активного протеста против такого душа».
После чего дикобразы приступают к делу: «Самец осуществляет сексуальный контакт с самкой, проникая в нее сзади. Иглы обоих животных расслаблены и не взъерошены. Фрикции самца имеют, так сказать, „обычную природу“ и осуществляются с помощью ритмичного сгибания и разгибания коленных суставов. Самец при этом не держит самку. Процесс спаривания продолжается до тех пор, пока самец не устанет. Если самцы отказываются сотрудничать, самка подходит к ближайшему самцу и выполняет мужскую роль при совокуплении с неактивным самцом».
Это довольно рискованный исследовательский проект — как для самих дикобразов, так и для ученых. Но другие работы, написанные Шейдлом, кажутся весьма перспективными.
Шейдл давно интересовался взаимодействием дикобразов и людей. Всё началось 20 января 1947 года, около 10 часов 50 минут: «При осмотре одного из дикобразов, содержащихся в виварии при Университете штата Нью-Йорк в Буффало, животное пришло в возбуждение, принялось активно двигаться и упало с фаянсовой поверхности лабораторного стола. Самка обрушилась при этом на переднюю сторону бедренной части правой ноги младшего из авторов, пронзив своими иглами его переднюю большеберцовую мышцу. Разумеется, среднекрестцовая область спины животного пришла в соприкосновение с человеческой ногой. Вошедшие в мышцу иглы данной области имели сходную длину, диаметр и цвет. Сила падения животного массой 12,5 фунта сумела пробить плотный лабораторный халат и брюки, при этом иглы глубоко погрузились в мягкие ткани ноги».
Хороший ученый при любых обстоятельствах проведет необходимые расчеты и замеры. Шейдл и его коллега Дональд По-Чедли определили, что «сквозь кожу проникло 79 игл, достаточно глубоко, чтобы осуществить прочную фиксацию по типу якоря». Глубина проникновения игл достигала 16 мм.
Статья, написанная Шейдлом в 1955 году, подводит итог двум десятилетиям его изысканий: «Многие сотни дикобразьих игл протыкали различные части тела автора — иногда по 1–2, а иногда их число доходило до 40, — признается он. — Обычно протыканию подвергались пальцы, кисти рук, предплечья, но однажды 40 игл устремились в лоб и переносицу при ударе утыканного колючками хвоста дикобраза, однако очки помогли автору избежать повреждения глаз». Ученый делится важнейшим открытием: удаление дикобразьей иглы «проходит весьма болезненно, если не проделывать его одним быстрым движением, направляя усилие в направлении, строго противоположном тому, в котором игла входила в ткань».
«Проникновение игл дикобраза в человеческое тело никогда не вызывает приятных ощущений, — сообщает Шейдл. — Но за 20 лет работы с колонией дикобразов автор постоянно имел дело с этими колючими животными и убедился, что чувство дискомфорта, описываемое многими как результат соприкосновения с иглами дикобраза, зачастую крайне преувеличено».
Shadle A. R., Smelzer М., Metz М. (1946). The Sex Reactions of Porcupines (Erethizon d. dorsatum) Before and After Copulation. Journal of Mammalogy 27 (2): 116–121.
Shadle A. R. (1946). Copulation in the Porcupine. Journal of Wildlife Management 10 (2): 159–162.
— (1955). Effects of Porcupine Quills in Humans. American Naturalist 89 (844): 47–49.
Shadle A. R., Po-Chedley D. (1949). Rate of Penetration of a Porcupine Spine. Journal of Mammalogy 30 (2): 172–173.
РЕКОМЕНДУЕМ
Дж. Миллер, Дж. М.Тайбер, Б. Джордан. «Воздействие особенностей менструального цикла на размер чаевых, получаемых стриптизершами, исполняющими контактный танец: экономическое обоснование овуляции?» Опубликовано в 2007 г. в журнале Evolution and Human Behavior, 2007. Игнобелевская премия по экономике за 2008 год.
Авторы, работающие в Университете Нью-Мексико, объясняют: «Заработок всех женщин снижается во время менструации, вне зависимости от того, принимают ли они противозачаточные средства. Однако женщины с нормальным циклом зарабатывают гораздо больше денег во время овуляции (в среднем около 354 долларов за смену) — приблизительно на 90 долларов выше, чем во время лютеиновой фазы и примерно на 170 долларов выше, чем во время менструальной фазы. Во время овуляции женщины зарабатывают около 70 долларов в час, во время лютеиновой фазы — около 50 долларов в час, во время менструальной фазы — около 35 долларов в час. Однако у женщин, принимающих противозачаточные медикаменты, не наблюдается резкого увеличения получаемых чаевых, приходящегося на середину менструального цикла… Это приводит также к тому, что женщины, принимающие такие препараты, зарабатывают лишь 193 доллара за смену по сравнению с женщинами, имеющими нормальный цикл и зарабатывающими 276 долларов за смену. Налицо потеря в более чем 80 долларов за смену».
Исследование под таким названием рассказывает нам, что произошло (на бумаге и в головах у некоторых людей), когда обитатели Восточной Германии объединились в жителями Западной.
После падения Берлинской стены, которое, как известно, произошло в 1989 году, пошлые умы тут же стали размышлять, насколько скоро, насколько часто и вообще каким образом жители Восточной Германии будут спать с представителями Западной.
Ингрид Шарп, старший преподаватель немецкого языка в Университете Лидса, прошерстила газеты и научные статьи в поисках ответа на этот вопрос. В 2004 году она опубликовала результаты своих изысканий в Journal of the History of Sexuality.
Шарп сосредоточилась на единственной проблеме: «Что произошло с сексуальностью ГДР, когда она столкнулась с нравами Западной Германии?» Она заявляет: «Произошел настоящий взрыв сексуального дискурса». Иначе говоря — много слов и не так уж много действия.
В тогдашней прессе, впрочем, вокруг объединения поднялась большая шумиха. По крайней мере, на какое-то время. Шарп пересказывает один из популярных сюжетов: «Традиционное поведение завоевателей (убивать мужчин, насиловать женщин) явно представлялось совершенно неприемлемым для западногерманских мужчин после краха коммунистического режима, однако нечто подобное все же, кажется, происходило на метафорическом уровне… В контексте идеологической борьбы между Востоком и Западом холодная война постепенно вытеснилась в сексуальную сферу, и оргазмический потенциал пришел на смену ядерному».
В желтой прессе смаковались подробности «краткого помешательства на восточногерманской сексуальности» — яркие, но в чем-то обескураживающие: «Восточногерманские женщины рисовались плодом фантазий и мечтаний западногерманских мужчин, тогда как восточногерманские мужчины презирались как социально и сексуально неполноценные». Шарп вспоминает телевизионное заявление одного западного немца: «Восточногерманские женщины, в общем, не уродливее западных, и одеваются они не хуже. Их главная прелесть — в том, что они более скромные, понимающие, их легче удовлетворить».
А по другую сторону исчезнувшей границы восточногерманский сексолог Курт Штарке «связывал открытия касательно большего сексуального наслаждения, получаемого восточногерманскими женщинами, с социальной политикой ГДР». Ежедневная газетка BILD-Zeitung даже вышла с кричащим заголовком: «Женщины ГДР кончают чаще? Профессор-сексолог несет чушь», под которым располагался текст, где приводились слова медсестры из ГДР по имени Адельгейда. Она говорила: «На самом деле мы в ГДР испытываем не больше оргазмов, чем те, кто живет в ФРГ. Во всяком случае, не я — работаю по 12 часов в день, и на любовь у меня остается не очень-то много времени».
Главным образом Шарп, по сути, рассказывает о том, как две Германии сначала объединились благодаря воодушевляющим слухам о сексуальных особенностях друг друга, а затем пережили общее разочарование, ибо половая жизнь большинства, вне зависимости от места жительства, осталась скучной, рутинной и однообразной.
Статья заканчивается отрезвляющим замечанием журналистки Регины Сильвестер, которая попыталась сделать выводы и из своего личного опыта, и из опыта всего народа. Она предполагает, что «сексуальный бум», случившийся сразу же после объединения двух Германий, «отнюдь не превратил Федеративную республику в бурно совокупляющееся общество, как и официальные табу не превращали ГДР в страну аскетов».
Sharp I. (2004). The Sexual Unification of Germany. Journal of the History of Sexuality 13 (3): 348–365.
Всякого рода перверсии, извращения и девиации начинают новую жизнь (по крайней мере, хронологически) с началом каждого нового столетия. Уильям Сэлтон, нью-йоркский психолог-клиницист, отпевает старое и приветствует новое в своем исследовании «Перверсии в XXI веке: от холокоста до караоке-бара». Статью опубликовал в 2004 году журнал Psychoanalytic Review.
Дав краткое изложение лишь нескольких из множества психологических теорий касательно различий между извращениями и неизвращениями, Сэлтон, в сущности, как бы принимает холодный душ и качает головой: «Я не стану пытаться опровергнуть эти теории или как-то противоречить им, — замечает он. — Лучше попробую их расширить и объединить».
И он пробует это сделать, описывая пациента, который без особой охоты согласился прийти к нему на осмотр. «Пациенту, которого я здесь буду называть Аланом, 28 лет, он цыганского происхождения. Его направил ко мне уголовный суд после неоднократных жалоб на то, что этот человек похищал бесплатные купальные халаты из номеров отелей высшего разряда».
Адвокату Алана неоднократно «удавалось добиться освобождения под залог и отправки обвиняемого на психологическую экспертизу, благодаря чему он избегал тюремного заключения, поскольку следствие установило, что Алан воровал халаты не с целью продажи и не с целью похищения того, что предыдущий постоялец мог оставить в карманах. Алан приносил похищенный халат домой, а затем онанировал на нем. Потом он выбрасывал халат, больше не представлявший для него никакого интереса, а следовательно, ему требовалось снова пробраться в отель и похитить очередной аналогичный предмет одежды».