– Я прямо-таки ощущаю, как у меня развивается рак легких. За последние пять минут – от нуля до четвертой стадии. Давай в следующий раз пойдем в какое-нибудь место, где мне не придется опасаться скоропостижной смерти из-за дыма, побывавшего в ком-то другом.
Тай хмыкает.
Я поворачиваюсь и огрызаюсь на него тоже:
– Ничего смешного. Если бы я работала в муниципалитете, я бы давно уже прикрыла это местечко.
– Ну, тогда хорошо, что ты не работаешь в муниципалитете, – безапелляционно говорит Окли. – Ты работаешь у меня, не забыла?
Вот мерзавец!
Он тащит меня к бару, а Тай идет следом за нами, как послушный щенок. Я пытаюсь сделать равнодушное лицо, проходя мимо известной модели, которая хохочет в компании популярного певца. Мои щеки пылают. Даже не могу себе представить, что тут все обо мне думают: я такая обычная по сравнению с этими потрясающими девушками. И Окли так безразлично со мной обращается.
Как бы я хотела пойти домой!
Возле барной стойки мы снова ругаемся, уже второй раз за вечер. Или третий. Я сбилась со счета.
– Что будешь пить? Пиво? Дайкири? Что-нибудь покрепче?
– Ничего, – бросаю я сквозь зубы. – Мне семнадцать лет.
– И что?
– Это означает, что я несовершеннолетняя. Мне нельзя алкоголь.
Я пару раз пила пиво на вечеринках, но по большей части мы с Пейсли стараемся подавать пример близнецам. Парень Кики однажды сказал, что раз уж наши родители «отсутствуют», мы могли бы проводить вечеринки у себя. Я с ним неделю не разговаривала, и с тех пор никто больше не поднимал эту тему.
Окли закатывает глаза:
– Не могу поверить, что моя девушка такая ханжа!
А я не могу поверить, что мой парень такой кретин.
Я проглатываю вертящиеся на языке слова и натягиваю на лицо улыбку – к нам подходит бармен. У него волосы торчком, неряшливая бородка и татуировки на шее. Он видит Окли и ухмыляется:
– Окли, старик! Сколько лет, сколько зим.
– Да, давно не виделись, – с отсутствующим видом отвечает тот. Его зеленые глаза напряженно прочесывают комнату. Даже не повернувшись в его сторону, он добавляет: – Мне шестнадцатилетний «Лагавулин» [12] со льдом. И что-нибудь девственно-безалкогольное для моей спутницы.
Я краснею, потому что он специально сделал ударение на слове «девственно».
– Мне колу, пожалуйста, – говорю я мистеру Модная прическа.
– Сейчас сделаю.
Я могла бы с самого начала догадаться, что возраст Окли не помешает ему выпить. Ну что ж, по крайней мере, за рулем не он, а Тай.
Мы ждем, пока бармен приготовит напитки. Окли продолжает обшаривать взглядом комнату, словно ищет кого-то конкретного. Я же, наоборот, стараюсь ни с кем не встретиться, потому что знаю: здесь я не на своем месте.
– У тебя что, встреча? – спрашиваю я. Зачем он вообще меня сюда привел, если планирует проводить время с другой девушкой? И если он действительно планирует этим заняться, нужно ли мне делать вид, что меня это совершенно не задевает?
Он смотрит непонимающе, как будто только что меня заметил.
– Что? Нет, конечно.
– Точно? А то я, если что, не возражаю. Я могу поболтать с Тайрисом, пока ты будешь мне с кем-нибудь «изменять». – Я делаю пальцами кавычки.
Он криво ухмыляется:
– Ну что ты, солнышко, я бы ни за что не стал тебе изменять!
Окли игриво дергает за один из моих накрученных локонов, отворачивается и продолжает изучать толпу.
Я вздыхаю.
Бармен ставит на стойку стакан с виски и колу. Я делаю глоток, наслаждаясь прохладой напитка. Здесь довольно жарко, а Окли по-прежнему не обращает на меня никакого внимания. Похоже, свидание не задалось.
– Ок, привет, – раздается откуда-то справа, и из темноты выходит худощавый парень с темными лохматыми волосами и в футболке группы Green Day. Окли слегка напрягается:
– Привет, Люк. Как поживаешь?
Этот Люк неуверенно улыбается:
– Ну, так себе. А ты?
Он пожимает плечами, ни слова не говоря, и даже не думает представить меня своему другу.
Наконец тот, неловко протягивая руку, говорит:
– Я Люк.
Я обмениваюсь с ним рукопожатием:
– Вонн.
– Приятно познакомиться.
– Взаимно.
Я действительно рада, потому что он… явно не знаменитость, и это для меня большое облегчение.
Вдруг Окли подает голос:
– Люк, составишь компанию моей девушке, ладно? Я сейчас вернусь.
И куда-то исчезает.
Серьезно, соскакивает со стула и пропадает в толпе, оставив меня в компании какого-то незнакомца. Тай должен охранять Окли, поэтому бросается за ним, и все становится еще более странно.
– Ну так, – Люк теребит пальцем этикетку на бутылке пива, края которой отклеились из-за образовавшегося конденсата, – как вы с Окли познакомились?
– Что, прости? – Я не слушала, пытаясь рассмотреть, куда исчез Окли, но вот, наконец, замечаю его светлые волосы рядом с диджейским пультом. Он с кем-то беседует, но я не понимаю, с кем.
– Как вы с Окли познакомились? – повторяет Люк.
Я заставляю себя сосредоточиться:
– Э-э-э, в интернете.
– Серьезно? – удивляется он.
Я киваю и излагаю легенду, которую разработали Клаудиа и ее приспешники:
– Я отправила ему в «Твиттере» картинку, и она ему, похоже, понравилась. Он мне ответил, ну и теперь мы вроде как встречаемся.
Люк молчит, а затем на его губах появляется хитрая ухмылка:
– И что, в это хоть кто-то верит?
Я прищуриваюсь в ответ, радуясь, что поблизости нет никого из пиар-команды. Клаудиа бы мне двойку поставила.
– Надеюсь, потому что на самом деле все так и есть.
– Ну, как скажешь.
– Правда!
Он смеется:
– Послушай, Вонн. Так ведь тебя зовут? – Я киваю, и он продолжает: – Я давно знаю Ока. Все его соцсети ведут ассистенты, так что если кто тебе и ответил, это точно был не он.
Меня охватывает возмущение: он что, считает меня лгуньей?
Ты действительно лгунья.
Ну, в общем, да. Так что я решаю свернуть с этой опасной темы:
– А ты как с ним познакомился?
– Я музыкант на студии. Записывал бас для некоторых треков в «Форде».
– О, здорово! А в туры ты с ним ездишь?
– Я был в туре в поддержку «Форда», но только на Западном побережье.
Вдруг взгляд его карих глаз устремляется на что-то в отдалении. Я тоже смотрю туда.
Окли возвращается, и он не один. С ним какой-то человек, который выглядит странно знакомым. Не знаю, кто это, но его лицо я точно где-то видела. У него темные глаза, короткая стрижка ежиком и такая гладкая красивая кожа, что мне хочется спросить его, каким кремом он пользуется.
Они приближаются, и в моей голове все вдруг встает на места. Это Донован Кинг, один из крупнейших мировых музыкальных продюсеров. Но прежде чем стать продюсером, он сам был R&B-исполнителем, поэтому я его и узнала.
– Это Кинг, – шепчет мне Люк. – Окли несколько лет мечтает с ним сотрудничать.
Они наконец добираются до стойки, и я замечаю, что Окли необычно нервничает – крутит в руках свой стакан, так что кубики льда стучат по стенке, и выражение его лица, обычно слегка ироничное, сейчас убийственно серьезно. Он слегка кивает Люку – вполне определенный знак, чтобы тот проваливал. Тот не подает виду, что расстроился, – я замечаю промелькнувшее на его лице мрачное выражение только потому, что ожидаю его увидеть, поскольку и так очевидно, что они с Окли в натянутых отношениях. Люк придумывает какой-то предлог и исчезает, и в этот момент мне его жаль.
– Это Вонн, – говорит Окли. – Вонн – Донован Кинг. Я сказал ему, что ты большая поклонница его работы и будешь очень рада с ним познакомиться.
Я собираюсь недоуменно нахмуриться, но встречаю взгляд Окли, буквально умоляющий ему подыграть. Так что улыбаюсь Кингу и говорю:
– Да, это правда! Обожаю альбом, который вы выпустили с Saturn’s Rising.
Я придаю своему лицу в меру заинтересованное выражение и молюсь, чтобы он не спросил меня о чем-нибудь еще – на этом мои познания о его трудах заканчиваются. Единственная причина, по которой я знаю хотя бы об этом, заключается в том, что близнецы заслушали его до дыр, когда он вышел прошлым летом.
– Спасибо. Я был очень рад с ними работать, – говорит Кинг голосом, мягким, как его кожа, и более низким, чем я ожидала. – Ребята очень серьезно относятся к своей музыке.
Я улыбаюсь, как дурочка, потому что даже не знаю, что на это ответить. Я не играю ни на одном музыкальном инструменте. Даже свистеть не умею!
– А что скажешь про этих? – Он кивает в сторону сцены.
Я стараюсь не скривиться, потому что ничего не понимаю в музыке. Когда мы смотрим музыкальные шоу по телевизору, я никогда не угадываю, кто выйдет в финал.
Окли напряженно хмурится, и я начинаю опасаться, что морщины на лбу останутся у него навсегда. И от этого мне становится еще страшнее.
– Я совершенно не разбираюсь в музыке, – признаюсь я.
Кинг едва заметно улыбается:
– Как и девяносто процентов американцев. Именно поэтому музыка хорошо продается. А что тебе больше всего нравится в музыке Окли?
– Почему вы думаете, что мне она нравится? – вырывается у меня.
Ровно в этот момент группа заканчивает играть и мне хочется от стыда спрятаться под столом. Окли делает шаг вперед, явно собираясь что-то сказать, но вдруг Кинг разражается хохотом.
– А она не промах! – Он показывает мне большой палец.
– Тоже так думаю. – Окли улыбается, напряженно и слегка фальшиво. Неловко обнимает меня за плечи, и я делаю над собой усилие, чтобы не отодвинуться. – Даже несмотря на то, что она считает мою музыку дерьмом.
Я прямо-таки слышу голос Люка: «И что, кто-то в это верит?» Если бы я могла ответить честно, я бы сказала: «Вряд ли».
– Это неправда!
Я мечтаю, чтобы пол разверзся и меня поглотил. Почему, когда землетрясение так пригодилось бы, его не дождешься? Щеки пылают, и вовсе не от жары. Моя задача – убеждать окружающих в том, что я без ума от Окли, но пока у меня совершенно ничего не получается.