– Удачи в бою. Повезёт – увидимся другими.
И ушёл.
Балтаз его понял, и все асаты поняли. Разошлись молча и без утомительных мужественных рукопожатий, объятий и скупых красивых слов, от которых у Немакса мучительно чесались ладошки.
Немакс кивнул Драгуну, который, кажется, смотрел именно на него, и почти побежал к временному лесному лагерю. Вчера там разместились его отряды из Гарданики.
Асаты заранее вывели свои группы, команды и легионы из казарм, фортов и крепостей, в которых выход слишком хорошо просматривался и простреливался. Никто ведь не гарантировал, что Немакс первым придумал сажать снайперов к вражеским яслям. Проверять это экспериментальным путем было некогда и ни к чему.
Армию Последнего дня набирали из тех, кто вызвался биться за Гарданику с Бифуаном до конца, выводили в лагеря в разное время и развлекали проверкой боевой подготовки и тактических навыков. За пару дней тренировок, спаррингов и квестов народ притёрся друг к другу, сыгрался и готов был заскучать – с самыми масштабными последствиями. Чтобы не допустить ни этого, ни утечки информации о сроках и планах, вчера по всем частям Армии было объявлено, что последняя и решающая битва начнётся послезавтра, а пока мы все немедленно вступаем в учения, максимально приближённые к боевым, с марш-бросками, осадами и битвами затупленным оружием. Первая битва была назначена на завтрашний полдень. Про ночной поход не знал никто. Немакс надеялся, что обман окажется не слишком обидным.
Отряд, семьдесят девять человек, собрался по команде за полторы минуты – в синей тенистой полумгле, почти без звука, только недотоптанные веточки хрустели под ногами да позвякивали кольца и пряжки портупей и перевязей. Немакс отступил под дуб, где было совсем черно, и молча наблюдал за тем, как командиры подразделений делят отряд так, как он только что сказал. Справились быстро. Командиры осмотрели неравные группы и встали в строй, глядя в сторону Немакса.
Немакс быстро подошёл к ним и заговорил с нажимом:
– Воины! Сегодня мы…
Ладони зачесались. Он сбился, уточнил, всем ли слышно, дождался нетерпеливых кивков, вздохнул и сказал гораздо тише:
– Ребят, короче, последняя битва сегодня. Идём врагу в пасть. И тут два варианта. Проиграем – ну, все знаете, что будет. Смерть, конец света, все дела, норм, короче, мы все готовы и ждём. Но есть другой вариант – победить. Это адски трудно, но мы должны попробовать, правильно?
Все молча смотрели на Немакса. Только Клыч еле слышно буркнул:
– Норм.
– Вот, – сказал Немакс, ещё раз вздохнул и заговорил размеренно и чётко: – Боевая задача. Сейчас добираемся до Кингхиллза, оставляем первую группу. Командир Пурэвжав, задача – исключить приток подкрепления для садоринцев, любой приток. Проще говоря, убивайте всех. Это нетрудно, хоть и неприятно, но, если этого не сделать, они убьют наших вот тут. Начало – как только из ворот пойдёт первая волна оживших, видимо, пять ноль пять – пять десять. Вторая группа, командир РилРэйл, заходит в Тадуру. Задача – затопить город или как минимум крепость. Надо открыть или взорвать шлюзы. Нет крепости – нет гарнизона, значит, нет и армии, это закон. Начало – пять ровно. Третья группа верхом мчится к Жарданвиллю, командир Лангелок, я на подхвате. Задача – задержать гарнизон Жарданвилля, который пойдёт на помощь Тадуру. Рядом с Жарданвиллем колодцев мы не нашли, поэтому придётся скакать своим ходом. До Жарданвилля час верхом, часа нам никто не даст, но на полпути есть пара шикарных плацдармов, мы там всё подготовили, так что встретим гарнизон как надо. Группы не смешиваются, никто не отвлекается на проблемы другой группы и сам не просит помощи, вообще – до полного выполнения поставленной перед группой задачи. Вот.
Включились все сразу, шёпотом, но так энергично, что Немакс ощутил себя расстреливаемым из сотни детских ружей, выталкивающих сжатый воздух. Бойцы пытались понять, как можно за два часа добраться до другого континента, в уме ли асаты, как они умудрились подготовить места на вражеской территории, что значит эта подготовка, сколько всего отрядов, куда они отправятся, чем взрывать шлюзы, где брать коней для третьей группы и что такое, чёрт побери, колодцы.
Немакс ответил только на последний вопрос. Он давно готовился, вызубрил очень краткий и изящный вариант ответа почти наизусть – и всё равно сбился и чуть не уполз в ненужные подробности. Махнул рукой и почти пробормотал:
– Это детали уже. Важное сами увидите, а неважное и видеть смысла нет. Правильно?
Бойцы переглянулись и сказали:
– Норм.
Вполголоса, но хором.
С ближайших деревьев, кажется, опала половина листвы.
– Норм, – хладнокровно откликнулся Немакс. – Вперёд, к победе.
Кивнул всем, развернулся и побежал к ближайшему колодцу, твердя: я не выпендриваюсь, это ведь даже не моё имя.
Глава 20. Комната матери и ребёнка
Пока всё-таки моё, сообразил Макс, вздрогнул, повернулся и вздрогнул сильнее.
К нему, приговаривая «Настя, ну что же ты не слышишь-то!» спешил, прихрамывая, дед. Остатки волос у него были всклокочены из-за марлевой нашлёпки за левым ухом, левая же рука висела на перевязи. Но выглядел дед живым, бодрым и почему-то весёлым. Он налетел, неловко, боком, обнял, бормоча, что наконец-то и что он уже беспокоиться начал, резко умолк, отстранился и принялся осматривать Макса со всех сторон, будто подозревая, что дорогая внучка цинично скрывает дырку в спине и пару переломов каждой кости.
– Ты как меня нашёл? – спросил Макс обалдело.
Дед прервал процедуру осмотра и самодовольно объяснил:
– Ну, я же не совсем дурак. Фамилию мальчика ты называла, а тут от больницы к больнице подземный переход есть. Я ж пациент пока. Вот, перешёл, узнал, где лежит Лобачёв Максим, но заходить пока не стал. Думаю, раз ты до Зотова добралась и в больничку меня сдала, значит, сюда непременно явишься.
Макс спохватился:
– А ты как вообще? Рука сломалась, да?
– Да не, ерунда, трещина просто. Искололи вот всего, это да. А остальное – ссадины да ушибы. Сказали, в рубашке родился. Видели бы они ту рубашку.
Дед ухмыльнулся, посерьёзнел и сказал:
– Спасибо, Настюш.
Макс аж отступил.
– За что это?
– Что до больницы довезла. Что машину не бросила. Что не испугалась.
– Я думал… ла, ты ругаться будешь, – тихо сказал Макс.
– О господи. Ругаться на себя надо – чуть всех не загубил, болван старый. Там лось был?
– Ага, здоровый такой.
– И… как он? – осторожно уточнил дед.
– Да никак – башкой мотнул и свалил куда-то.
Макс аж передёрнулся, вспомнив.
Дед почему-то опять развеселился:
– О, так он жив, значит? Ну паразит. А машину как этот, как бульдозер ухайдакал, мне в окошко показали. Настюш, кто нас вытащил в итоге-то? На лямке до города доехали, да?
Макс пожал плечом и неуверенно кивнул. Надо было срочно что-то придумать. Он не успел. Дед, скривившись, перехватил больное плечо и тихо спросил:
– Так это не бред у меня был, значит? В самом деле ты за рулём была? Из кювета сама выехала и потом до города два часа…
– Три с половиной, – сказал Макс. – Дед, там шторку безопасности выбросило и четвёртая не включается, надо будет в сервис…
– Настюш. Тебя кто водить научил? Мальчик тот, Сергей?
Макс подумал и честно ответил:
– Я не помню.
И тут же вспомнил: папа. И чуть не крикнул вслух, громко: папа научил, я помню, он меня за руль в семь лет сажал, на коленки к себе, а с десяти я уже на гаражной «Окушке» по двору круги нарезал, а через год мог любую машину задом на яму загнать! Макс сдержался с трудом, но явно вовремя. У Насти в семье вопрос папы явно относился к категории мутных, так что подробный рассказ про папу мог привлечь к Максу излишнее внимание не только деда, но и медицинского персонала.
– Правильно говорят, что такие ситуации экстремальные открывают самые неожиданные умения человека, – задумчиво проговорил дед и продолжил без перехода: – Настюш, ты ж есть хочешь небось, да? Тут кафе есть, как раз между взрослой и детской, пошли перекусим, а? Ты заодно расскажешь всё подробно. Это же для диссертации тема, вообще говоря.
– Дед, ну сначала я сюда зайду всё-таки, а? – попросил Макс, кивая на дверь палаты, у порога которой они топтались уже пять минут. – Не зря же ехали, да? А ты пока к себе в палату иди или в кафе, я найду и подбегу сразу, как смогу, ладно?
– Н-ну, давай, – сказал дед и огляделся. – Я вон там на топчанчике посижу, про инфекционные болезни почитаю. Обожаю эти стенды не могу как.
Макс кивнул и внимательно посмотрел вслед деду – если всё сложится, то в последний раз посмотрел. Надо ещё про стук мотора сказать, подумал он, но решил, что дед сам это уловит, едва мотор заведётся. Не глухой же, в конце концов.
Макс вздохнул и осторожно приоткрыл дверь палаты.
Палата была небольшой, на четыре кровати. Занята была только одна, справа от входа у окна. Кем-то маленьким занята. Макс решил бы, что ошибся, кабы рядом с кроватью не сидела, отвернувшись к окну, мама.
Макс вошёл и прикрыл за собой дверь. Мама не повернулась.
– Здрав… – пробормотал Макс, сглотнул и продолжил громче: – Здравствуйте, меня Настя зовут, я знакомая Максима, мы учимся вместе. Можно, я…
– Нельзя, – сказала мама, не поворачиваясь.
– Я только на пять минут.
– Нет.
– Мне врач сказал, что можно, – соврал Макс, отчаянно ругая себя за то, что не включил ноутбук и не настроил игру уже в коридоре. Тогда соврал бы что-нибудь про любимую песню Макса – осталось бы уболтать мамку, чтобы на пять минут с наушником к Максу допустила.
Хотя вряд ли.
Мама вскочила со стула и тяжело двинулась на Макса, твердя:
– Нет. Я сказала нет, девочка. Ты слышала: я сказала нет! Поняла?! Уходи! Уходи!!!
Лицо у мамы было бледным и опухшим.
Макс упёрся спиной в дверь, которая немедленно толкнула его обратно. В щель протиснулся дед. Он тут же успокаивающе задирижировал здоровой рукой, что-то пытаясь объяснить. Маме было уже не до объяснений. Она завелась по-настоящему – так, как могла, но делала редко, Макс это вспомнил.