ать, а потом слушать один и тот же трек-лист, тусоваться с местными организаторами концертов, а потом опять – самолет, автобус, интервью для радио, газет и телевидения, все по сотому разу задают одни и те же вопросы. Вот поэтому здесь и сидишь ты, а не кто-нибудь другой.
Она очень долго молчит, а потом открывает рот и говорит нечто совершенно неожиданное:
– На самом деле, это были сразу два длинных ответа. А не короткий и длинный.
– Но я ответил на твой вопрос? – тихо произношу я.
Вонн закусывает губу:
– Да.
ОНА
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Они опять виделись? А фотки есть?
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Не-а! Только твит от @OakleyFord.
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Это серьезно? Они встречаются? Почему никаких фотографий нет?
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Я не в курсе:(
О свидании номер три мне сообщают не Клаудиа и не Окли. Я узнаю об этом от курьера в хаки, который вручает мне белую коробку с черной ленточкой и велит «расписаться здесь».
Я даже толком не успеваю прикоснуться к экрану для электронной подписи, как он уже спускается с крыльца и лезет в фургон.
– Спасибо, – кричу я ему вслед, но он не слышит.
Я осторожно заношу коробку на кухню, где последние два часа отвечаю на твиты. Клаудиа утром прислала мне сообщение и велела общаться со «своими фанатами» – с теми, которые успели подписаться до того, как аккаунт стал закрытым.
Но у меня нет фанатов. Это не фанаты, а… девочки, которые сошли с ума, увидев твит Окли про то, что «в следующий раз он не забудет меня накормить».
И даже если бы я могла рассказать им правду – о том, что Окли на самом деле пафосный придурок, который считает, что нормальная девушка не сможет общаться с таким человеком, как он, потому что слишком ревнивая/нетерпеливая/недостаточно ему сочувствует, – они бы просто переключились на кого-нибудь еще.
Например, одна из них уже сообщила, что УУ симпатичный. Я еле заставила себя удалить ответ «руки прочь от моего парня!», потому что у меня как бы нет парня.
В общем, в итоге я всем отвечаю что-то в духе «Для меня самой все это очень неожиданно!» и «Не вполне понимаю, что происходит».
Пейсли звонила в полдень и сказала, что Клаудиа восхищена моим «спектаклем». Но это только испортило мне настроение, а модная коробка с переплетающимися сверху рельефными буквами «GG» усугубляет дело.
Мне даже немного страшно ее открывать. Самая модная вещь, которая у меня вообще есть, – мамина сумочка бренда Coach. Всего несколько дней назад я работала официанткой в «Шаркиз» и подавала людям стейки, одетая в чужие синтетические черные штаны (слишком тесные) и белую рубашку (слишком большую).
Я снова смотрю на приложенную к коробке карточку, чтобы убедиться, что там действительно стоит мое имя. Так и есть. На конверте красивыми каллиграфическими буквами написано: «Вонн». А внутри записка: «Надень это сегодня».
Ленточка развязывается, стоит за нее потянуть, и я снимаю крышку. Внутри под слоем оберточной бумаги… что-то вроде блузки?
Я приподнимаю этот предмет – сквозь кружево прекрасно видны все предметы в комнате. Еще в коробке лежат короткая черная юбка и туфли на невероятно высоких каблуках.
У меня перехватывает дыхание: значит, третье свидание будет публичным.
Поскольку мне нельзя связываться с Клаудией напрямую, я пишу своей сестре: «Куда мы идем?».
Она не отвечает. Видимо, на встрече.
Я несу все это наверх и раскладываю на кровати. Пробую надеть туфли – они оказываются одновременно и малы, и велики, как это ни парадоксально. Моим пальцам тесно, но между пяткой и задником еще остается место, и единственное, благодаря чему они вообще удерживаются на ногах, – это широкие ремешки на щиколотках. Кроме того, каблуки жутко высокие, и мне кажется, что я сейчас упаду.
Я пытаюсь пройтись по комнате, но еле удерживаюсь на ногах. Грациозная, как корова.
Затем я пробую надеть все остальное – хотя здесь так мало ткани, что это сложно считать одеждой. Блузка действительно прозрачная, как я и опасалась, правда спереди стратегические места прикрыты кружевными цветами, но все остальное – просто прозрачная сетка. Мне совершенно не нравится. Скорее всего, это самая дорогая вещь, которую я когда-либо держала в руках, но мне все равно не нравится.
Я надеваю юбку и смотрю на себя в зеркало, держась за дверь, чтобы не потерять равновесие. Я выгляжу как балерина, которую выгнали из «Щелкунчика».
Если сегодня нас собираются фотографировать – а, вероятно, в этом и есть цель третьего свидания и присланной одежды, – мне понадобится помощь. И, возможно, Керри моя самая близкая подруга, но это Кики обычно всем делает прически и макияж для вечеринок.
«Кики, можешь зайти ко мне после школы?»
Она немедленно отвечает:
«А Окли Форд там будет?»
«Нет. Мы должны встретиться вечером, и он прислал мне вот это».
Я отправляю ей селфи, прикрыв грудь рукой – кружевных цветов как-то маловато.
«ОМГ! Это что, Гуччи?»
«Да, но у меня сиськи просвечивают! Я не могу никуда идти в таком виде!»
«Окли Форд прислал тебе сексапильные шмотки от Гуччи?!»
«Так ты придешь или нет?»
«ДААААААААА!»
Кики, вероятно, серьезно нарушила ПДД, потому что появляется всего через полчаса после конца последнего урока.
– Привет! – верещит она, как только я открываю дверь. – Он здесь?
– Нет.
– Эх, ну ладно. – Она явно разочарована, но быстро приходит в себя и показывает на рюкзак. – Я захватила все необходимое. Сколько у нас времени?
Я затаскиваю ее внутрь.
– Близнецы придут через сорок пять минут. Пейсли возвращается в шесть. Ну, иногда в семь-восемь, в зависимости от того, сколько у нее работы. А что? У тебя какие-то планы?
Кики смеется и поднимается по ступенькам.
– Да не до этого, Вонн. Когда у тебя свидание?
– Не знаю, – приходится признаться мне.
Ее глаза расширяются, но не от разочарования, а от возбуждения.
– Это так здорово! Свидание-сюрприз! Он прислал тебе красивую одежду, а потом приедет за тобой и отвезет в какое-нибудь потрясающее место! Вот бы Джастин не был таким предсказуемым. В последнее время наши свидания выглядят так: мы едем домой к Колину, где они обсуждают состав своей виртуальной команды к выходным. А последним, что он мне покупал, был карамельный мокко размера «гранд» в «Старбаксе».
Я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать ей, что это в тысячу раз лучше, чем мое притворное свидание с Окли вчера вечером. Но говорю только:
– Джастин не так уж плох.
Она фыркает:
– Но он не Окли Форд, это уж точно.
Мы наконец заходим в мою комнату, и Кики разглядывает одежду, которую прислала Клаудиа.
– Я не могу в этом идти, – говорю я.
– Почему? – Она оценивающе смотрит на блузку и юбку, но больше всего ее внимание привлекают туфли с ремешком и пряжкой. У Кики чуть слюнки не капают.
– Она совершенно прозрачная, а мне не очень нравится идея, что толпа знаменитостей будет пялиться на мои сиськи.
– Надеть вниз черный топик?
В итоге единственная хотя бы относительно подходящая вещь, которую у нас получается найти, – черный классический бюстгальтер. Все мои майки спортивного типа уж точно не сочетаются с сеткой и тонкой вышивкой.
Кики заставляет меня надеть блузку вместе с бюстгальтером и затем достает щипцы для завивки.
– Хочешь скопировать какой-то образ или мне просто поддаться порыву?
– Как хочешь.
– Ладно. Тогда мы сделаем крупные локоны и макияж в стиле смоки-айс с лиловой помадой. Как насчет искусственных ресниц?
– В прошлом году я наклеила их на выпускной, и после танцев они оказались на плече УУ.
Кики смеется:
– Ладно, тогда не стоит.
– Отлично.
Кики точными движениями делит мои волосы на пряди и начинает завивать. Все время, что мы знакомы, она уверена, что хочет заниматься прическами и макияжем, и после школы собирается поступать в школу косметологии «Аведа Инститьют».
А Джастин, ее парень, уже учится в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе на финансиста.
Трейси, наша подруга, – типичная блондинка. Сколько бы раз мы ей ни объясняли, что Солнце – это звезда и что Земля несется по орбите вокруг него, она в это не верит, потому что звезды видны ночью, а Солнце нет. Но даже Трейси знает, чем будет заниматься после школы. Она собирается поступать в университет Южной Калифорнии и стать стилистом.
Я единственная окончила школу экстерном. И все думают, это потому, что уж я точно знаю, кем хочу стать. Но на самом деле я понятия не имею.
Я ерзаю в кресле.
– Больно? – Кики встревоженно смотрит на меня в зеркало.
– Нет, все в порядке, извини.
– Если что, говори. – Она перекидывает мне через плечо еще один локон. – У тебя такие красивые волосы. А что Окли в тебе больше всего нравится?
То, что он может вытирать об меня ноги, а я буду терпеть.
Конечно, я не могу произнести это вслух, но других вариантов у меня просто нет. Не думаю, что ему во мне хоть что-то нравится.
– А Джастину в тебе?
– Сиськи. А ты как думаешь? – Она хихикает и проводит пальцами по моим еще теплым локонам.
– А я совершенно уверена, что твоя непревзойденная подача.
Кики – начинающий питчер в женской софтбольной команде школы имени Томаса Джефферсона.
– Ну, это тоже. – Она прядь за прядью превращает мои совершенно прямые волосы в упругие локоны. – Так что ему нравится? Ноги? Волосы? Глаза? Я бы хотела подчеркнуть именно эту часть.
Я понимаю, что она не отвяжется, пока я хоть что-нибудь ей не скажу.
– Ну, ему нравится то, что я нормальная. Обычная.
– М-м, – она пару секунд размышляет, – ну да, я понимаю. Опять же, ты хочешь быть учительницей. Это нормально. Теперь закрой глаза. – Она трясет у меня перед лицом флаконом лака для волос.
Я повинуюсь. Если представить, что Окли я действительно нравлюсь из-за того, что хочу стать учительницей, все это – словно еще один слой глазури на метафорическом торте.