– Ты же всегда присылаешь мне новую музыку, – говорит Джим. – Я твой менеджер. Ты присылаешь мне песни, я тебе говорю, подходят ли они, а потом мы с тобой зарабатываем столько денег, что арабские шейхи берут у нас взаймы.
– Все так и будет, – говорю я, но только потому, что хочу скорее с ним закончить и позвонить Вонн. – Но попозже. Когда буду готов. Мне пора, Джим. Если что-то понадобится, пиши.
Я имею в виду, звонить не стоит, потому что я все равно не отвечу.
Потом набираю Клаудию – не хочу ни на что отвлекаться в студии. Я собираюсь записать несколько потрясающих треков, пока Кингу еще не наскучило со мной работать. И не хочу разбираться с Клаудией и ее интригами. Кроме того, мы с Вонн уже вполне самостоятельные.
– Привет, это Ок.
– Очень рада, что ты позвонил! У меня есть предложения по интервью – GQ, People, USA TODAY. Слухи о том, что ты сотрудничаешь с Кингом, одновременно со слухами об отношениях создали волну положительного интереса. Какое издание тебе больше нравится? Думаю, вам стоит пойти вместе с Вонн, ее присутствие точно заметят. Может, вас даже стоит вместе сфотографировать. Она может сидеть на стуле, а ты – на полу, обнимая ее одной рукой. Это мило, но не слишком провокационно. Только имей в виду, она не должна отвечать ни на какие вопросы.
Я дожевываю банан под трескотню Клаудии. Пока она рассуждает, что мы наденем на этот предполагаемый фотосет, иду в спальню в поисках своего личного телефона, чтобы позвонить Вонн, и обнаруживаю его на ночном столике.
Нужно сходить в душ, прежде чем ехать к Кингу в студию. Погодите, а во сколько мы вообще встречаемся? Я просматриваю сообщения – утром он написал, что свободен с двух. Посылаю ему смайлик с поднятым вверх большим пальцем и нахожу в списке контактов Вонн.
– Я сейчас не могу, Клаудиа. Работаю. Может, потом.
– А как насчет Вонн?
– Я разберусь.
И я вешаю трубку, пока она не начала мне рассказывать, как неправильно я поступаю. Как-то слышал, что звезды моего уровня окружены людьми, которые во всем с ними соглашаются. Но в таком случае что я делаю не так?
Я бросаю рабочий телефон на кровать и звоню Вонн.
– Привет, – говорит она неуверенным голосом. Ей явно стыдно за случившееся прошлой ночью – за то, как она перепутала нас с Люком, и все остальное.
– Как себя чувствуешь?
– Хочется сдохнуть.
Я подавляю смешок:
– Не надо было тебе уезжать. Большой Ди знает отличные лекарства от похмелья.
– Он говорил мне, что нужно опохмелиться, но меня затошнило при одной только мысли об этом.
– Ты еще в постели?
– Нет. Я даже смогла спуститься вниз в гостиную и теперь делаю вид, что нормально себя чувствую.
– Нормальность сильно переоценивают, солнышко. Если пришлю за тобой машину, ты приедешь в студию?
Я слышу на том конце тяжелый вздох.
– Это Клаудиа велела?
Банан, который я только что съел, беспокойно шевелится в желудке. Я думал, мы уже это преодолели. Но, похоже, Вонн все еще волнуют пожелания Клаудии и вопросы моего имиджа. Это меня задевает.
Я уже было собираюсь ей сказать, что Клаудиа ни при чем, что я сам прошу, но тут же начинаю чувствовать неуверенность. Если скажу ей правду и она откажется, я очень расстроюсь. Мне безумно хочется ее увидеть. Хочется, чтобы она послушала мою игру. Я хочу, чтобы она целовалась со мной, Окли Фордом, не на камеры, не из-за алкоголя, не почему-то еще, а просто так.
– Да. Клаудиа.
Это не совсем ложь. Вернее, совсем небольшая. Просто крошечная.
– А можно через час? Я еще не была в душе и воняю так, будто на меня вылили упаковку пива.
– Без проблем. Но машину я отправлю сейчас – по таким пробкам через час она как раз доедет.
– Ладно, тогда скоро увидимся, Ок.
Ну что ж, по крайней мере, она все еще называет меня Ок. Хоть что-то.
______
Когда ты чувствуешь вдохновение, все происходит очень быстро. В ожидании приезда Вонн я успеваю набросать несколько четверостиший, какую-то часть текста вымарываю, а оставшееся собираю в подобие песни и отдаю Кингу. Пока он читает, я пробую несколько разных мелодий на синтезаторе.
– Да, мне нравится. – Кинг напевает несколько нот. – Может, быстрее вот тут, в проигрыше? Вот так… – Он бросает блокнот на пульт и наигрывает.
Я пою первый куплет на его мелодию. Идеально. Работа с Кингом полностью соответствует моим ожиданиям. Мне с ним комфортно, даже когда он задает неожиданные вопросы вроде того, когда в последний раз меня тронула какая-нибудь песня. Он рассказывает истории из собственной жизни, о своих неудачах, и эта смелость подстегивает мою собственную. Кинг одновременно и продюсер, и психолог, и все это в одной гениальной оболочке.
Мой телефон попискивает, и я жестом прошу Кинга подождать минуту.
Я приехала.
В моей голове крутятся разные слова, и вверху списка стоят «ура», «наконец-то» и «слава богу».
– Вонн приехала, – сообщаю я Кингу. – Ничего, если мы на пять минут прервемся?
– Ничего. Выйду на задний двор и буду делать вид, что бросаю курить.
Мы даем друг другу пять, и я иду встречать Вонн.
– Ты все-таки приехала, – говорю я.
Она немного бледнее обычного, но все такая же красивая. Мне начинает нравиться, что эта девчонка не пользуется косметикой. Она вся такая естественная и искренняя, и это невероятно круто. Я тащу ее за собой внутрь, едва удерживаясь от желания сразу поцеловать.
В студии ее ждут бутылка воды и плед, который мне отдала одна из ассистенток. Здесь прохладно – это необходимо из-за инструментов и аппаратуры, – и я беспокоюсь, что Вонн, которая всегда легко одета, замерзнет.
– Снаружи не было фотографов, – говорит она.
Я открываю перед ней дверь и провожу к креслу, которое заранее для нее приготовил.
– Да, к слову. На самом деле я сказал неправду, – я показываю на кресло, и она в него тут же падает. – Клаудиа не просила, чтобы ты пришла.
Она хмурится:
– Тогда почему ты меня вызвал?
Я ставлю рядом табурет, беру свой «Гибсон Ле Поль» и кладу на колени:
– Я подумал, тебе будет интересно послушать музыку, которую мы записываем с Кингом.
– Угу.
И она снова тяжело вздыхает.
Я откладываю гитару и встаю, чувствуя, что во мне растет раздражение. Это довольно серьезный акт доверия с моей стороны, но она его совершенно не ценит и даже не понимает, насколько много это для меня значит. Я потираю лоб, размышляя, как бы ей подоходчивее объяснить и не выглядеть редкостным мерзавцем.
– Обычно, когда музыканты записываются, в студию допускаются только они сами, другие члены группы и продюсер.
Она морщится:
– То есть это важный момент?
Чтобы сохранить лицо, я лишь пожимаю плечами:
– Ну, не такой уж важный.
– Я опять все делаю неправильно, да? – Она смотрит на дверь, как будто мечтает оказаться за километры отсюда.
– Я что, тебя отвлекаю от чего-то важного? – не удержавшись, спрашиваю я.
– Нет, я просто… плохо себя чувствую. – Она неуверенно и безрадостно улыбается. – Слишком много выпила вчера.
Ее явное нежелание ехать сюда и намерение поскорее уйти действуют на меня как удар под дых.
– Это все, что тебя беспокоит относительно вчерашней ночи? – резко спрашиваю я.
– Ну да. Извини, что напилась и заснула у тебя в постели. – Она старательно избегает моего взгляда.
– Тебе жаль, что ты заснула у меня на кровати, – эхом повторяю я. – Ты за это извиняешься? Что слишком много выпила и заснула на кровати? А как же Люк?
– Я что, переспала с Люком? – Она в ужасе вскакивает на ноги. – Но как…
– Нет. Но ты с ним целовалась.
Она явно сконфужена.
– А я так надеялась, что ты не станешь об этом вспоминать. – Она тяжело вздыхает. – Это было, мягко говоря, не самое лучшее решение в моей жизни.
Не самое лучшее решение? Я чуть не ору от злости. Чудовищное преуменьшение!
– Но почему ты это сделала?
– Я напилась. И чувствовала себя просто ужасно после того, что УУ мне наговорил. А Люк просто попался под руку.
Мне больно это слышать. Я успел убедить себя в том, что она нас просто перепутала, но, похоже, дело совсем не в этом. Она прекрасно понимала, что целуется с кем-то другим… и это осознание действует на меня неожиданно сильно.
Я в оцепенении смотрю на нее:
– Ты хочешь сказать, что могла бы поцеловать кого угодно, лишь бы у него был рот? Ты это имеешь в виду?
Вонн морщится.
– Нет, конечно. Я… просто напилась. – Ее голос звучит безнадежно. – И мне было грустно, я хотела к тебе, пошла тебя искать, но тебя нигде не было, и вдруг подошел Люк и стал со мной заигрывать, и я…
Она умолкает, но я обращаю внимание кое на что в ее довольно бессвязной речи:
– Ты хотела ко мне?
Она закусывает губу.
– И пошла меня искать? – Я внимательно изучаю ее лицо, на котором написано крайнее смущение. – Что это значит?
– Ничего, – бормочет она. – Ничего не значит.
– Ну мы же оба знаем, что это не так. – Я в волнении запускаю пальцы себе в волосы. – Все-таки это что-то значит. Ты была расстроена и пошла искать меня. Потому что хотела быть со мной. Просто признай это, Вонн.
– Хочешь, чтобы я это признала? Ну ладно! Я признаю! Ты мне нравишься, Ок. И я больше не могу притворяться, и все время думаю о том, что хочу тебя поцеловать, и…
Не дав ей закончить фразу, я сгребаю ее в охапку, послав к черту все рациональные доводы, и целую, как мечтал вчера весь вечер. Или с того момента на пляже, когда она смотрела на меня и в ее глазах словно мерцали звезды? Нет, даже раньше, когда растаявшее мороженое стекало у нее по пальцам и я впервые ощутил предвкушение ее сладости. А может, и еще раньше, когда она была такой колкой и острой на язык.
Я так долго мечтал об этом, что ее губы для меня – словно единственный источник влаги в бескрайней пустыне. И когда я касаюсь ее, она наконец тает, ее губы раскрываются и она целует меня в ответ.