И опять я спрашиваю его, что им известно об аварии. Что конкретно произошло с моим Беном? С обоими мальчиками?
Теперь пауза длится гораздо дольше, и это окончательно выводит меня из себя. В отчаянии я требую, чтобы меня соединили с детективом-инспектором Мелани Сандерс. Я говорю ему, что ей будет интересно услышать обо мне.
«Ради всего святого, он что, не знает о том, что произошло в Тэдбери летом? И о моей роли во всём этом?»
Опускаю глаза на свои руки и стараюсь сдержать панику, охватывающую меня, когда я вспоминаю ту сцену. Кровь. Нож…
Я почти в истерике, но меня опять пытаются запутать. Он говорит мне, что на сегодняшний день самым важным было довезти мальчиков до больницы и начать лечение. Они пытаются разобраться в том, что произошло, но инспектор Сандерс сейчас занята. Когда я сама появлюсь в больнице, то узнаю больше.
– Но я застряла в этом гребаном поезде. А знать мне необходимо сейчас…
В ответ я слышу новый набор банальностей.
– Послушайте, вы не должны подпускать ее к мальчикам.
– Не понял?
– Эмму Картер, – я понижаю голос. – Она тоже участница этой аварии. Кажется, ей тоже делают операцию. Но точно я не знаю. Конфиденциальность и всё такое… Они мне не говорят. Но вы должны держать ее подальше от мальчиков. От обоих мальчиков. И особенно от моего сына. Я настаиваю, чтобы вы не подпускали ее к Бену. Вы меня поняли? Я хочу, чтобы вы это записали.
Теперь его тон резко меняется. Следует серия вопросов, на которые я не могу ответить. Чувствую, он думает, что я в истерике и даже немного сдвинулась. Напоминает мне, что сын Эммы Картер тоже пострадал. Мол, они надеются, что, когда придет в сознание, она сможет опознать мальчиков…
– Нет, нет. В этом-то все дело. Этого нельзя делать. Ее нельзя к ним подпускать…
Теперь он говорит, что хорошо понимает, насколько я сейчас расстроена и взволнована, и что он обязательно попросит офицера-дознавателя перезвонить мне, как только появится что-то новое. Он запишет то, что я сообщила. В больнице меня будет ждать подробная информация.
– Так, значит, вы не офицер-дознаватель?
– Нет.
– Тогда пошли вы в задницу. Какого черта вы не… Отвалите.
Я разъединяюсь и вновь набираю номер больницы. Давай же. Давай. Занято.
Звоню Хизер. Попадаю на голосовую почту.
И тогда я слетаю с катушек. Открыв окно, тянусь к дверной ручке. Заперто. Картина вновь встает у меня перед глазами, когда я смотрю на свою руку: алый цвет и ощущение густой, теплой крови на пальцах. Этот взгляд ее глаз. Нож…
Я ощущаю порыв ветра. Дождь. Подтащив чемодан поближе к двери, становлюсь на него. Это будет непросто.
«Батюшки мои! Вы только посмотрите на эту женщину! Она лезет через окно».
Я решаю, что падение на траву будет не таким страшным, как кажется… На третий раз у меня получается.
Я схожу с поезда.
Глава 5
В недалеком прошлом
– Ну, и что на тебя нашло? – обратилась я к собственному мужу, стоя на кухне, заполненной остатками званого обеда.
Обычно я люблю это время – после того, как прием закончился. Люблю это ощущение свободы и облегчения, наступающее после проводов последнего гостя, когда можно отправиться на кухню, с головой, слегка шумящей от выпитого. Ты довольна и свободна, все еще способна реагировать на дружеские подшучивания мужа и счастлива от того, что решилась всё это организовать.
– Послушай, Софи, мне правда очень жаль. Эта чертова простуда…
Прищурившись, я посмотрела на него.
– Я же извинился перед твоими гостями. Я правда очень старался.
– Если это называется «стараться», то да поможет нам Бог. И прости, что мне показалось, будто это были наши гости. Знаешь, в нашем доме…
Посудомоечная машина была уже полна, так что я стала выставлять бокалы и стаканы в одну линию, отвернувшись от него.
– Может быть, отложим на утро? – Марк сыпал в кружку содержимое пакетика «Лемонсип»[23].
– Ты сейчас о чем – о ссоре или о мытье посуды? И еще рано пить новую порцию. Ты уже выпил одну во время обеда.
– Это было давным-давно.
– Марк, у тебя что, какие-то проблемы на работе? Что-то, о чем ты мне не говоришь?
– С чего ты взяла про работу? У меня – простуда. И точка.
Я взглянула на кухонные часы. Половина двенадцатого. Сложно назвать этот вечер триумфальным.
Сегодня я пригласила две пары, чтобы они могли встретиться с Эммой. Милые люди. Джил Хартли, работница городского совета, ее муж-писатель, Энтони, и местные учителя Брайан и Луиза Пэкхэм. Хартли обычно засиживаются допоздна (иногда они уходят в два часа ночи), но сегодня меня совсем не удивило то, что даже они решили закруглиться пораньше. В какой-то момент Марк исчез, чтобы принять свой «Лемонсип», да так надолго, что я испугалась, не улегся ли он в постель.
– Прекрасный вечер. Ты здорово все приготовила, Софи, как, впрочем, и всегда. Еда просто превосходна.
– А мой муж решил превратиться в Гудини[24]…
– Ну, неправда, все было не так уж плохо. Не нагнетай. Дай мне прийти в себя, неделя действительно была кошмарная. Похоже, что это не простуда, а грипп, – и я не хотел, чтобы вся комната провоняла лимоном, вот и выпил лекарство в кабинете. В любом случае я даже в лучшие времена с трудом переношу Энтони Хартли и его поэзию.
– А мне казалось, что Хартли тебе нравятся.
– Нравятся, но я скорее съем собственного ребенка, чем он заработает хотя бы фартинг своими опусами. Это меня здорово напрягает.
Марк размешал свой напиток, а потом бросил ложечку в раковину. Я почувствовала, как он подошел сзади и положил руки мне на талию, а я стояла, напряженная и злая, выглядя совершенно по-дурацки в своих желтых резиновых перчатках.
– И не пытайся меня обнять. Мне твои вирусы не нужны.
– Послушай, милая, мне действительно очень жаль. Ты абсолютно права. Я – сам не свой. Просто мы выбрали неудачное время. Званый обед после тяжелой недели… Но я не хотел, чтобы ты его отменяла. В следующий раз я реабилитируюсь.
– Если этот следующий раз когда-нибудь наступит. Сейчас мне кажется, что после всего случившегося все будут держаться от тебя подальше.
– Да ладно. Я не был настолько ужасен.
– Нет, был, Марк. Боже, я ведь организовала этот вечер для того, чтобы помочь Эмме устроиться… Помочь ей встретить новых людей, а не приставать к ней с расспросами по поводу ее биографии… Ну какое имеет значение, что она делала или где работала до того, как переехала сюда? Какого черта ты всё никак не мог успокоиться…
Марк воздержался от ответа.
– Она тебе не нравится, правда? – Я повернулась к нему, чтобы проследить за его реакцией. Он пожал плечами. По его глазам было видно, что я попала в точку.
– Нет, подожди. Не держи это в себе. Что с ней не так?
– Ну, я не знаю… Мне показалось, что она немного…
– Что «немного»?
– Да ничего. Просто у нее плохая аура.
– Аура? Что значит «аура»?
– Ничего. Проехали. Это все из-за простуды.
– Скорее это все из-за Тэдбери. Стоит здесь появиться чему-то новому и интересному, как начинаются разговоры о какой-то ауре. Об этом же можно посплетничать. За нее можно унизить. А еще можно сравнить это с Лондоном, и обязательно в его пользу, – и всё это тогда, когда я изо всех сил стараюсь здесь освоиться.
– Послушай, это просто смешно…
– А что еще могло тебя так вывести из себя? Может быть, ты надулся, потому что я не отложила обед, хотя Натан – твой драгоценный приятель – не смог к нам прийти? Может быть, именно в этом главная причина? Хотя Натан, с его послужным списком, – последнее, что нужно сейчас Эмме…
– А ты от этого прямо тащишься, да? Когда вмешиваешься в жизнь других людей. Перебираешь своих подружек и решаешь, на кого из них Натану можно позволить обратить внимание…
Я смотрела в пол.
– Послушай, мне жаль, что тебе не нравится Натан, а вот Энтони Хартли не нравится мне. Возможно, если задуматься, я просто наелся этой креативной чуши насчет жизни в деревне, когда бездельники ждут, что на них снизойдет вдохновение нарисовать горшок, а в ожидании этого момента несут всякую хрень, которую называют поэзией, и все это – когда некоторым приходится гнуть хребет, чтобы заработать на жизнь, мотаясь туда-сюда по гребаному шоссе.
В этот момент я вздрогнула. Очевидно, что сейчас уикенды – это полный кошмар, но ведь так не должно продолжаться вечно. Уже давным-давно мы решили, что забудем о географии, пока у нас не появится второй ребенок. И ведь Марк сам решил не переводить свою компанию…
– Прости. Про шоссе было лишнее. И я не имел в виду тебя, когда говорил о бездельниках, Софи. Я имел в виду Энтони, а теперь и эту Эмму. Послушай, прошу тебя, давай закончим, пожалуйста. Я действительно хреново себя чувствую, вот и всё. Совсем измотался. И я обещаю, что еще раз извинюсь перед твоими друзьями.
– Не похоже, чтобы у тебя действительно была простуда.
«Опять “твои друзья”».
Я вспомнила Джил и Энтони и их розовый коттедж возле церкви с двумя комнатами наверху и двумя внизу. Лишних денег у них никогда не было, но они часто и щедро принимали нас с тех самых пор, как мы перебрались в Тэдбери. С хорошим вином. Хорошей едой. С интересными людьми, с разговорами о книгах и об искусстве, что я люблю больше всего на свете. Да и сегодня они старались поддержать Эмму, и Энтони завел с ней серьезный разговор об экзистенциализме, о правилах и о бунтарях, их нарушающих.
Но тут я нажала на паузу, чтобы посмотреть на лицо мужа, которое выглядело необычно красным с каплями пота на лбу и шее. И почувствовала себя виноватой, поняв, что надо было отложить обед до того момента, когда Натан смог бы на него прийти. Но истина заключалась в том, что мне не хотелось давать Натану возможность закрутить с Эммой. Без сомнения, он был человеком, обладающим шармом, но так и не ставшим взрослым и не научившимся контролировать свой член. Он по праву носил титул «мистер Изменщик» в своих двух предыдущих браках.