– Но это же просто смешно. Она только что переехала.
– Ну, да… Но люди в таких случаях забывают о логике.
– Боже!
– А потом появился еще один слушок…
Я села, потому что от всего этого у меня слегка закружилась голова.
– Право, мне очень неприятно повторять его. Но лучше ты услышишь это от меня…
– Говори.
– Сейчас полиция изучает, как умерла мать Эммы. Когда та была во Франции. И вопросы, связанные с ее наследством. Очевидно, полиция занялась банковскими счетами.
По-видимому, меня выдало выражение моего лица.
– А ты что, тоже ничего об этом не знаешь? Что мать Эммы умерла в то время, когда она была с ней? – Хизер смотрела на меня, не отрываясь.
– Конечно, знаю. Она просто не любит говорить об этом. – Позже я вновь и вновь спрашивала себя, почему солгала и почему не хотела признаться себе в том, что вдруг почувствовала, как мне необходима эта ложь.
– Ну, что ж… Наверное, так оно и есть. Мне она об этом никогда не говорила. Но, как я уже сказала, люди в округе слегка двинулись. Ты же знаешь, какими они могут быть. Ну, и то, что она встречается с Натаном, тоже не всем нравится. Люди иногда…
– Мне надо срочно с ней увидеться. Это все моя вина.
– Твоя вина?
– Ну да. Если б я не уговорила ее на это идиотское действо в палатке, люди не пришли бы к неправильным выводам.
– Ну… может быть. Мне кажется, что все еще пребывают в состоянии шока.
– Я, пожалуй, пойду. Посмотрю, как у нее дела.
– Послушай, Софи, а может быть, отложишь до утра? Ты выглядишь измученной. Хочешь, я позвоню Марку?
– Нет, нет. Со мной всё в порядке. Правда. – Я вернулась ко входной двери, глубоко вздохнула, дотронувшись до ручки, и внезапно снова повернулась к Хизер: – Послушай, моя подруга в Корнуолле, Хелен, говорит, что места, где случилось несчастье, рано или поздно восстают из пепла. Что у них просто нет другого выбора. Как ты думаешь, она права? То есть я хочу сказать, чтобы не казаться тебе совсем бессердечной, что мы всегда будем его помнить. Я об Энтони. Но я не могу смириться с мыслью, что Тэдбери так и останется такой, как сейчас. Как будто покрытой пеплом.
– Не знаю, Софи, – Хизер не отрывала глаз от пола. – Я уже ничего больше не знаю.
В «амбаре» Натана собака залилась отчаянным лаем, когда я позвонила в дверь. Потом я какое-то время посидела в машине и написала еще одно послание Эмме. И в этот момент мой телефон ожил. Но это была не она. Марк.
– Софи? Слава тебе Господи… Я уже начал беспокоиться. А еще у меня здесь ребенок, который наотрез отказывается идти в ванную до тех пор, пока не получит свой шоколад.
Глава 15
В недалеком прошлом
Позже, когда легла в постель, мне приснился знакомый сон о кулинарии: я обслуживаю клиентов в своем накрахмаленном полосатом переднике, счастливая и мурлыкающая себе что-то под нос, пока не ухожу за прилавок, чтобы принести хлеба, и здесь – о боже! – вижу на полу Джил Хартли, которая сидит, смотрит на меня и истекает кровью, а в руке у нее едва держится нож для резки хлеба. В зияющей ране на голове пульсирует что-то белое и омерзительное…
Я проснулась от громких звуков своего прерывистого дыхания. Мой лоб покрылся испариной, под мышками было влажно. Повернувшись, я, к своему удивлению, увидела, что Марк не проснулся, и задумалась, были ли эти звуки в реальности или они мне приснились. А потом очень осторожно легла на подушку и стала ждать, когда мои тело и разум соединятся в единое целое.
Я попыталась успокоиться, но в голове закружились новые воспоминания: о том дне, когда Бен упал в бассейн и Марк, нырнувший за ним, вытащил его, задыхающегося и кашляющего; о том, как я грохнулась в обморок в Корнуолле; о той женщине на скале, одетой в пальто Эммы; о кирпиче, брошенном в окно ее дома. Я закрыла глаза, почувствовав приближение приступа головной боли.
«С меня достаточно…»
Я бесшумно вылезла из постели, взяла свой халат и на ощупь двинулась в темноте, стараясь не разбудить Марка или Бена.
Спустившись вниз, я, скорее по привычке, а не потому что чувствовала жажду, поставила чайник на плиту и уселась за стол. Сон о кулинарии здорово взвинтил меня – он был таким ярким… Я посмотрела на место возле окна. Всего несколько месяцев назад Эмма стояла там на коленях и смотрела на свой фургон с мебелью, и пастернак торчал из прорех в моем пакете, лежавшем на полу. Я не могла поверить, что с тех пор произошло так много событий.
И опять я вернулась к своему сну и к планам Эммы. Во время попытки открыть кулинарию с Кэролайн, которая закончилась катастрофой, я потеряла тысяч десять, может быть, одиннадцать. И хотя мне очень не хотелось разочаровывать Эмму, я больше не могла себе позволить терять деньги. А кроме того, я хотела сбалансировать наши финансы таким образом, чтобы это сподвигло Марка на перевод компании. Чтобы давление на него немного ослабло – так он смог бы позволить себе потерять несколько клиентов.
Неожиданно я почувствовала, что за мной наблюдают, и повернулась – в дверях стоял Марк. Удивительно, правда? Как мы всегда чувствуем, что за нами наблюдают. Волосы у него торчали в разные стороны, как маленькие рожки, а пижамные штаны висели где-то на бедрах. Я поняла, что изучаю его тело, и заметила, что он похудел. Живот выглядел более подтянутым. Это все от его гольфа.
– Скажи, я была полной идиоткой, когда связалась с Кэролайн?
Лицо Марка смягчилось.
– Софи, сейчас три часа утра!
– Знаю. Но я не могу заснуть. Ты считаешь, что я плохо разбираюсь в людях, да?
– Ты же вышла за меня замуж, – Марк зевнул. У него – уставшие глаза. И смешные кудряшки в волосах. – Возвращайся в постель. Прошу тебя, Софи. Поговорим обо всем утром.
– Ты не прав в отношении Эммы, Марк. С ней всё в порядке. Всё дело в том, что я не хочу превращаться в циника, для которого стакан всегда наполовину пуст. И не хочу прекращать попытки только потому, что с Кэролайн ничего не получилось. Тебе не кажется, что такая жизнь была бы ужасна? Всё время подозревать в людях самое плохое только потому…
– Софи, ночь на дворе. Может быть, ты всё-таки вернешься в постель?
Я посмотрела на его торс и вспомнила, как в Корнуолле Марк пару раз отказывался от мороженого. Он что, старался похудеть, потому что я когда-то дразнила его этим? Сначала я ощутила вину, потом поняла, что это меня тронуло, а потом в животе у меня начали порхать бабочки. Я улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ. И я вернулась в постель. Чтобы удивить его. И себя тоже.
А потом, когда Марк опять заснул, на этот раз обнаженный, я продолжила свое томление. Четыре утра. Пять утра. Пока в какой-то момент у кровати не возник Бен, одетый в свою школьную форму.
– Что с тобой? Сегодня воскресенье. В школу ты пойдешь только завтра.
– Я тренируюсь.
Я медленно раскрыла глаза. Он выглядел таким милым, но этот свитер оливкового цвета был ему слишком велик. Надо было покупать на размер меньше. Воротничок белой рубашки поло перекрутился на шее. Ширинка на слишком длинных серых брюках не застегнута.
– Ты классно выглядишь, малыш. – Придется доставать свою корзинку с нитками. Черт! Я совсем не сильна в подшивании брюк. – А теперь повесь все обратно на вешалки и возвращайся в постель.
– Не могу. Я слишком волнуюсь. – С этими словами он гордо выпятил грудь и подошел к двойному зеркалу на гардеробе. – А можно я буду обедать в школе?
– Кажется, мы договорились, что ты будешь брать с собой сэндвичи.
– А Тео говорит, что на обед в школе дают пудинг.
– Тео пойдет в школу только на следующий год.
– Я люблю пудинг.
В этот момент зажужжала моя сумка на полу. Хорошо натренированный, Бен пересек комнату, вытащил мобильный и протянул его мне в постель. Марк открыл глаза.
Наконец-то. Эмма.
«Прости, была в самоволке – надо рассказать кучу всего. Встречаемся на Хоббс-лейн в 11.00».
Я положила мобильный на тумбочку (Марк при этом ворочался рядом), спустила ноги на пол и зарылась пальцами в ворс ковра. Подойдя к окну, слегка отодвинула занавеску, чтобы посмотреть, какая погода за окном, но вместо этого мое внимание привлекло нечто странное. Высокий мужчина, блондин с вьющимися волосами, стоял возле церкви и фотографировал. Сначала всё выглядело так, будто он полностью поглощен церковью. И это не было удивительным: великолепная церковь с изумительными витражными окнами, чья историческая часть относится к тринадцатому веку. Но блондин, одетый в темную куртку, похожую на парку, отвернулся от нее и стал фотографировать другие здания. И машины… включая и наши.
Я испытала странное чувство. Как будто до моей кожи дотронулись перышком. И чем дольше я на него смотрела, тем сильнее было это ощущение перышка на коже, потому что во всём происходившем было что-то знакомое. В этом фотоаппарате. И в самом мужчине.
– Так я смогу обедать в школе, мамочка?
Я опустила занавеску, уверенная, что раньше уже где-то видела этого человека.
Глава 16
В недалеком прошлом
Мелани проснулась, как от толчка, – ее правая рука дотронулась до куска мертвого тела в постели. Глаза мгновенно широко распахнулись, но ей понадобилась пара секунд, чтобы понять, что этот «кусок» – не что иное, как ее собственная рука. Которая ничегошеньки не чувствовала.
Мелани немного подождала. Иногда она видела сны, в которых просыпалась лишь для того, чтобы понять, преодолевая кошмар, что всё еще спит и видит страшный сон. Правой рукой подняла свою «мертвую» левую – жуткое и ни на что не похожее ощущение, потому что рука упала на подушку, стоило только ее отпустить.
Мелани глубоко дышала, хотя испытывала знакомый ужас – чувствительность может вообще не вернуться. Сердце гулко стучало, но очень медленно и постепенно в руке появилось покалывание, и побежали мурашки – верный признак того, что она, скорее всего, отлежала руку во сне.
Мелани села, чувствуя, как колотится сердце, хотя паника постепенно стихала. Один за другим она проделала все остальные упражнения и вытянула правую руку, прежде чем начать вращать ногами под пуховым одеялом. Сначала по часовой стрелке, потом против.