— Найдем машину, — отзывается Грейс. — И уедем отсюда.
— Сначала нужно подготовиться, потом — найти машину, потом — убедиться в том, что на ней можно добраться до Рейфорда, а потом — сделать всё, чтобы по пути туда с нами ничего не приключилось.
— Ну и к чему ты это всё? — спрашивает Трейс. — Ты не сказал ничего такого, чего бы мы и так уже не знали. Мы обсудили это еще до того, как ты сюда явился.
— Мы не знаем, как сильно заставлено шоссе брошенными машинами, — невозмутимо продолжает Кэри. — Не знаем, насколько далеко распространилась инфекция. Как много…
— Мы можем ехать проселочными дорогами.
— Что займет гораздо больше времени. И на проселочных дорогах не будет бензоколонок, — отвечает Кэри. — Что, если у нас закончится бензин? Мы сдохнем прямо на дороге или уйдем жить в лес? Организуем поселение?
— Ну а что нам еще остается делать? — взмахивает руками Трейс. — Если мы хотим, чтобы нам помогли, нужно ехать туда самим. Так сказали в сообщении. За нами никто не придет.
— Я это понял, — говорит Кэри. — Думаю, нам нужно выдвигаться туда, просто я хочу быть уверенным, что мы всё продумали.
— А что это за «медицинская проверка»? — прерывает их разговор Райс.
— Наверное, какая-то процедура, при которой проверяют, инфицирован ты или нет, — отвечает Трейс таким тоном, будто это каждому дураку понятно. — Ты инфицирован? Нет. Проверка окончена. Добро пожаловать в зону безопасности.
Райс никак не отзывается на это. Он снова включает радио, и мы заново прослушивает сообщение. И еще раз. Маленькая надежда, которую оно вселило в нас в самом начале, с каждым новым прослушиванием гаснет всё больше, пока Райс не выключает приемник.
— Это кажется невозможным, — говорит Кэри. — Рейфорд.
— Да, — соглашается Харрисон. Я думала, он разволнуется больше всех и будет яро настаивать на том, чтобы мы ушли. — По-моему, нам лучше остаться здесь.
— Мы не можем сидеть здесь вечно, — отвечает Кэри. — Нужно ехать.
— Но необязательно же ехать сегодня? — спрашивает Харрисон. — Может, отправимся завтра? Или послезавтра? Что, если они восстановят коммуникации в городе к тому времени, как мы доберемся туда? Может, нам не стоит рисковать?
— Здесь тоже небезопасно, — говорю ему я. — Мы так и не нашли проход, через который сюда попал Бакстер.
— Но здесь безопаснее, — настаивает Харрисон. — Бакстер сказал, что мы должны оставаться здесь как можно дольше. Это наше убежище. У нас есть еда, вода, медикаменты, и никто здесь не инфицирован.
— Воды надолго не хватит, — отзывается Кэри. — Она когда-нибудь закончится.
— Да, но мы не знаем когда.
— И это одна из причин, по которой нужно отсюда уходить.
— Бакстер сказал, что они теперь выжидают. Я не хочу выходить туда к ним. Они на улице, ждут нас…
— Харрисон, иногда приходится делать то, чего не хочется.
— А тебе этого хочется, да? — взрывается Харрисон, и мы молчим, потрясенные этим, так как чего-чего, а такого от него никто не ожидал. — Ты всех нас вытащишь наружу, а потом бросишь на растерзание, лишь бы спастись самому, как поступил с Касперами!
У Кэри отвисает челюсть. Он переводит взгляд с Харрисона на Трейса, и я вижу, как шокирует его осознание того, что Харрисон уже не на его стороне, если вообще когда-либо на ней был.
— Где пистолет? — спрашивает он и поворачивается к Райсу. — У тебя?
— Нет. — Трейс даже не пытается скрыть ликования в голосе. — Не у него.
— Как вы могли отдать ему ствол? — спрашивает Кэри у нас.
— Я ему его не отдавал, — отвечает Райс. — Он сам его взял.
— Ну здорово. Значит, стоит ожидать того, что однажды ночью я проснусь с приставленной к башке пушкой.
— Отличная идея, — замечает Трейс одновременно с тем, как его сестра говорит:
— Никогда! Трейс никогда не сделает этого. — Она поворачивается к брату. — Ты никогда не сделаешь этого, Трейс. Скажи ему.
Трейс долгую мучительную минуту молчит, после чего заявляет:
— Если только не буду вынужден.
— И что, бл*ть, это означает? — вскидывается Кэри.
— Ну, может быть, ты всё же превратишься. Может, инфекция еще возьмет свое.
— Это вряд ли, — говорит Райс.
Трейс пожимает плечами:
— Могу я хотя бы надеяться на это, а?
Вскоре обсуждение об отъезде в Рейфорд сходит на нет. Все на нервах, кроме Трейса. Он находит невероятно увлекательным вставлять в каждое свое предложение слова типа «ствол», «бах», «курок», «кокнуть», пока Кэри, не в силах больше это выдерживать, не уходит из зала.
Грейс заламывая руки сидит одна в углу. Вся это напряженность. Все эти нервные разговоры. Они выматывают. И она выглядит вымотанной. Я сажусь рядом с ней. Бросив на меня взгляд, Грейс отводит глаза. Мне становится стыдно за то, как я вчера накинулась на нее. Мне не следовало так себя вести.
— Прости, — извиняюсь я. — Я бы никогда не сказала об этом Трейсу.
— Знаю, — отвечает она. — А вот Кэри может рассказать. Если Трейс по-прежнему будет цепляться к нему. — Она выдавливает из себя улыбку, но в ее глазах отражается беспокойство. — И вот тогда-то Кэри и проснется с приставленной к башке пушкой. Если Трейс об этом узнает, для него это будет сильным ударом.
— Кэри ему не расскажет.
Не знаю, права я или нет, но Грейс слегка расслабляется, позволяя себе в это поверить.
— Такого больше не повторится, — говорит она. — Это получилось спонтанно, под влиянием момента. Я просто… хотела к кому-то прикоснуться, понимаешь? Прижаться к кому-то. Он оказался рядом. Ты меня понимаешь?
Понимаю, но ничего не отвечаю.
— Посмотри на Трейса и Харрисона, — кивает Грейс на них. Они сидят в креслах. Трейс — откинувшись на спинку и положив руку между ног. Харрисон зеркально отражает его позу. Создается ощущение, что они каким-то неправильным образом связаны друг с другом. — Угадай, что мне сказал Трейс.
— Что?
— Что Харрисону всего лишь нужно, чтобы его кто-то направлял. — Она вздыхает. — Вот такие мы теперь жалкие с ним.
— Вы не жалкие. — Я сглатываю. — Когда всё это произошло… в тот самый первый день… я думала о вас. Я вообще очень много думала о вас после ухода Лили.
— Надеюсь, ничего плохого?
— Нет, что ты. Я вспоминала нашу совместную ночевку, потому что мне очень понравилась ваша семья. Для меня вы были идеальной семьей.
— Мы далеки от идеала, поверь мне, — смеется Грейс.
— Мне нужна была вера в то, что вы идеальны, — объясняю я. — Это было прекрасное воспоминание. И я нуждалась в нем после того, как Лили ушла. — И есть еще кое-что, что она должна знать: — Я не сильная, Грейс.
Она долгое мгновение смотрит на меня, а потом обнимает.
Глава 4
Есть кое-что, чего никто вам не расскажет, обучая выживанию или тому, как просто продержаться подольше — это то, как множество часов состоит из ничего, потому что ничего не происходит. Так же вам не расскажут о том, как в одну минуту вы можете делиться с кем-то своими самыми сокровенными тайнами и целоваться, а уже в другую — вести себя так, будто ничего между вами не произошло, потому что далеко не всё может иметь значение ежечасно и ежесекундно, а если бы имело, то вас бы давно уже сломила вся его тяжесть. Вам никто не расскажет, как медленно текут дни, и как вы проживаете их на автопилоте, присутствуя и отсутствуя одновременно, бродя лунатиком и изредка просыпаясь.
Следующим имеющим значение моментом становится этот:
— Тебе чего-нибудь нужно?
Я сижу на кушетке в медкабинете. Райс стоит в дверях. Я не понимаю, о чем он спрашивает, пока не осознаю, что свалила рядом с собой медикаменты. Перекись водорода, мазь, бинты для того, чтобы перевязать голову. Я поднимаю руку ко лбу. Рана покрылась коркой.
— Наверно, оставлю так, — говорю я.
— Вряд ли это поможет ране зажить.
Я собираю всё и иду в ванную. Обрабатываю рану. Когда я выхожу, Райс всё еще находится в кабинете. Стоит, положив ладонь на стул, на котором сидел как-то ночью, ожидая моего пробуждения, чтобы потребовать ответы на свои вопросы. Он оглядывает меня с ног до головы, и я вспыхиваю, вспомнив, что на мне сегодня надето. Платье из драмкружка. Синее, не праздничное, но и не будничное. Я ощущала себя не в своей тарелке, надевая его, но чуть раньше решила постирать свою одежду, и теперь она сохнет в раздевалке.
— Я всё думаю о том, что ты мне рассказала, — говорит Райс. — О твоем отце. Я подумал… ты ушла от него. Тебе нужно смотреть на это так. Теперь ты свободна.
— Дело не в нем, — отвечаю я.
— Ты офигеть как трагична, Слоун. — Он замолкает. — Наверное, я не поеду в Рейфорд.
— Почему? — удивляюсь я.
— Не нравится мне эта затея. И их медицинская проверка.
— Ты не инфицирован.
— Да, но мы не знаем, как инфекция ведет себя в организме. Может быть, она постоянно видоизменяется.
— Ты знаешь о ней больше, чем мы, — замечаю я. — Ты знал, что Бакстер не инфицирован. И что Кэри не инфицирован. Ты был прав насчет температуры тела.
Райс молчит.
— Откуда ты знал, что зараженные становятся холодными?
— Что с тобой делал отец? — отвечает он вопросом на вопрос. — Я расскажу тебе о том, что знаю об инфекции, если ты расскажешь мне о своем отце. Тебе же не сложно будет это сделать, если дело не в нем?
Вот, значит, каково — сближаться с другими? Совершаешь что-то безумное вдвоем, а потом вынужден делиться всем, даже если на самом деле этого не хочешь? Я взвешиваю все за и все против. Я хочу знать. Хочу знать, что он знает об инфекции. Хочу знать, на что она похожа. Я чуть не заразилась ею, но до сих пор не знаю, что она из себя представляет.
Поэтому я мысленно считаю до ста, открываю рот и выдаю ему всю историю моих синяков.
Я рассказываю о том, как любая комната казалась тесной, когда в ней находился отец. О том, что он был не из тех, кто причиняет боль, а потом плачет, извиняется, обещает не делать так больше, но обещаний не сдерживает. Нет. Он был как робот. И потом тщательно осматривал нас с сестрой, поставив рядом друг с дружкой в одном нижнем белье, чтобы убедиться, что на наших телах не осталось синяков и ссадин. Я рассказываю о том, как быстро он понял, что, причиняя боль Лили, он причиняет боль мне, как много раз она заступалась за меня… Как отец впервые избил меня так, что в гл