– Да… кажется.
Он откуда-то достает упаковку салфеток. Мы молчим, пока он аккуратно вытирает эту гадость с моего лица. Или, по крайней мере, пытается – у него не очень выходит. Кожа остается липкой, и желток продолжает течь по груди.
Понятия не имею, зачем кому-то было бросать в меня яйцо.
– А с Пятницей когда-нибудь бывало подобное?
– Яиц не припомню, – мягко отвечает он.
– Значит, я особенная, да? – мне не удается избавиться от язвительности в голосе. Вечер был просто ужасный. Полная катастрофа. Мне отчаянно хотелось устроить для Ока что-нибудь хорошее, а вышло так, как я не могла и предположить.
– Прости меня, пожалуйста, – шепчу я.
– За что? За то, что получила яйцом по голове? – натянуто отвечает он. – Ты не виновата. Некоторые фанатки просто сумасшедшие. Не принимай на свой счет.
– Нет. – Я делаю глубокий вдох. – Мне жаль, что я пригласила твоего отца. Я… думала, что будет здорово, если на вечеринке соберется вся твоя семья.
Ок бросает мокрые салфетки на пол:
– Чтобы все могли полюбоваться, каким дерьмовым было мое детство?
– Нет. Чтобы ты мог помириться с ними. – Я изо всех сил пытаюсь ему объяснить. – Я сделала это ради тебя.
Он отворачивается к окну, чтобы на меня не смотреть, и его голос звучит жестоко и зло:
– Нет. Ты сделала это только ради себя. Думала только о том, как тебе хочется вернуть собственных родителей. Но мои-то родители другие, Вонн. Мой отец просто самовлюбленный болван. А с мамой было нормально лишь примерно половину времени, но по большей части я рос под присмотром прислуги.
– Твоя мама подумала…
– О, моя мама? Ну да. Наверное, просто хочет, чтобы старина Дасти снова ее трахнул. Она чувствует, что стареет, потому что я становлюсь старше, так что ей нужно убеждать себя, что она все еще молода и красива.
– Прости меня, – снова шепчу я. – Твоя мама ему позвонила, и он сразу же согласился приехать. Он казался таким довольным, и я думала… – я прикусываю губу. Неважно, что я думала, в любом случае я ошиблась.
Дастину Форду, разумеется, плевать на своего сына. Он появился на вечеринке, как гром среди ясного неба, затянул небо облаками, устроил ливень и ушел.
– Мой отец явился, потому что это в его интересах. Так всегда было. Как и у каждого в моей жизни, – на красивом лице Окли глубокая печаль, – ему нет до меня никакого дела. Он не мог вынести, когда мой первый альбом стал платиновым. Когда я заработал первый миллион. Когда получил «Грэмми». А затем лейбл предложил мне контракт, о котором мечтает каждый музыкант, но старик запретил мне подписывать его. Сказал, что в этом нет смысла и я буду до смерти расплачиваться с ними. Но Джим проверил контракт – тщательнее некуда. В случае чего я остался бы в выигрыше. И контракт был действительно стоящим. А отец не хотел, чтобы я его подписывал. Не потому, что беспокоился, а потому, что завидовал.
Я прикусываю щеку. Господи, это просто ужасно. Даже не знаю, что ответить.
Тяжело вздыхаю, вспоминая лицо Катрины, когда я предложила позвать Дасти. Но я проигнорировала все знаки. Ок и его мать отдалились друг от друга из-за дурацкого недопонимания, и мне хотелось надеяться, что с отцом у него та же ситуация.
– Я не думала, что между вами все так плохо, – шепчу я.
– Я говорил тебе, что не лажу с ним. Ты думала, это просто так? Потому что я испорченный и упрямый козел?
Я разглядываю свои руки. Ненавижу, когда на меня сердятся.
– Господи, – Ок расчесывает пальцами волосы, – меня уже тошнит от чужих интересов. И я до смерти устал от того, что каждый стремится урвать кусочек меня. Знаешь, если бы я умирал посреди пустыни и меня нашла толпа фанатов, не думаю, что они меня бы спасли. Они бы дрались, чтобы оторвать клочок моей одежды, волос, чего-нибудь, что можно показывать своим друзьям – посмотрите, у меня есть рубашка Окли Форда, в которой он умирал!
Мой обеспокоенный взгляд встречается со взглядом Тая в зеркале заднего вида. Глубокая морщина на переносице говорит о том, что он тоже переживает, но не говорит ни слова. Я тоже молчу. Просто беру руку Ока и сжимаю ее крепче.
– Всех интересует только то, что я могу им дать, – бормочет он. – Шанс заключить контракт, шанс попасть в прессу, деньги. Каждый из тех, кто вокруг меня, – фальшивка. Это пластмассовый мир людей, которым нужно только одно…
Он продолжает говорить, но мое сознание цепляется за слова «деньги» и «фальшивка», и я внезапно так остро чувствую свою вину, что становится трудно дышать. Разве не поэтому я во все это ввязалась? Не ради денег, которые он мне платил? У меня сотня тысяч долларов в банке благодаря ему, и от мыслей об этом просто тошнит. И то же самое я почувствовала, когда Пейсли показала мне последний чек.
Неправильно получать деньги за то, что я встречаюсь с Окли, если я действительно хочу встречаться с ним. Это несправедливо по отношению к нему. Я хочу, чтобы он знал, что сейчас я здесь, в этой машине, ради него, потому что действительно этого хочу, а не потому, что мне за это платят.
И внезапно высохшее яйцо становится самой незначительной проблемой в моей жизни. Ок замолкает, смотря в окно своими грустными зелеными глазами, и мне интересно, думает ли он о том же, о чем и я, – что его девушка, как и все, тоже от него чего-то хочет.
Я больше так не могу. Не могу брать деньги за поддельные свидания с Оком, потому что в них нет ничего поддельного. Они настоящие. Но пока я обналичиваю чеки, Ок будет сомневаться в нас. Часть его всегда будет спрашивать, потому ли я с ним, что хочу, или потому, что должна. Я почти жалею о сексе, потому что это случилось раньше, чем я сказала, что люблю его. Надеюсь, он не думает, что я заставила себя заняться с ним сексом. Это было бы ужасно. Нет, это была бы катастрофа.
К тому времени, когда мы добираемся домой, я полностью разбита. Тай останавливает машину. Мы с Оком выходим, но на полпути к дому я замечаю, что он не идет за мной.
– Вонн, – тихо зовет он меня.
Я возвращаюсь к нему:
– Что такое?
– Я… – он смотрит мне в глаза, – я не думаю, что тебе стоит ехать в тур.
Сердце останавливается.
– Что?
Он сперва сжимает руки, а затем засовывает их в карманы.
– Эта девушка, которая бросила яйцо… – Он качает головой. – Там ты будешь каждый день сталкиваться с таким дерьмом. Мои фанаты живьем тебя съедят.
Я не могу сдержаться и хмурюсь:
– Когда ты попросил меня с тобой встречаться, тебя это вроде не особенно волновало.
– Потому что я не подумал об этом, – отвечает он. – И позволил себе забыть о том, кто я такой. О своей чертовой жизни, Вонн, в которой я даже не могу просто повеселиться на вечеринке, не превратив ее в новостной повод. О жизни, в которой родной отец думает о своем имидже больше, чем о сыне. О жизни, в которой мою девушку обзывает сучкой и атакует какая-то сумасшедшая незнакомка, потому что сама хотела бы быть на ее месте.
– Не с ней? – непонимающе говорю я.
– Не с ней, не с ним – и это весь мир, – нетерпеливо объясняет он. – Они считают, что я принадлежу им.
Это не так. Ты принадлежишь мне.
Но я не произношу этого. Его лицо бесстрастно, а в голосе нет никаких эмоций.
– Лучше тебе остаться, – бросает он. – Ты не должна терпеть все то дерьмо, что есть в моей жизни. Ты не заслуживаешь такого. Не нужно ездить со мной.
______
Я хочу возразить, но выражение его лица говорит мне, что сейчас не время. Пусть сперва остынет. Все равно он летит в Нью-Йорк только завтра утром, и к тому времени, надеюсь, забудет сегодняшний провальный вечер, сможет взять себя в руки и поймет, что мы должны лететь вместе.
Ок думает, что я не смогу выдержать его жизнь, но он неправ. Мне плевать, даже если в меня бросят сотню яиц. Я справлюсь. Потому что нужна ему. Он не должен терпеть все это один, а пока мы вместе, ему и не придется.
– Давай завтра поговорим, – наконец говорю я. – Хорошо?
Он кивает:
– Хорошо. Но… вряд ли я передумаю.
– Давай поговорим завтра, – повторяю я, в этот раз настойчивее.
На его лице мелькает тень улыбки. Затем он наклоняется ближе и целует меня, но в этом поцелуе нет прежней теплоты.
– Спокойной ночи, Вонн.
– Спокойной ночи, Ок.
Совершенно разбитая, я смотрю, как он уходит.
ОНА
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Она что, ему изменила?
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Какая отвратительная. Ей самое место на помойке
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Бедняга Окли, так ему сочувствую! Вот так начнешь встречаться с обычной девушкой, а она берет и изменяет тебе с коллегой по группе.
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Слышала, что Люка в тур не взяли. Должно быть, поэтому. Значит, это правда
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Она позор для нашего пола. Эй, @VeryVaughn, ты дура, чтоб ты провалилась
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Он заслуживает кого-нибудь получше. Он никогда больше не будет встречаться с фанаткой. @VeryVaughn подложила всем свинью, поздравляю
Телефон звонит в шесть утра. Я, ворча, перекатываюсь, чтобы его взять. Звонит Клаудиа, но, ей-богу, у меня нет никаких сил слушать лекцию про ужасный день рождения на голодный желудок и без кофе. Так что я решаю, что она сможет наорать на меня позже, и переадресую ее звонок на автоответчик. Однако телефон тут же звонит снова.
Я сдаюсь, со вздохом отбрасываю одеяло и беру трубку.
– Клаудиа, сейчас шесть утра. В Калифорнии никто, кроме серферов и рыбаков, не просыпается в такую рань.
– И пиарщиков, которым предстоит чистить авгиевы конюшни после клиентов, – ледяным тоном говорит она.
Я хватаю ноутбук. Окли что-то натворил? Он, конечно, был расстроен, но я подумала, что ему просто нужно время остыть.
– Что случилось? Не понимаю.
– Это я у тебя должна спросить, – резко отвечает Клаудиа. – Если тебе надоело «встречаться» с Окли, могла бы просто сказать мне или Джиму. Мы бы придумали какой-нибудь способ это завершить, не подвергая Окли унижению.