С той стороны заскрипел замок, а затем шоркнула задвижка.
— Кармук!
— Тина!
Урук-хай обнял бросившуюся на него дородную женщину и впился в её губы поцелуем. Войдя в комнату, Гойл привычно закрыл задвижку и, не отрываясь от женщины, продвинулся к кровати.
— Постой… — сверхусилием остановил себя и женщину урук-хай. — Нужна погаварить…
— Что случилось, Кармук? — возбуждённо дыша, спросила женщина.
— Нада рассказать командиру. — произнёс Гойл.
— Ты уверен? — с беспокойством спросила Тина.
— Ни уверен. — покачал головой Гойл. — Ни знаю, как он может… эта…
— Отреагировать. — подсказала ему Тина.
Гойл кивнул и посмотрел в её карие глаза. Черноволосая и смуглокожая женщина происходила из харадрим, но с рождения жившая в Рохане, а потом проданная в шахты Изенгарда, за долги.
Тут её ждала медленная и мучительная смерть от лёгочных заболеваний, но она случайно встретила Гойла, который тогда был ещё Тридцать четвёртым.
Между ними будто искра прошла. В следующую же секунду Гойл знал, что нужно делать.
Он за трофейный рохирримский шлем арендовал комнату в доходном доме людского квартала, ровно на полтора года, сильно при этом продешевив, выкупил Тину за рохирримский кинжал и за пять золотых монет заказал питание на полтора года. С тех пор она живёт здесь, шьёт ему одежду, готовит вкусное мясо с кровью и не думает о бытовых заботах.
Вечно это продолжаться не может. Позиция Рона Уизли по поводу межвидовых взаимоотношений обществу неизвестна, поэтому сложно сказать, какова будет его реакция.
— Всё-таки скажу. — решил Гойл. — Низя скрывать. Даверие.
— Ты прав, любимый… — поддержала его Тина. — Он человек, хотя многие говорят, что очень злой, но он добр с вами.
— Добр? — усмехнулся Гойл. — Хатя да, это немнога пахоже на добрату.
— Я приготовила кабаньи рёбра и кровяной суп, — решила сменить тему Тина. — Накрывать?
— Канешна накрывай. — ответил Гойл. — Сигодня буду здеся до утра. А завтра пайду к командиру и всё расскажу как она есть.
//Осадный лагерь вокруг Изенгарда//
— Мы не можем себе позволить оставить этот удар безответным! — виконт Калмакиль, сын Марадрета, светловолосый мужчина лет двадцати пяти, один из председателей Военного совета, ударил кулаком по карте города.
— Если начать штурм с тем, что мы имеем сейчас, потеряем слишком много людей. — заметил граф Диор, сын Феора, черноволосый мужчина средних лет, также один из председателей Военного совета.
— Но это же позор! — виконт Калмакиль обвёл рукой всех присутствующих. — Урон чести!
— Много ли чести полечь пред стенами? — граф Дерен, сын Атанатара, пожилой седовласый мужчина, главный председатель Военного совета. — Не будет никакого штурма, пока что…
Наместник Денетор II тяжело перенёс потерю последнего сына, поэтому не назначил главнокомандующего. Эльфы попытались навязать свою кандидатуру, но аристократия Гондора имела по этому вопросу принципиальную позицию: главным станет кто-то из них.
Недели споров и ругани, десять дуэлей и три трупа спустя, аристократы пришли к компромиссу: учреждается Военный совет, председателями которого становятся девять самых весомых аристократов. Объём споров и ругани сократился тысячекратно, но тем не менее, динамика принятия решений всё равно была в девять раз ниже, чем при единоначалии.
— И чего же мы будем ждать? Пришествия Эру? — саркастически вопросил виконт Калмакиль.
— Судя по всему, в Изенгарде достаточно запасов, чтобы пережить годы осады… — проигнорировал вопрос граф Дерен. — Нужно восстановить осадное снаряжение, наладить снабжение и строить большие гномьи фрондиболы[21]. Только при наличии проломов возможно начинать говорить о штурме.
Виконт Калмакиль не нашёл контраргументов и смолчал.
— Голосуем. — призвал арбитр, коим являлся граф Диор. — Кто против плана графа Дерена?
Никто.
— Единогласно. — заключил граф Диор.
Такие логичные и простые решения требовали немедленного принятия, но они потратили слишком много времени на дрязги и замеры длины родословной.
— Переходим к следующему вопросу. — граф Диор окинул круглый стол тяжёлым взглядом. — Солдаты всё так же гибнут от желудочных хворей. Какие идеи?
— Эльфы говорят, что вода в реке отравлена, — сообщил пятый по значимости председатель Военного совета барон Кардиль, сын Пелендара, тучный волосатый мужчина лет сорока. — Возможно Уизли чем-то отравил речную воду.
— Как вы себе это представляете, барон Кардиль? — усмехнулся виконт Калмакиль.
— Он колдун… — неуверенно ответил барон.
— Чепуха, — махнул рукой виконт Калмакиль. — Невозможно отравить воду в реке. Через час вся сброшенная в воду отрава будет в лигах отсюда.
Они и не подозревали, что двадцать бочонков с рицином[22], уложенным слоями с солью, медленно выпускают этот органический яд в речную воду, крупными порциями, но с интервалом.
Гондорцы брали воду для питания из реки, о кипячении никто даже не задумывался, поэтому на организованный с наружной стороны осадного лагеря погост время от времени уносили покойников, порой сотнями. И никто не мог понять, почему это происходит…
//Подземелья под Изенгардом//
Рон держал в руках хныкающего новорожденного орка. Изучение его физического состояния дало очень впечатляющие результаты: детёныш не имел физических изъянов, обладал правильными чертами лица, а также уже видимый физический потенциал. Пусть кожа его была серой, как у обычных орков, но лицом он напоминал скорее эльдар, чем своих непосредственных родителей.
— Здесь точно никакие эльд… эльфы не ходят? — на всякий случай переспросил Рон у повитухи.
— Никаких эльфав, гаспадин. — заверила его повитуха по имени Маок.
Это был уже двадцатый новорожденный, которого Рон тщательно осмотрел. Тенденция очень многообещающая. Всё-таки, что-то было рационального в словах Саурона о мифическом Чёрном сильмарилле: в Мордоре сплошь и рядом рождаются уродцы, большая часть из которых умирает ещё во младенчестве, а выжившие до конца своих коротких дней мучаются от различных уродств и наследственных недугов.
Исследовательские журналы Сарумана поведали Рону, что он производил некоторые магические манипуляции с "внутренним естеством" урук-хаев, что позволило ему улучшить породу, но его урук-хаи все как один были уродцами, пусть и физически крепкими и высокими. Здесь же…
У Рона есть несколько теорий о причинах таких изменений:
1. Влияния весьма гипотетического Чёрного Сильмарилла не распространяется на Изенгард, поэтому спустя несколько поколений порода начала очищаться сама, а Саруман лишь искусственно ускорил процесс.
2. Саурон прямой наследник Моргота, который лично ответственен за возникновение орков, поэтому имел часть уродующего аурного влияния на подчинённых ему орков. Как только кончился Саурон, влияние пропало и новые орки, попав под опеку Рона, начали стремительно хорошеть.
Что из этого верно, сказать сложно. Но Рон не станет пренебрегать методами Сарумана, который многое сделал для улучшения породы орков. Нужно сделать больше.
— Переселяем пятьсот женщин с детьми наверх, в новый городской квартал. — распорядился Рон. — Обеспечить питанием, кровом, топливом и безопасностью. Гарри, под твою личную ответственность.
— Будет сделано, командир! — кивнул ему Гарри.
— Командир… — сзади подошёл Грегорий Гойл.
— Слушаю. — развернулся к нему Рон.
— Есть погаворить… — неуверенно попросил Гойл.
— Ну так говори. — удивился Рон.
— Один на один погаворить есть. — покачал головой Гойл.
Заинтригованный Рон вышел из повивальни и отвёл зампотыла в пустой отнорок.
— У миня… — Гойл замялся. — Женщина есть у миня. Хачу чтобы ты знал, командир.
— Ну… — Рон недоуменно вздохнул. — Поздравляю. Это всё?
Гойл завис. Не так он представлял себе этот разговор.
— А…
— Если нужно жильё, то устраивайся в новом квартале. — продолжил Рон. — Места там пока что много, но скоро перестанет хватать.
— Эта… — Гойл вышел из штопора. — Она чилавек.
— О… — не на шутку удивился Рон. — Ну, раз такое дело… Тогда заселяйся в новый квартал, там пока ещё есть свободные места, но скоро их перестанет хватать.
Гойл снова провалился в мыслительный штопор.
— Чиго, командир? — не нашёл он ничего лучше, чем задать тупой вопрос.
— Это ни на что не влияет, Грегорий. — ответил ему Рон. — Хоть с козами спаривайся, главное чтобы работу делал. Понятно объясняю?
— Так тошно! — вытянулся Гойл. — Понял, командир. И… Спасибо тебе.
После этих слов он развернулся и покинул отнорок, а Рон пожал плечами.
— Бывает же…
Он вернулся к мыслям об "инженерии орочьих тел и душ", которую умело практиковал Саруман. Пусть Рон и не успел узнать этого истари, но определённо, мужиком он был хорошим. Хватким и деловым, не без понятия справедливости и разумности.
Методы там, правда, несколько странноватые, но Рон надеялся разглядеть в них рациональное зерно, вычленить его, а затем обратить на пользу своим подопечным.
Именно подопечным. Рон относился к оркам не так, как к каким-то животным, а как к кому-то, кому желаешь блага. Так легче, так лучше даётся управление, а также они чувствуют, даже сквозь наводимый кольцом страх, опеку, исходящую от него.
В итоге получается смесь страха подвести его и осознание получаемой заботы. Это ведёт к тому, что его решения и приказы беспрекословно проводятся в жизнь, никто и не помышляет о бунте, ну и на совесть работают, хотя даже Саруман ставил под сомнение наличие у орков такой способности… Всё-таки, время показывает, она у них есть, но не у всех.
Сегодня у Рона в планах забраться в алхимическую лабораторию Сарумана, которой он уделил преступно мало времени, в основном используя её для решения текущих задач. А ведь она даёт намного больше возможностей, чем можно было подумать при первом осмотре.