– С тобой всё в порядке, Софи? Корнуолл помог? Прости, что не отвечала на твои послания – у меня заглючило телефон.
– Ерунда. А отдохнула я хорошо, спасибо. И давай сейчас не обо мне: что с этим ужасным кирпичом, который влетел в твое окно? Я говорила с Хизер. И очень о тебе беспокоилась. – Я не стала добавлять, что мне было бы приятнее, если б она позвонила, а не слала эсэмэски.
– Так, а теперь замри и закрой глаза, Софи.
– Не поняла…
– У меня для тебя сюрприз. – Было видно, что Эмма возбуждена.
– Послушай, я правда сейчас не в настроении. Нам надо обсудить этот кирпич и записку…
– Делай, что тебе велено, и закрой глаза. – Ее голос был полон нетерпения.
И тогда я, как маленький ребенок, подчинилась. Закрыла глаза и позволила Эмме закрыть за мной дверь и за руку провести меня в помещение. А когда открыла глаза…
Я все еще была в шоке от увиденного на Хоббс-лейн, и в голове моей продолжала пульсировать кровь, когда на следующий день я стояла на игровой площадке среди других мамаш, чьи дети впервые шли в школу, и смотрела, как Бен готовится к своему первому уроку.
Учительница, светловолосое нежное создание с тихим голосом, рассматривала мягкие игрушки, которые прижимали к себе детишки, – на каждой из них были видны явные следы трагической борьбы между мамой, ребенком и стиральной машиной. Миссис Эллис была именно такой учительницей, которую вы захотели бы увидеть в первом классе своего ребенка. Свободная юбка и удобная обувь подходили к ее распущенным волосам и успокаивающему голосу.
Несколько недель назад она нанесла нам «домашний визит», сложила с Беном мозаику на кухонном столе и объяснила ему, что первые несколько недель он может брать с собой в класс любимую мягкую игрушку, пока окончательно не привыкнет к школе. Вначале у них будет недельный вводный период, когда они будут заниматься только по утрам. Это поможет детям адаптироваться. А если они захотят, то смогут оставаться на ланч, чтобы привыкнуть к правилам поведения в столовой.
Я посмотрела на Бена в школьной форме и подумала о фотографии, которую послала Марку. И хотя брюки смотрелись чуть лучше после того, как я их укоротила, он все еще выглядел в этой форме совсем маленьким мальчиком, который прижимает к себе плюшевого жирафа.
– А как его зовут? – Миссис Эллис наклонилась к Бену.
– Мистер Жираф.
Я почувствовала спазм в желудке, когда поняла, что вот сейчас еще могу взять сына за руку, объяснить, что всё это было страшной ошибкой, и забрать его домой, где сниму эту форму и заменю ее на костюм Робин Гуда. И мы вместе отправимся в парк, зайдем там в кафе и будем таращиться на ящерицу и тарантулов, сидя перед большими кусками торта.
– Рада познакомиться с вами, мистер Жираф. – Миссис Эллис кивала головой, а я старалась справиться со странным приступом рыданий, потому что никак не могла понять, как же учителя умудряются выполнять свою работу. Откуда у них берется терпение? Энергия? Особенно когда на тебя со всех сторон смотрят детские лица. Это непросто, даже если ты искренне любишь детей.
Позже в раздевалке мы столкнулись с хаосом крючков и быстрых объятий, а потом внезапно все дети куда-то исчезли – их без усилий увела очень умная и, очевидно, отлично знающая свое дело миссис Эллис. Так они оказались среди ярких игрушек, уже разложенных в их классной комнате. Корзины с «Лего» и кубики, счеты и головоломки. Я едва успела поймать Бена, чтобы получить от него самый быстрый из всех возможных поцелуев, и вот он уже пробирается сквозь вешалки гардероба.
– Итак, дети, почему бы вам не осмотреться вокруг? Взгляните, что у нас тут есть, а потом мы все сядем в кружок и познакомимся друг с другом. – Миссис Эллис делала нам, мамочкам, которые смотрели сквозь окна в коридоре, гиперболизированно успокаивающие сигналы руками.
В душе́ я была опустошена. Я многого ждала от этого дня, но мне и в голову не могло прийти, что Бен будет чувствовать себя настолько хорошо.
Вернувшись домой, я очень скоро уселась на софу, совершенно потрясенная. И в полной тишине вновь вспомнила сцену на Хоббс-лейн. Сейчас я была озабочена и сбита с толку. А чтобы отвлечься от неприятных мыслей, я всегда делаю одно и то же. Начинаю пылесосить. И не просто вожу пылесосом по поверхности мебели, как можно было бы подумать, а занимаюсь этим серьезно, с истинной страстью – передвигаю диваны и кресла, тяжелые комоды из сосны, массивный кофейный столик и даже высокий шкаф из темного красного дерева в спальне наверху. Я как раз пыталась взять над ним верх, когда зазвонил телефон.
– Ну, и как он пошел? Фото – классное. – Голос Марка звучал жизнерадостно.
– Так и пошел. – Я не знала, что сказать, и стояла, наматывая волосы на палец.
– Софи, что-то случилось?
Пауза.
– Он пошел чересчур спокойно, Марк.
– Как это человек может быть… чересчур спокойным? – Я буквально услышала, как он улыбается.
– Ты что, смеешься надо мной, Марк?
– Я не…
– Он даже не обернулся. Не помахал. Не сделал вообще ничего. Все прошло в такой спешке – я совсем этого не ожидала. И теперь боюсь, что все это была бравада с его стороны. А сейчас он может быть в ужасном состоянии, а я об этом даже не знаю…
– Послушай, Софи. Он достаточно уверенный в себе малыш. И давно ждал этого дня. Все это значит только, что ты отлично потрудилась.
Мне пришлось закрыть микрофон левой рукой.
– Софи, ты что, плачешь?
– Конечно, нет. Я просто думала, что он будет скучать по мне, вот и всё. – Пока я пыталась найти в рукаве салфетку, слезы попадали мне в рот. – Всё в порядке. Правда.
– А как проходит борьба с грязью?
И вот тогда я резко выдохнула, потому что не могла понять, когда же мы с ним успели достичь такого уровня взаимопонимания.
– Послушай, мне пора. У меня – встреча. Серьезно – не переусердствуй с этим пылесосом. Я тебя люблю. И напиши мне, когда он вернется домой, хорошо?
– Хорошо. Я тоже тебя люблю.
Я положила трубку – и телефон мгновенно зазвонил снова.
– Ты же что-то говорил о встрече?
– Прости?
– Ой, извини, Эмма… Я думала, что это Марк. – Я почувствовала, как сердце начало колотиться в груди. Хоббс-лейн. Слава богу, что я ничего не сказала Марку. – Как там Тео? В саду?
– Даже не обернулся. Чувствую себя абсолютно лишней и никому не нужной. А как Бен?
– То же самое.
– Прогуляемся?
– Я не знаю, – вопрос застает меня врасплох. – Нет, я занимаюсь…
– Да ладно, Софи. Мне нужно поговорить с тобой о вчерашнем. А иначе нам остается только хандрить.
Я посмотрела на часы. Время есть максимум до половины второго.
– Я как раз подумала о тропе вдоль побережья, пока мы свободны от мальчиков.
– Ты, должно быть, шутишь.
– Наоборот, я совершенно серьезна. Я посмотрела по карте. У нас достаточно времени, чтобы добраться до Бэнтама или Терлстона и вернуться назад, если мы отправимся прямо сейчас. Просто развеемся.
– А что, если машина сломается? Мы не можем просто…
– Я подъеду к твоему дому через десять минут. Увидимся. Нам надо поговорить.
Я не припомню, как сказала ей «да», но, пока запирала дверь, ощутила какую-то тревогу, которая не имела никакого отношения к Бену. Закрыв глаза, вновь вспомнила ту сцену. Женщина в красном пальто на вершине скалы. А еще вспомнила свой шок от того, что увидела на Хоббс-лейн, – это были уже не пустые руины, которые я ожидала увидеть, а выкрашенное помещение с блестящими полами и с установленным оборудованием. Духовкой. Холодильной установкой. Грилем. Кофемашиной. И всем остальным.
С моим оборудованием.
– Что ты наделала, Эмма?
– Это мой для тебя сюрприз, чтобы ты немного развеселилась! – Эмма, как ребенок, захлопала в ладоши и подошла к кофемашине, чтобы продемонстрировать, что она уже подключена. – Лучший кофе из тех, что ты когда-нибудь пробовала. Слово даю.
– Но я же не давала на это согласия. Я не сказала тебе «да», Эмма… – Меня всю крутило. – Это же мои вещи.
– Тебе не понравилось? – Лицо Эммы потухло.
Я окончательно запуталась и здорово завелась, поэтому, честно, не знала, что ей ответить.
– Я же сделала это для тебя, Софи. Работала день и ночь. Думала, что тебе понравится…
Наш разговор в течение следующих десяти минут я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь.
Я наехала на нее. Конечно, это не была полномасштабная ссора, но я высказала ей, что она могла бы и подождать. Что у нее не было никакого права так поступать. И, находясь под впечатлением от создавшейся ситуации, заговорила о слухах по поводу ее пребывания во Франции и поинтересовалась, какого черта она ничего не рассказала мне об этой своей поездке и о своей потере.
«Ладно, ладно. Наверное, надо было и вправду рассказать. Или, по крайней мере, упомянуть. Но я не хотела начинать здесь свою жизнь в качестве эмоционального вампира и вываливать на тебя все свои проблемы. Мне хотелось начать все с самого начала».
Я не стала говорить ей, что в действительности думаю по этому поводу. И что ее объяснение логично, но только до известной степени. Естественно, я понимала, что такое «частная жизнь». Но вообще ничего не сказать, даже не упомянуть мимоходом! Кроме того, про себя я была очень обеспокоена категорическим нежеланием Эммы сообщить о кирпиче в полицию.
А уж устанавливать мое оборудование – перевезти его со склада, даже не спросив разрешения!
– Ты всё еще злишься на меня. – Эмма протирала переднее стекло старой тряпкой, когда я положила свой небольшой серый рюкзак на заднее сиденье.
– Ну, не совсем злюсь…
– Нет, злишься.
Пока мы выезжали из деревни, каждая из нас занималась своим делом – я возилась с ремнем безопасности, а Эмма все протирала ветровое стекло. При этом мы время от времени бросали друг на друга косые взгляды.
– Значит, с Беном все прошло хорошо?
– Да. Он был какой-то слишком ра