Не знаю, как сообщить Жереми. Он не любит сюрпризы, но я хочу сделать этот момент незабываемым. На прошлой неделе мы смотрели фильм по телевизору, и он прослезился на сцене родов. А еще он замечательно обращается с дочкой своего приятеля Фреда, так что отцом станет просто великолепным. Да, Жереми бывает слишком придирчивым и требовательным, но всегда по делу.
Звучит мелодия «С тобой или без тебя», рингтон Жереми на моем телефоне, в энный раз за день. Я всегда отвечаю, даже если занята. Однажды я забыла телефон в кабинете и ушла на сеанс, а он позвонил тридцать два раза и прислал почти столько же тревожных сообщений. Пытаюсь говорить непринужденным тоном, чтобы Жереми ничего не заподозрил, хочу обрадовать его лично, глаза в глаза.
Разговор длится две минуты, остаток дня – вечность. Никогда еще я так не торопилась домой. Жереми приходит через полчаса, улыбается, целует меня. Завтра мы уезжаем на уик-энд в Дордонь, смотреть пещеры. Я отступаю назад и задираю футболку, чтобы он прочел надпись у меня на животе: «Ребенок всходит на борт».
– Ты будешь папой, любимый.
Его улыбка становится еще шире.
– Как это так?
– Ну, твои сперматозоиды оплодотворили мою яйцеклетку, и мы скоро превратимся в родителей маленького существа, которое часто плачет и много какает.
Он смеется, приняв мои слова за шутку. Я достаю из кармана джинсов тест.
– Ты издеваешься?
Улыбка исчезла, как не было, тон ледяной. Моя радость тает, Жереми смягчается, обнимает меня.
– Нам с тобой хорошо вдвоем, мой ангел. Только ты и я. Ребенок отдалит нас друг от друга, можешь быть уверена. Я люблю тебя, ты – меня, и мы ни в ком не нуждаемся.
Моя голова плотно прижата ладонями к его груди, в кулаке я держу злосчастный тест.
– Я думала, ты обрадуешься.
Он резко отталкивает меня, и я едва не падаю, зацепившись за ковер.
– Даже не пытайся сделать меня виноватым, – холодно роняет он. – Мы часто об этом говорили, и я ни разу не заявил, что хочу завести ребенка сейчас. Возможно, когда-нибудь, там будет видно. Я полагал, ты поняла меня.
– И ошибся…
– Ты ведешь себя как обычно, раздуваешь историю из ничего! Будь ты чуточку внимательнее к другим, не устроила бы мне такую подлянку. Решила бы проблему сама. Теперь уик-энд испорчен.
Он проходит мимо меня в ванную. Я потрясена, не понимаю, как реагировать, и уверена лишь в том, что полюбила своего малыша в тот момент, когда увидела полоски на тесте.
Я готовлю еду, когда Жереми заходит на кухню, полностью одетый.
– Сходим куда-нибудь поужинать? – предлагает он.
– У меня нет аппетита.
– Черт, Ирис, не усложняй! Тебе мало меня одного, скажи честно?
Я молча чищу огурец. Жереми подходит совсем близко – только что не утыкается лицом в лицо! – и рявкает:
– Отвечай! Тебе не хватает меня одного?
– Хватает, – говорю я, глотая слезы. – Но дело не в этом.
– Очень даже в этом! Я хочу быть вдвоем с тобой, ты не можешь навязывать мне ребенка. Ты забыла принять таблетку – значит, сама виновата. Вот и исправляй ошибку.
– О чем ты говоришь?
– «О чем ты говоришь?» – передразнивает он меня. – Тебе нарисовать? Решай проблему молча. Я даже не уверен, что он мой.
Я научилась не возражать, чтобы не распалять гнев Жереми. Иногда это срабатывает, но чаще он принимает мое молчание за презрение, и тогда все кончается плохо.
Он хватает меня за плечо и толкает так сильно, что я отлетаю от стола, инстинктивно прикрыв ладонями живот, чем привожу его в бешенство. Он размахивается и бьет меня по щеке – так сильно, что в ухе возникает шум, я подношу правую руку к щеке, и Жереми пользуется моментом, чтобы ударить меня кулаком в живот.
Я слышу вопль – свой собственный, – бегу в спальню и прячусь за кровать, пытаясь расслышать его шаги через бешеный стук сердца и гул в ушах. Жереми появляется в комнате спустя долгое время. Я притворяюсь спящей, лежу лицом к стене.
– Я не хотел так поступать, ангел мой. Ты вывела меня из себя. Это не повторится, обещаю. Ты злишься?
Я не отвечаю.
– Ты злишься, Ирис? – громче повторяет он.
– Нет… – шепчу я, чувствуя затылком его дыхание. Он обхватывает руками мою грудь, спускает ладони на живот.
– Ты сама этим займешься, договорились? – бормочет он.
Я не отвечаю.
– Договорились, Ирис?
– Да, договорились.
Всю ночь я провожу без сна. Каждая секунда подобна крестной муке. У меня закипает мозг, я все время меняю решения. Остаться с ним и простить? Попытаться его переубедить? Вернуться к родителям? Уехать? Куда? Отменить свадьбу? Бросить его? Отказаться от моей нынешней жизни? Отречься от ребенка? А если Жереми меня найдет? Вдруг он прав?
Рано утром он целует меня и отправляется на пробежку. «До скорого, мой ангел, я принесу круассаны». Я жду, когда хлопнет дверь, смотрю в окно, провожая его взглядом, потом запихиваю в зеленый чемодан вещи – без разбора, что попадается под руку. Оставляю записку: «Я лучше обойдусь без тебя, чем без ребенка. Не ищи меня». Выхожу из дома, с трудом усмиряя дыхание. Сажусь в машину и трогаюсь с места, не зная, куда поеду.
– Ну же, ангел мой, будь благоразумна, – говорит Жереми и хватает меня за вторую руку. – Хочешь, чтобы я извинялся? Ладно, прости меня. Я совершил промашку, потому что ты застала меня врасплох. Я запаниковал, и мне стыдно, но разве можно из-за этого ставить все под сомнение? Неужели я заслуживаю наказания? Ты хочешь заставить меня страдать? Я ведь могу совершить идиотский поступок. Подумай о людях, приглашенных на свадьбу. Подумай о матери. Я знаю, ты меня любишь. Вижу это по твоим глазам. Мы сильнее наших ошибок, так давай вернемся домой и начнем строить семью.
Я отнимаю у него руки и не моргая смотрю в глаза.
– Я не вернусь. То, что ты назвал «проступком», было проявлением жестокости. Венцом истязаний и издевательств. Доводов своей правоты приводить не стану – ты все переиначишь и выставишь себя жертвой. Беременность помогла мне прозреть. То, что терпела я, не годится для моего ребенка. Я сумею восстановиться – уже начала и больше не боюсь тебя. Твоя власть надо мной закончилась. Ты меня не любишь, Жереми, а я не люблю ту себя, какой стала с тобой. Я больше не хочу тебя видеть. Если ты еще раз приблизишься ко мне, я подам жалобу. На следующий после избиения день я побывала в отделении неотложной помощи, меня осмотрели, сказали, что с ребенком все хорошо, и зафиксировали побои. Держись от нас подальше.
Никогда в жизни я так не тряслась от страха! Беру сумку, пальто и выхожу из кафе. Стоящая на тротуаре Жанна принимает меня под зонт.
71Жанна
Этот визит к Пьеру стал для Жанны самым волнующим за все время с момента его ухода. Ночь она провела почти без сна, думала о том, что собирается сделать. Это имело для нее первостепенную важность.
Она попыталась направить мысли в другое русло, сосредоточив внимание на прохожих, машинах и прилавках, мимо которых ехал автобус. Это не помогло, и она вернулась мыслями к недавним событиям. Жанна испугалась, заметив, как Ирис посмотрела на своего бывшего при неожиданной встрече. Объяснившись с ним, Ирис рассказала им свою историю, общие черты которой Жанна угадала верно. Тео предложил проучить Жереми, заявив, что три месяца занятий карате дают ему некоторое преимущество перед врагом. Ирис наотрез отказалась, и он вздохнул с облегчением. Этим вечером откровенные признания превратили Жанну, Ирис и Тео из соседей по квартире в друзей.
Жанна осторожно, не спеша, подошла к Пьеру. Руки дрожали сильнее обычного. Она с любовью погладила фотографию, вспоминая, как трудно ей пришлось с выбором. Она тогда достала все альбомы, и каждый снимок оживил в памяти один из моментов их жизни. Что выбрать – официальное фото, на котором он не похож на себя, или лучше подойдет более естественное? Свадебная фотография или закат солнца в Сен-Жан-де-Люз? В костюме или в джинсах? Пьер бывал очень разным, и ни одно застывшее изображение не передавало его истинного облика, который запечатлелся в душе Жанны.
– Здравствуй, любимый, – шепнула она. – Я сегодня не одна.
Она сделала знак спутникам, стоявшим чуть поодаль, и они присоединились к ней.
– Представляю тебе Ирис и Тео, Пьер. Ирис, Тео, познакомьтесь с Пьером.
Ирис поздоровалась вслух, Тео сделал неловкий поклон. Он сам, без напоминаний надел рубашку и бабочку, чего не сделал даже ради свидания с Лейлой. Жанна очень растрогалась и постаралась удержаться от смеха. В отличие от Ирис…
– Они теперь часть моей жизни. Как бы мне хотелось, чтобы вы встретились при иных обстоятельствах! Ирис – потрясающе сильная и невероятно благородная молодая женщина. Тео до невозможности чувствительный и жутко храбрый. Это ты послал их ко мне, я это точно знаю. Они помогли мне исцелиться от тебя.
Тео вытер глаза тыльной стороной ладони – в них попала мифическая пыль. Ирис высморкалась. Жанна сменила тему, и они сели на скамейку, чтобы не вторгаться в их с Пьером пространство.
– Лично я хочу, чтобы меня кремировали, – заявил Тео. – Так никому не придется лить слезы на моей могиле. Мама вечно угрызалась совестью, если долго не ходила на кладбище. Предпочитаю, чтобы обо мне вспоминали и думали, только если появилось желание, а не по обязанности.
– Лично я предпочту не умирать, – пошутила Ирис.
– Тоже красиво, – откликнулся Тео. – Но для начала научись пользоваться лестницей.
Жанна долго пробыла у могилы Пьера, так что Ирис с Тео увидели множество посетителей кладбища. Удрученных, смирившихся, терзающихся, созерцателей, любопытствующих, сломленных, одиночек, тех, кто пришел со спутником, или спутницей, или с целой группой сопровождающих, внуков, праправнучек, сирот, вдовцов, матерей, дедушек, сестер, кузенов, друзей.