– Нет, я просто хотел сам принимать решения относительно своей жизни и карьеры.
Сперва Катрина открывает рот, чтобы возразить, но желание воссоединиться с сыном берет верх над попыткой доказать свою правоту, и она замолкает.
– Значит, мы все сделали неправильно. Думаю, никто из нас до конца не понимал, что случилось, когда наш маленький мальчик вдруг стал Окли Фордом – мужчиной, который в шестнадцать лет уже способен сам решать свою судьбу, несмотря на юный возраст. Мы очень любим тебя. Мне тебя не хватает, Ок. Мы не могли бы видеться чаще? Ну, хоть немного?
Ее просьба так трогательна, что у меня все внутри сжимается. Я бы все отдала за еще один день с мамой и папой. Ок поворачивается и смотрит на меня, и я знаю, что он видит мою зависть и печаль. Он протягивает руку и сжимает мою ладонь, и такое чувство, что отвечает он не Катрине:
– Хорошо. Я понимаю, что это для тебя важно.
ОНА
Приходи на вечеринку, родители Джастина в отъезде
Я показываю Окли телефон. Он стоит, опираясь на кухонный островок, и ест шоколадный торт, который оказался в большой белой коробке, принесенной Катриной. Она уехала примерно полчаса назад, Окли с тех пор так тут и болтается и, похоже, никуда не торопится.
– Отличная идея. Пошли?
– Даже не знаю. А тебе не надо предупреждать Тая или Большого Ди?
Он хмуро смотрит на меня, но я не сдаюсь:
– Что, если они на тебя рассердятся?
– Это те ребята, которые приходили на выступление Мейверика?
– Ну да.
– Они были ничего.
Он явно хочет пойти, так что я пишу Кики:
Я с Оком. Как думаешь, сильно у всех снесет крышу?
ОМГ. Серьезно? У меня уже снесло. Он один или с кем-то?
Со мной, дурочка.
Ха-ха
Если мы придем, все должны вести себя как обычно. Не надо просить его выступать. Или пытаться залезть к нему в штаны. И вообще разводить шум.
То есть обращаться с ним как с обычным человеком?
Именно.
Но это же Окли Форд, Ви! Ты просишь о невозможном!
Тогда мы не придем.
– Нет, давай все равно пойдем, – говорит Ок, заглядывая мне через плечо.
– Разве понятие «частная жизнь» ничего для тебя не значит?
Он моет тарелку.
– Значит. То, чем мы с тобой занимаемся, – это наше личное дело.
Я закатываю глаза:
– Я не это имела в виду.
– Знаю, – он целует меня в макушку. – Но слова «частная жизнь» значат для меня именно это. Пойдем.
– Но она не согласилась на мои условия! – возмущаюсь я.
– Да ладно, мы же просто идем на вечеринку, а не договариваемся об обмене пленными.
– Ладно.
Я кричу сестре, сидящей за столом в другом конце кухни:
– Пейсли, мы пойдем к Джастину. Его родители уехали, и они устроили вечеринку.
Тай встает, но Ок делает жест:
– Не надо, Тай. Мы просто идем в гости.
Тот все равно выглядит обеспокоенным:
– Ну не знаю, дружище. Джим бы не одобрил.
– Ничего страшного, – успокаивающе говорит Пейсли. – Друзья Вонн хорошие ребята. Выпьют, конечно, но за руль никто садиться не будет, да и народу будет немного. Человек двадцать максимум.
Удивительно, но Пейсли совершенно спокойно отнеслась к тому, что мы с Оком по-настоящему встречаемся.
Тай садится обратно в кресло. Ему явно не хочется никуда от нее уходить. Мы с Оком обмениваемся понимающими ухмылками, а потом я беру ключи от машины.
– А петь никто не будет? – спрашивает Окли, забираясь на пассажирское сиденье.
– Друг Джастина Мэтт считает себя музыкантом. Мне кажется, Кики и Кэрри придется его связать, иначе он набросится на тебя и будет показывать свои ролики на YouTube.
– Вообще-то довольно много исполнителей прославились именно таким образом. Не стоит недооценивать эту онлайн-машину по производству хитов! – Окли максимально отодвигает сиденье назад, прежде чем пристегнуться, и это напоминает мне об отце с его длинными ногами.
– А я и не про Ютуб. Я про Мэтта. Он занимается этим не потому, что увлечен музыкой. Просто считает, что от этого девушки выпрыгивают из штанов.
Ну, в случае с Окли это, пожалуй, действительно часто работает.
– А если мне захочется что-нибудь спеть?
– Да хоть обпойся, неудачник, – я закатываю глаза.
Он ухмыляется и умолкает, барабаня пальцами по коленке. Джастин живет недалеко, примерно в паре километров. Подъезжая, мы замечаем возле дома каких-то людей. Ок надевает капюшон и поглубже надвигает бейсболку, но на нас никто даже не смотрит.
Я не успеваю постучать, как дверь распахивается сама.
– О боже мой, это ты! В доме у моего парня! – вопит Кики. – Я стараюсь вести себя нормально. Максимально нормально. А можно потрогать твою татуировку?
– Нет, – резко говорю я и протискиваюсь мимо нее в дом. – Никаких «потрогать», никаких «о боже мой». И перестань пялиться.
– Я не могу перестать пялиться, он же такой красивый. – Кики тащится за нами, пока я веду Окли внутрь.
– Ок, это Кэрри, Джастин и Кики, их ты уже видел. А это Колин, Мэтт и Трейси, – представляю я остальных.
Окли перехватывает инициативу и здоровается со всеми – жмет руки или дает пять. Все некоторое время суетятся, но потом кто-то – возможно, Кэрри – включает музыку и вручает Окли стакан с пивом.
– Красные стаканы. – Окли расплывается в улыбке.
– Максимально нормально, насколько это возможно, – говорю я и беру из рук Кэрри бутылку воды. После того, что случилось в тот раз у Окли, пить спиртное я не собираюсь.
Мы стоим, прислонившись к обеденному столу, в самом конце кухни со стороны гостиной. Окли делает осторожный глоток, затем еще один. Выпив полстакана, наклоняется ко мне:
– Отвратительное пиво.
Я беру стакан у него из рук и делаю крошечный глоток разливного пива из кеги.
– Ого! И правда отвратительное!
– Отличная вечеринка.
– Окли, так ты теперь болеешь за «Рэмс»? – говорит Джастин.
– Господи, понятия не имею. Я еще ни разу не ходил на стадион. А ты?
– Мы с братом и отцом ходили на игру перед сезоном, но на стадион билеты так и не купили. Чертовски дорого.
Окли кивает, как будто понимает, каково это. Рукой он обнимает меня за талию.
– Мой отец был страшным фанатом «Рэмс», но они переехали еще до того, как я родился. И он так на них разозлился, что перестал за них болеть.
– И с моим отцом та же история, – встревает Мэтт. – Когда им разрешили вернуться в Лос-Анджелес, я думал, он обрадуется – а он сказал, что станет снова за них болеть не раньше, чем в аду похолодает.
Еще несколько человек подтягиваются и вступают в разговор о футболе. Но поскольку спорт наводит на меня тоску, я выхожу во двор и вижу на террасе Кики и Кэрри.
– Прямой вопрос: каково это – встречаться с Окли Фордом? – Кики предлагает мне свою сигарету.
Я мотаю головой и сажусь на перила.
– Поначалу было странно, но теперь… это же просто Ок.
– Просто Ок, надо же. – Кики многозначительно двигает бровями. – А ты не боишься, что когда он поедет в тур, у него не будет отбоя от фанаток?
Честно говоря, я не думала об этом, но у меня возникает ощущение, что не стоит волноваться.
– Ок не такой человек. Он не будет меня обманывать. Если ему понравится кто-то другой, он просто скажет об этом.
Окли терпеть не может, когда посторонние его трогают, и за все время, что мы вместе, я ни разу не видела рядом с ним ни одной девушки.
– Правда? Мне кажется, я бы такого не вынесла, – Кэрри тушит сигарету. – Я бы постоянно нервничала и жутко переживала.
– Вонн всегда спокойно к такому относилась, – говорит Кики.
– Дело не во мне, – смеюсь я. – Это все Ок. Просто он не такой.
Да уж, он не УУ – я никогда не видела посторонних девушек у него дома или в студии. А ведь если бы он захотел, мог бы пригласить целую сотню. И он даже не отпускает комментариев по поводу знаменитостей – какие они красотки или как бы он хотел им вставить. УУ постоянно об этом говорил.
– А как же Пятница? – возражает Кики. – Когда он с ней встречался, его постоянно заставали с другими девушками.
Я закусываю нижнюю губу. Как бы им объяснить, но при этом не сказать ничего лишнего?
– В прессе не всегда пишут правду, – говорит Окли, появляясь в дверях.
Мои подруги заливаются краской. Он подходит ко мне и снова обнимает, словно хочет лишний раз подчеркнуть, что мы вместе.
– Мы с Пятницей были друзьями. Между нами кое-что происходило, но ничего толком не вышло. А журналы и сайты часто раздувают из мухи слона ради продаж и просмотров. Да и в туре не так уж весело. Это тяжелая работа, а выходные ты чаще всего проводишь в пути из одной точки в другую. Скучаешь по семье, по друзьям, даже по своей собственной кровати!
– На самом деле, звучит очень здорово, – говорю я.
Мы смотрим друг другу в глаза.
– Возможно, в следующий раз тебе стоит поехать со мной.
– Может, и поеду, – улыбаюсь я, но тут же понимаю, что он говорит серьезно. Поехать с ним в тур? Путешествовать по всему свету? Это было бы потрясающе.
– И на этой радостной ноте я пойду внутрь, – объявляет Кэрри. – Ты тоже, кстати, Кики, – она стаскивает подругу с перил.
– Я хотела посмотреть, что будет дальше, – возмущается та.
Ок невольно улыбается.
– Это тебе не реалити-шоу, – сердится Кэрри и уводит Кики в дом.
– Конечно, они интереснее.
Не удержавшись, я начинаю смеяться, потом говорю:
– Пойдем тоже внутрь.
Окли обнимает меня крепче:
– А это обязательно?
У меня такое чувство, что моя кожа стала мне мала. Все чувства обострились. Его руки у меня на бедрах кажутся слишком тяжелыми. Прохладный воздух щекочет нервы.
– А как у вас это было? С Пятницей? – негромко спрашиваю я.
Он тут же отвечает, сразу понимая, что я имею в виду.
– На самом деле, мы не были даже друзьями, несмотря на то что я только что говорил. Мы были просто избалованными детьми, которые считали, что достойны большего, чем у них уже есть, хотя, если разобраться, мир лежал перед нами на тарелочке. Я считал, что она должна делать все, что я ей скажу, и она считала так же, только наоборот. Я не слишком хорошо с ней обходился. – Он корчит грима