставляли играть «Собачий вальс». – Звонок по телефону и томное дыхание в трубку. Это ты умеешь. Главное, чтобы деньги были на прежнем месте.
– Не беспокойся, разведка докладывает точно. Он под колпаком, как любил выражаться старина Мюллер. Если вздумает перепрятать купюры, я узнаю об этом первой.
– Он что, шторы не закрывает совсем?! – Аркадий недоверчиво взглянул на девушку. От призрака не укрылась тень сомнения, промелькнувшая по лицу десятиклассника. – Круглый идиот, что ли?
– Нет, не круглый, а трапециевидный! – подразнила друга Аленевская. – Ты мне не веришь? Если будет задёрнута штора или перепрятаны деньги, корриду я тут же отменю! Что за мандраж накануне приключений? Ты что, струсил, что ли?
Дальше призрак не слушал, всё было относительно ясно. Весь десятый «Б» был в курсе, где работает отец Жанны – в обсерватории. У Аленевских дома всяких оптических приборов – как грязи: смотри, не хочу… куда хочешь. Наверняка девушке удалось что-то зафиксировать в соседних домах. Например, куда прячет деньги директор завода, живущий на втором этаже в доме напротив. А что ещё делать долгими зимними вечерами? Не на дискотеках же трястись, в самом деле!
Каким-то образом «концессионерам» удалось изготовить «ключ от квартиры, где деньги лежат». Остальное было делом техники, которой десятиклассник Аркаша Изместьев, кстати, совершенно не обладал. Уж доктор-то точно знал. Но ограбление века, тем не менее, тщательно готовилось. Ежевечерне концессионеры встречались на заброшенной стройке и оговаривали нюансы. Срок приближался – 28 декабря. Во время вечерней прогулки пенсионера Халязина с собакой.
Люди и призраки
Он летал за ней на крыльях, скользил по граням реальности и не мог налюбоваться. Где, когда ещё у него была, есть или будет подобная возможность? Наблюдать за прекрасной юной девушкой в далёких восьмидесятых, за девушкой, которую боготворишь, которая тебе послана, кажется, самой судьбой!
Да. Подсматривать нехорошо. И в восьмидесятые ещё не было белья от Диора или Армани. А если и было, то не у десятиклассницы-пермячки, девочки из многодетной семьи, дочери обыкновенного советского учёного.
Но юность тем и прекрасна, что не нуждается в громких лейблах, именах и фирменных знаках. И без того Жанна была обжигающе соблазнительна в обыкновенной – не шёлковой – комбинации! Не испорченная банковским бизнесом, лишённая скептицизма, снисходительности и прочей возрастной шушеры, она была очаровательна.
Как непорочно она посапывала «в своём алькове» под названием раскладушка! Как заворожённо слушала записи «Бони Эм», «Аббы» и Джо Дассена! А в ванной, в мыльной пене… Если в мире и существовали богини, то вокруг одной из них он сейчас увивался жалким подобием аромата «Шанели № 5»!
Обязательно исправит свою ошибку! В лепёшку расшибётся, но исправит. Она станет его супругой! Дело даже не в том, что Аленевская в будущем – банкирша. Он действительно влюблён в неё. И не может без неё прожить и нескольких минут! Его не смущает огромная семья Жанны. Два брата, сестра, бабушка с дедом, участником войны. Примерно раз в день дед пускался в воспоминания, заставляя внуков и внучек выслушивать его рассказы. И очень обижался, если сталкивался с невнимательностью.
Почему раньше, в далёкой юности будущий доктор ничего не знал про семью девушки? Почему ни разу не был у неё дома? Может, именно поэтому сейчас не может ею надышаться? Хотя, какое к чёрту дыхание у призрака?!