И только когда мы подошли к машине, она потребовала у меня ключи, настаивая, что поведет сама, и все мне объяснила. При этом лицо у нее было пепельного цвета.
– Ты вся в крови, Софи.
Глава 28
В недалеком прошлом
В течение следующих двух недель я просыпалась в одном и том же зыбком тумане. Это походило на какое-то чистилище, в котором я, пусть на короткие мгновения, забывала о тех печальных событиях, которые поджидали меня в течение наступающего дня. Завтрак. Поход с Беном в школу. «Пока, милый». Звонок Эмме, чтобы проверить, как у нее дела. «Как там Тео? Не лучше?» Ланч и ужин в компании Хелен.
«Ты должна постараться и что-то съесть, Софи. Хоть чуть-чуть».
Удивительно, что вы можете практически ничего не знать о каком-то предмете, а уже в следующее мгновение быть по нему настоящим экспертом. У меня было такое впечатление, что я прочитала всё когда-либо написанное о кровотечениях на ранних сроках беременности. Я мучила врачей в больнице до тех пор, пока они не стали смотреть на меня с одним и тем же напряженным выражением лица, повторяя в тысячный раз то, что говорили мне с самого начала. С того самого жуткого визита прямо с ярмарки. Говорили, что мне не остается ничего, кроме как ждать.
Всё дело было в том, что я еще чувствовала себя беременной. Всё еще смотрела на мир вокруг себя, как сквозь какую-то вуаль отрешенности. Всё еще не могла даже думать о кофе. И каждый день пи́сала на полоску теста, которая подтверждала мою беременность. Тем не менее практически каждый день я кровила.
В тот первый, вынужденный, визит в больницу вместе с Хелен мне сказали, что кровотечение на раннем сроке – вещь довольно обычная и вовсе не означает выкидыш. Веселая сестра в родильном отделении, с округлыми бедрами и странно изогнутыми бровями, так спокойно и без запинки выдавала мне статистику, что я вернулась домой полностью успокоившаяся.
Прежде всего мне был необходим постельный режим. Марк примчался домой и был очень мил. Добрый, нежный и в то же время страшно испуганный, он приносил мне бесконечные чашки с ромашковым чаем. А я сидела в кровати с «Айпэдом» и копировала каждую статью, которую могла найти для поддержки своего спокойствия.
Ежедневные кровотечения прекратились. И теперь, когда Марк, под давлением Хелен, вернулся в Лондон, я каждое утро открывала эти статьи и перечитывала их снова и снова.
Приблизительно у одной из каждых четырех женщин, в соответствии с данными исследований, в первые три месяца бывают кровотечения. В тех случаях, когда последующее исследование подтверждает сердцебиение, беременность в девяноста процентах случаев протекает нормально.
Так что нам нужно было лишь подтверждение сердцебиения.
«Отдыхай, Софи. Тебе необходим отдых».
Мы так толком ничего и не узнали во время того вынужденного посещения больницы. Ничто не подтверждало версии о внематочной беременности, чего я боялась с самого начала, но это кошмарное зондирование на предмет сердцебиения прошло не очень удачно. Наверное, потому, что было слишком рано, как пояснил врач. Я совершенно запуталась в сроках.
Когда Марк первый раз приехал из Лондона, я сидела в кровати дома и встретила его новостью о том, что нам не остается ничего другого, кроме как ждать. Через неделю исследование можно будет повторить, и тогда сердцебиение должно быть сильнее и четче.
Реакция Марка резко отличалась от того невнятного бормотания, которое я услышала, когда сообщила ему о беременности. На этот раз он испытал подлинный шок. Вначале вообще не мог говорить об этом, а потом, уже поздно ночью, я обнаружила его сидящим в ванной комнате в полной темноте и плачущим.
Из его малопонятного бормотания я смогла понять, что он считает себя виноватым во всём. Потому что отдалился от меня. Потому что вечно беспокоится о деньгах. Потому что нам всё еще приходится жить порознь и он не может перевести свой бизнес…
Я постепенно успокоила его и уложила в постель, и мы так и лежали в ней, держась за руки, много часов подряд. Нам было очень грустно, и в то же время мы никогда с ним не были так близки.
Всю неделю Марк провел дома, но за это время раздалось такое количество истерических звонков от его сотрудников, что Хелен заставила моего мужа вернуться в Лондон – держать руку на пульсе уже оттуда. Врачи советовали мне только отдых и «обычный» образ жизни, поэтому я подумала, что Хелен втайне решила: кудахтанье Марка идет мне только во вред. Возможно, она была права.
И вот теперь, когда ко мне медленно возвращалась уверенность в завтрашнем дне (целых четыре дня подряд прошли без кровотечений), она решила реанимировать идею о званом ужине. Мы отменили приглашение на обед для Эммы и Натана, но теперь Хелен вынашивала идею о более камерном девичнике, чтобы поднять мне настроение. Кроме того, у меня появилась бы возможность рассказать Эмме о том, что со мной происходит.
«Если, конечно, тебе этого хочется, Софи».
По правде сказать, я не была в этом уверена. У Эммы и своих проблем достаточно.
Итак, наступил четверг, Марк находился в Лондоне, а мы с Хелен поехали к нашему любимому мяснику и купили у него громадный кусок ноги ягненка, из которого собирались приготовить марокканское блюдо, чтобы подать его с кускусом и домашними лепешками.
Хелен заставила меня сесть за барную стойку, а сама стала резать, жарить, мешать и пробовать до тех пор, пока опьяняющий запах из печки не заполнил весь дом. Позже я отдохнула наверху, продолжая наслаждаться изысканным ароматом, так что чувствовала себя абсолютно спокойной и защищенной, когда подруга явилась ко мне с чашкой чая.
– Она тебе понравится, Хелен.
– Прости?
– Я об Эмме. Она необыкновенная. Может быть, поэтому люди так настроены против нее.
– Необыкновенная – это хорошо.
– Я тоже так думаю.
– А что там за история с настоящим отцом ребенка? Или отец Тео вообще никогда не появлялся?
– Именно. Насколько я поняла, это какой-то художник. Отправился в Азию за «вдохновением». Предлагал сделать аборт, так же как и ее мать.
– Как мило.
– Вот и я о том же. Эмма не любит об этом говорить, в основном поскольку не знает, что сказать Тео. А сейчас по деревне циркулирует смехотворный слух о том, что его отцом был Энтони. Полная ерунда, но неудивительно, что Тео не в себе. Его завел какой-то мальчишка в саду. Скорее всего, он подслушал сплетни своей мамаши. Но, в любом случае, бедняжка Эмма решила из-за этого уехать из деревни. И, как я тебе уже говорила, мне понадобилась уйма времени, чтобы успокоить ее и уговорить остаться.
– А ты сегодня скажешь Эмме? Я про ребенка. Ты уже решила?
– Честно говоря, не до конца. Может быть. Часть меня – и бо́льшая часть – не хочет грузить ее новыми проблемами, но… – Я сделала паузу. – Наверное, глупо говорить тебе об этом, но она тоже кое-что скрыла от меня, когда мы встретились впервые.
– Вот как?
– Да. Что ее мать умерла во Франции, когда Эмма была там. Как раз перед тем, как она переехала сюда. Как сказала Эмма, чтобы начать все с чистого листа. Это вполне понятно. Но меня саму удивило то, насколько мне это не понравилось и что я повела себя, как дурочка. Так что, мне кажется, я могу оказаться ханжой, если поступлю с ней так же. То есть чего-то не расскажу ей.
На лице Хелен появилось легкое замешательство, которое я не смогла объяснить. Оно же появилось позже, когда она сидела напротив Эммы во время ужина.
Ужин прошел не так, как я себе его представляла. Мне не приходило в голову, что Хелен с Эммой могут не понравиться друг другу. Сначала это никак не проявилось – просто была видна некоторая скованность, которую я объяснила для себя нервами. Но когда мы уселись за столом, на который Хелен, в ожидании главного блюда, поставила оливки, хлеб и всякие вкусности вместо обычной закуски, расположив всё это на деревянной доске, я заметила, что внимательно слежу за своими гостями, пытаясь понять, что же происходит.
Хелен была воплощением вежливости и хороших манер, пока пила первый джин-тоник, и выразила Эмме свои соболезнования по поводу ее матери, а потом попыталась развеселить всех, переведя разговор на еду и другие прелести Франции. Казалось, ей хотелось узнать всё о той части страны, которую посещала Эмма, говорила ли она по-французски и смог ли Тео научиться хоть немного языку, пока они там были?
«Дети схватывают всё на лету. Следить за ними – одно удовольствие».
Я пожалела, что прямо не предупредила ее о том, что Эмма не любит говорить о Франции. А та, естественно, стала дергаться и явно пыталась переменить тему разговора, в то время как Хелен, казалось, не понимала ее намеков. И вот теперь, когда я разливала воду, она опять принялась за свое.
– Так где же во Франции жила ваша мама, Эмма?
– Сначала на юге, а потом переехала на север.
– Мы с моим покойным супругом обожали север. На мой взгляд, он сильно недооценен, совсем как Лизард в Корнуолле. Мы каждый год ездили в Бретань[72]. Я и сейчас туда езжу. И скоро опять собираюсь. Это ведь так просто. Я имею в виду, на пароме из Плимута. И дешево – ведь сейчас не сезон. Там я навещаю кузена моего покойного мужа, который живет в совершенно очаровательном месте. В Ландерно[73]. А где были вы?
– Вы этого места не знаете. Оно совсем маленькое. А Софи уже рассказала вам о наших планах в отношении кулинарии?
– А какой ближайший город?
– Не поняла?
– Какой город ближе всего к тому месту, где жила ваша мама? Как я уже говорила, кузен моего покойного мужа живет в Ландерно. Конечно, погода там оставляет желать лучшего, но там такой очаровательный мост… И очень милые узкие улочки.
– Я, наверное, принесу главное блюдо, Хелен? – предложила я, вставая.
– На побережье или на острове?
– Это возле Карнака[74]