Это именно то, о чем я мечтал. И это лучше, чем когда пятьдесят тысяч человек выкрикивают твое имя, когда арена «Мэдисон-сквер-гарден» набита битком и все зрители хором подпевают тебе. Лучше, чем самая прекрасная на свете песня. Она обвивает руками мою шею, и я приподнимаю ее, чтобы наши лица оказались рядом и я мог бы целовать ее крепче.
Кто-то из нас издает сладкий стон – кажется, я. Но вот уже мы стонем оба, потому что мои бедра прижимаются к ней, и я знаю, что ей это нравится так же, как и мне.
Я бы хотел целовать ее вечно, и чтобы мы так и остались здесь, а много поколений спустя нас нашли при раскопках – влюбленных, которые умерли, не сумев оторваться друг от друга.
Но она все-таки отстраняется – слишком быстро – и молча смотрит на меня. На ее лице написано крайнее смущение.
– Хотелось бы вам напомнить, что я все еще здесь, – из звуковой системы за миллион долларов вдруг раздается голос Кинга.
– О господи! – Вонн краснеет так сильно, что могла бы переплюнуть знаменитую красную помаду моей матери. Смущение на ее лице сменяется ужасом, она прикрывает рот ладонью и выбегает из комнаты.
А я продолжаю стоять, как дурак, прислушиваясь к собственным ощущениям и даже не могу пошевелиться. Значит, вот как нужно себя чувствовать при поцелуе? С ума сойти. Но если так, то почему она убежала?
Я бросаюсь за ней, но Вонн уже успела спрятаться в туалете и закрыть дверь.
– Вонн, солнышко. Выходи оттуда.
Я слышу, как из крана начинает литься вода.
– Уходи. Иди и пиши свою музыку, вы же ради этого тут собрались.
Я оглядываюсь вокруг в надежде, что кто-нибудь поможет мне разобраться, что вообще произошло. Но в коридоре никого, а моя девушка заперлась в туалете. Ну, может, это и к лучшему. По крайней мере, никто не видит этой унизительной сцены.
Я иду обратно в пультовую и там падаю в кресло, продолжая непонимающе качать головой. Кинг молчит, глядя на меня.
Повисает тишина, потом я наконец спрашиваю:
– Что?
– Ничего, парень, – ухмыляется Кинг. – Мне надо было прийти пораньше. Не знал, что меня ждет не только альбом, но и шоу.
Я оскаливаюсь:
– Может, мне стоит найти другого продюсера?
Его ухмылка, как это ни удивительно, становится еще шире:
– Ну уж нет, теперь ты от меня не отвяжешься. Я чувствую огонь и магию. Самая лучшая атмосфера для музыки.
Я хмыкаю и вытаскиваю из кармана ручку, чтобы набросать новый текст – о том, как запутался и готов признать небо зеленым.
Кинг заглядывает через мое плечо:
– А она тебя меняет.
Я не обращаю внимания и пишу следующую строчку – о том, что мое сердце похоже на свалку, где повсюду валяются ненужные детали.
– Лучшие из них всегда так действуют.
Он отходит в сторону, чтобы наиграть что-то на клавишах, но я все равно чувствую его взгляд.
– Что-нибудь еще? – роняю я.
– Есть девушки, которые заставляют твою душу пылать, и в этом пламени сгорает все лишнее, и ты восстаешь из пепла лучше, чем был до того. Она из таких.
– Откуда ты знаешь? – с вызовом спрашиваю я, гордо вздернув подбородок.
Кинг загадочно улыбается:
– Просто знаю, и все.
ОНА
5 ПРИЧИН, ПОЧЕМУ СКОРО ВЫЙДЕТ НОВЫЙ АЛЬБОМ ОКЛИ ФОРДА! Жми!
5. После выхода предыдущего альбома прошло два года. Фанаты ждут не дождутся, когда музыкант выпустит что-нибудь новенькое, а Окли Форд всегда с уважением относился к своим фанатам.
4. Окли Форд был несколько раз замечен разговаривающим с известным продюсером Кингом, а вчера фанаты видели, как они вместе заходили в прославленную студию «Холлоу Оук». Вот фотография, которую наблюдательные поклонники опубликовали в инстаграм-аккаунте @FordNews.
3. Кроме того, два года прошло с момента разрыва артиста с Пятницей Шоуэрз. Новая девушка – новая музыка, так ведь?
2. Он взрослеет. Окли скоро исполняется двадцать, и подростковые годы остаются позади. Он наверняка захочет показать нам, что его музыка взрослеет вместе с ним.
1. Выпускать альбомы сейчас модно. Бейонсе! Канье! Фрэнк Оушен! Новый альбом безо всякой медийной подготовки – это сильный ход, который вполне соответствует новому, зрелому Окли Форду.
Я веду себя как маленькая девочка. Ну кто, скажите на милость, запирается в туалете, потому что боится разговаривать с другим человеком? Я, Вонн Беннетт, вот кто. Девушка без мозгов, которая все портит и целуется с двумя разными парнями с разницей в один день.
Господи, когда это моя личная жизнь стала такой бурной?
Но… только с одним из этих парней мне было хорошо. Только один заставил мое сердце биться быстрее, а ноги – дрожать.
Окли.
Поцелуй с Люком изначально был ошибкой. На самом деле, я еще в момент знакомства поняла, что он себе на уме, но вчера забыла об этом, потому что выпила лишнего. Он начал заигрывать, говорить мне, какая я классная, и когда решил меня поцеловать, я его не остановила, потому что думала, что мне будет приятно.
Но нет. Целоваться приятно, только если тебе нравится тот, с кем ты целуешься. Когда губы Люка коснулись меня, я ничего не почувствовала. С Окли было совсем по-другому, все мое тело трепетало от возбуждения… и это меня страшно пугает.
Я закрываю лицо ладонями и в отчаянии рычу, надеясь, что льющаяся вода приглушает звуки. Никогда в жизни я не была так растеряна. Такое чувство, что я вообще не могу сосредоточиться ни на одной мысли – в голове их целая куча, и все они об Окли. О нашем потрясающем поцелуе. О том, что я специально не стала учиться, чтобы пойти работать, но в итоге нашла работу, которая оставляет мне слишком много свободного времени, и поэтому начинаю думать о вещах, о которых думать не хочу.
Такое чувство, что сейчас решения за меня принимают другие люди. УУ меня бросил. Клаудиа говорит, что я должна делать. Окли решил, что будет целоваться со мной до потери пульса – так, чтобы я испытывала разные необычные вещи.
Я поднимаю голову, и взгляд падает на кеды. При виде рисунков на них я выхожу из себя. Раньше я обожала эти кеды, но сейчас это выглядит так нелепо! Каракули глупой маленькой девочки, которая думала, что парень будет любить ее вечно.
Я медленно наклоняюсь, снимаю кеды и несу их к урне возле двери. На мгновение останавливаюсь, но затем решительно засовываю их туда.
Я думала, Окли в коридоре, но его там нет. Сквозь стеклянное окно вижу, что он вернулся в студию. Они с Кингом о чем-то оживленно спорят, и Окли то и дело подбрасывает ручку.
Подхожу к двери, краснея все сильнее и сильнее. На ногах у меня только короткие черные носки. Очень надеюсь, что Кинг не будет вспоминать о том, как мы целовались у него на глазах. И что Окли тоже не будет об этом вспоминать – по крайней мере, в присутствии Кинга.
– Привет, – говорит Окли веселым, но в то же время слегка настороженным тоном, как будто не знает, чего от меня ожидать.
– Как идут дела? – спрашиваю я, стараясь вести себя как ни в чем не бывало. Сажусь с ногами на диван у стены, обнимая колени.
– Отлично!
Мы смотрим друг другу в глаза, и я вижу его непонимание, но он ни о чем не спрашивает.
Зато спрашивает Кинг:
– А где твоя обувь?
– Я ее… потеряла, – мычу я.
Они удивленно смотрят друг на друга, и Ок иронично приподнимает бровь.
– Ну ладно, – говорит Кинг. – Вы не могли бы нам помочь, мисс Беннетт? Окли хочет сделать припев медленнее, а я пытаюсь ему объяснить, что это звучит избито, но он меня не слушает. Может быть, ты меня поддержишь?
Окли закатывает глаза:
– Она не будет тебя поддерживать, потому что ты неправ. Вонн, послушай и скажи мне, что ты согласна.
Окли берет гитару, и его хриплый голос наполняет студию. Он поет, и время словно останавливается. Кажется, что погружаешься в его мир, и я чувствую, как все тревоги начинают отступать – так действует его музыка.
Слова более резкие, чем я думала, но когда начинается припев, настроение меняется и текст становится печальным. Я понимаю, почему ему хочется сделать эту часть медленнее – она вообще как будто из другой песни.
– Ну что? – нетерпеливо спрашивает Кинг, когда Окли умолкает, и оба смотрят на меня выжидающе.
Я неловко улыбаюсь.
– Э-э-э… честно говоря, я ни с кем из вас не согласна. По-моему, этот припев вообще не подходит, ни быстрый, ни медленный. Текст в этой части будто вырван из другой песни. Иногда это даже хорошо, но здесь звучит… неуместно. – Я смотрю вниз, на свои руки, чтобы не видеть ничьих яростных взглядов.
– Хм… понимаю, о чем ты, – задумчиво говорит Кинг, выхватывает у Окли ручку и начинает что-то набрасывать в блокноте. – А что, если передвинуть вот эти строчки сюда?
Окли наклоняется над ним, и они снова начинают жарко обсуждать песню. Я сворачиваюсь клубочком на диване, слушая их негромкие голоса. Судя по всему, я незаметно для себя засыпаю и открываю глаза только тогда, когда моей щеки касается теплая рука. Кинга нет, и в студии только я и Ок.
Он сидит на краешке дивана, поглаживая меня по щеке, и нежно смотрит своими восхитительными зелеными глазами.
– Ты заснула, – говорит он.
Я сажусь и зеваю:
– Ой. Прости. Это из-за похмелья, а не от твоей музыки, честное слово.
Он хохочет, но потом снова становится серьезным:
– Куда делись кеды?
– Я их выбросила, – сообщаю я.
– У тебя были на это какие-то причины?
– Они напоминают мне о прошлом.
Ок медленно кивает:
– Понятно. Можно, я куплю тебе новые?
– Нет. – Я мотаю головой. – Я сама куплю и разрисую. Будет новая история взамен той, что закончилась.
Он садится на стул и берет ручку:
– Надеюсь, там найдется местечко для парочки деревьев.
– Деревьев? – Я ничего не понимаю.
– Ну да… например, дубов [18].
На моем лице сама собой появляется улыбка:
– Ну да. Пожалуй.
______
Потом мы едем к нему. И не потому, что так захотела Клаудиа, – просто мы оба, не сговариваясь, понимаем, что именно этого нам хочется. Заказываем пиццу и едим ее, развалившись в шезлонгах перед огромным бассейном. К тому моменту, как мы заканчиваем, солнце уже уходит за горизонт, но это не останавливает Окли – он заскакивает в домик возле бассейна и переодевается в плавки.