Делаю шаг к нему.
Сердце колотится в висках, я больше не раздумываю. Протягиваю руку. Трогаю его, ласкаю. Как же мне его не хватало! Закрываю глаза и тянусь губами.
Один раз. Всего один разочек.
Не знаю, во сколько открывается дверь твоей комнаты. Не знаю, какой сегодня день. Не понимаю, почему хохочу и не могу остановиться. Я не сразу замечаю тебя. Ты неслышно приближаешься в своих разных носочках. Я лежу на диване и едва могу повернуть голову, услышав твой голос.
– Все хорошо, мамочка? А что ты делаешь на диване? А с кем ты разговариваешь? А у тебя помада размазалась.
Все хорошо, ничего не случилось. Я сильная, я забавная, я красавица. С нами ничего не может случиться.
– Вернись в постельку, милый. Мамочка проводит вечерок со старым другом.
Я издаю глумливый смешок и подношу к губам горлышко моей первой любви.
76Ирис
Жанна отказывается идти со мной на ежедневную прогулку.
– Сегодня воскресенье, у меня есть дела поважнее, – сообщает она.
Какие? Смотреть вместе с Тео телерепортаж о ламантинах. Спрашиваю себя, должна ли я усмотреть в этом знамение: способ передвижения животных странным образом напоминает мой.
Я целую вечность спускаюсь с третьего этажа и всерьез подумываю об установке подъемника, чтобы облегчить жизнь моим связкам и сухожилиям. Будин, в противоположность своей хозяйке, проявляет энтузиазм, который, впрочем, быстро тает из-за моих черепашьих скоростей.
Беременность обострила чувства, я сейчас – собственная раздувшаяся копия. Существую между причитаниями и восторгами, смехом и слезами, с каждым днем все сильнее люблю сына, воображаю его личико, разговариваю с ним, нюхаю крошечные одежки. Я кое-что купила, но большую часть сшила Жанна. Мне не терпится надеть на него все эти прелестные штучки. Последнее УЗИ несколько охладило мой пыл. Если верить показаниям прибора насчет веса, мой сын, по примеру Аттилы, сметет все на своем пути.
Жереми не вынес бы вида меня беременной.
Как я и опасалась, передышка длилась недолго. После сообщения о разрыве прошло всего несколько часов, и он прислал новое сообщение: «Ангел мой, давай дадим нам шанс и очень постараемся. Не поступай со мной так. Я тебя люблю». Я не ответила – как и на все предыдущие. Надеялась, что поданная жалоба урезонит Жереми, – и ошиблась. Он держится за свою роль «решальщика» и потеряет ко мне интерес, когда сам захочет, возможно, встретив новую женщину или от усталости, а пока я не теряю бдительности. В принципе, ситуация осталась прежней с момента моего бегства из Ла-Рошели, но все изменилось: я больше не одна.
Мы с Будин возвращаемся почти через два часа, из которых полтора провели на лестнице. Дурацкая была идея – выбрать дом без лифта. Все это плохо кончится. Воображаю заголовки крупным шрифтом: «Мировой рекорд: беременной женщине – или ламантину? – понадобилось три дня, четыре часа и пятьдесят шесть минут на то, чтобы выйти из квартиры. На помощь вызван подъемный кран».
Жанна и Тео не сдвинулись с места ни на миллиметр. Подозрительно – если верить утверждению Виктора, что он видел их в холле в мое отсутствие.
– Вы спускались? – спрашиваю я.
– Конечно нет! – мгновенно отвечает Жанна.
– Зачем? – интересуется Тео. – Почему ты спрашиваешь?
– Виктор видел вас внизу.
– Ябедник! – бросает Жанна.
Она встает и знаком зовет меня за собой. Тео идет следом, от него не отстает Будин.
– Закрой глаза, не жульничай! – приказывает Жанна на пороге моей комнаты.
Я слышу скрип, цоканье собачьих когтей по паркету, шуршание занавески, смешок и: «Тадам!» Я открываю глаза. Маленький столик, которым я никогда не пользовалась, исчез, на его месте красуется колыбель цвета прудовой воды.
– Она похожа на…
Я не заканчиваю фразу, боясь ранить чувства Жанны, но она договаривает за меня:
– Это та самая, что стояла в подвале. Мы с Тео сами ее перекрасили. Я заметила, что ты любишь зеленый цвет.
– Жанна, это… не знаю, что сказать. Колыбель изумительная!
Тео прикладывает ладони к губам, изобразив звук микрофона:
– Запуск слез через 3, 2, 1…
Я пытаюсь справиться со слезами, чтобы не дать ему победить, но слезные железы подводят. Жанна обнимает меня.
– Я счастлива, что кроватка наконец-то пригодилась… – шепчет она. – Я так давно мечтаю увидеть в ней малыша.
– Вы обе и правда недотепки и недоумицы! – восклицает Тео. – Я всю жизнь ковал себе броню, а вам удалось взломать ее своими слабыми голыми руками!
77Жанна
Жанна читает письмо, которое нашла в почтовом ящике. В гостиную входит Ирис.
– Кажется, у меня схватки.
Жанна всю жизнь утверждала, что ее хладнокровие невозможно поколебать. Много раз она говорила Пьеру, что в случае срочной необходимости сумеет рассуждать разумно и принимать рациональные решения. Поэтому, столкнувшись с неожиданным заявлением своей молодой подруги, она смогла отреагировать разумно и методично:
– Вот дерьмо…
– Этого не может быть, слишком рано, – заверила Ирис. – Ложная тревога. Пройдет.
В доказательство своей правоты она со стоном согнулась пополам. Жанна вскочила на ноги.
– Едем в роддом.
– Не торопись, никакой срочности нет. Акушерка говорила, что схватки бывают за несколько недель до родов, все будет… ААААААААААААХ ЧЧЧЧЕРТ, КАК БООООООЛЬНО!
Жанна замирает на несколько бесконечных мгновений, но тут же собирается с духом и тащит Ирис… в роддом.
На третьем этаже она понимает всю бессмысленность затеи: у Ирис на каждой ступеньке случается схватка. В таком темпе к первому этажу ребенку исполнится три года. Жанна достает телефон и звонит Виктору, тот появляется через минуту и несет будущую мать с вещами вниз на руках.
По счастью, роддом находится через две улицы от них. Виктор сопровождает женщин, Ирис несколько раз останавливается перевести дух, прислоняется к Жанне, которая вздрагивает при каждом новом стоне. Она никогда так «активно» не участвовала в беременности и тем более в родах, но волнуется не только по этой причине. Жанна испытывает к Ирис и Тео чувства, которые до недавнего времени были ей неведомы. Она никогда не стала бы утверждать, что любит их как собственных детей. Она их просто любит и поэтому волнуется.
– Наверное, это из-за татена[58] Тео, – выдыхает Ирис между схватками. – У него был странный вкус, но я постеснялась сказать.
– Ирис, ты рожаешь, – спокойно, но твердо отвечает Жанна.
Ирис отнекивается до следующей волны боли.
В приемном отделении Жанна объясняет причину их появления и начинает подбирать требующиеся документы, доставая их из сумки Ирис. Когда пациентку уводят в смотровую, Жанна решает уйти в зал ожидания, но ее окликает Ирис:
– Побудешь со мной?
Жанну не приходится уговаривать. Сначала она стоит в углу, чтобы не мешать врачам. Увиденное потрясает ее. Врач-мужчина пристраивает на живот Ирис два датчика, и на экране появляются цифры.
– Это сердечный ритм вашего малыша. А это – интенсивность схваток. Скажите, когда почувствуете приближение следующей.
Женщина-гинеколог осматривает промежность Ирис, и Жанна, поддавшись порыву любви и сострадания, подходит, чтобы погладить ее по лбу.
– Все будет хорошо, вот увидишь.
– Они со мной только время теряют, – отвечает Ирис.
Гримаса искажает ее лицо, и Жанна видит, как натягивается кожа на огромном, твердом животе роженицы. Цифра на экране растет. Акушерка снимает перчатки и подходит к Ирис.
– Дело пошло. От нас вы уйдете с малышом.
Ирис смеется и плачет одновременно. Жанна берет ее за руку и поглаживает кожу пальцем.
– Останься со мной, ладно?
Жанна кивает и спрашивает первую же женщину в розовом халате, где можно ненадолго прилечь, чтобы не упасть в обморок.
78Тео
У Натали отвратительное настроение. Нужно хорошо знать булочницу, чтобы понять это, ведь настроение у нее всегда плохое, но сейчас она не только вздыхает каждые десять секунд, но и ворчит. Звук напоминает скорее жужжание газонокосилки, не желающей трогаться с места. Виной всему Лейла, посмевшая оспорить мнение хозяйки перед клиентом. Он попросил не слишком поджаристый багет, Натали протянула ему совсем коричневый, а Лейла предложила другой, побелее. И Натали заклинило.
– Ты не можешь позорить меня перед покупателями! Кем ты себя возомнила? Не забыла, кто из нас опытнее? На кого я похожа?
На последний вопрос у меня есть ответ, но он вряд ли ей понравится. При малейшей возможности Лейла жестами изображает отчаяние или передразнивает Натали. Я смеюсь, но с опаской – как бы мегера не заметила! Она и так уже нас спалила…
Мы с Лейлой касаемся друг друга при каждой встрече, это сильнее нас, я никогда ничего подобного не чувствовал. Хочу все время видеть, осязать, слышать Лейлу. Ну вот, она прошла мимо, когда я готовил английский крем, и тихонько погладила меня по заднице. Раздался душераздирающий вопль.
– Что это такое?! – вопрошала Натали, указывая пальцем на мою… филейную часть.
– Это? – переспросил я. – Вроде бы мой зад.
– Не умничайте, я все прекрасно поняла. Зачем ты его потрогала, Лейла?
– Уж точно не нарочно, просто поскользнулась и уцепилась за первое, что попалось под руку.
Не рассмеяться было почти невозможно.
– Вы хороводитесь?
– Вовсе нет! – хором ответили мы.
– Слушайте оба! Я за вами слежу. Никаких интрижек на рабочем месте, здесь вам не съемки «Любовных историй»!
Я не понял, что она хотела сказать, но отвечать на всякий случай не стал. Мы продолжили работать, надеясь, что убедили Натали, хоть я и сомневался.
В кармане вибрирует телефон, я прячусь, чтобы взглянуть, иначе Натали снова начнет меня гнобить. Звонит Жанна. Я закрываюсь в кабинке, шепчу: