Уэстон до сих пор выражался как судья: каждое слово тщательно взвешено.
– Всегда полезно пообщаться с фактическими участниками.
– Согласен. Между письменными показаниями и устными большая разница. Вы уже встречались с семьей? С Гудвинами?
– Да, сэр.
– Мне их ужасно жаль. И тогда было жаль. Они считают, что вердикт вынесен несправедливо, однако – вы сами прекрасно знаете, мистер Готорн, – в таких случаях мнение семьи пострадавших нельзя принимать во внимание.
– Понимаю.
Тут дверь открылась, и к нам заглянул мужчина с фотографий: низкорослый, коренастый, лет на десять моложе Уэстона. В руках у него была продуктовая сумка.
– Я собираюсь выйти, – сказал он. – Тебе ничего не надо?
– Я оставил список на кухне.
– Да, видел. Просто подумал: может, ты забыл что-нибудь?
– У нас кончается средство для моечной машины.
– Есть в списке.
– Тогда больше ничего.
– Ладно, я пошел.
И дверь закрылась.
– Это Колин, – пояснил Уэстон.
Пожалуй, Колин выбрал самый неудачный момент. Я покосился на Готорна. Внешне его поведение не изменилось, однако в комнате отчетливо повеяло напряженностью. Не сомневаюсь, что появление Колина повлияло на дальнейший разговор.
– Газеты тоже были не в восторге от вашего вердикта, – произнес Готорн, и я заметил злобный огонек в его глазах.
Уэстон натянуто улыбнулся.
– Я никогда не читаю газет. Их мнение не имеет отношения к фактам.
– Факты заключаются в том, что она убила восьмилетнего мальчика, покалечила его брата, а ей всего лишь погрозили пальцем.
Улыбка судьи стала еще холоднее.
– Задача обвиненителей – доказать смерть в результате неосторожного вождения согласно параграфу 2a ПДД от 1988 года. Им это не удалось, что вполне логично. Миссис Каупер не нарушила правила и не создавала своим поведением значительных рисков на дороге. Она не употребляла алкоголь или наркотики… Продолжать? У нее не было намерения причинить вред кому-либо.
– Она не надела очки. – Готорн предостерегающе покосился на меня, давая понять, чтобы я не влезал.
– Согласен, и это печально. Однако вы должны помнить, что инцидент имел место в 2001 году. С тех пор закон ужесточили, и совершенно правильно. Тем не менее, если бы я разбирал это дело сегодня, даже с учетом новых правил, я, скорее всего, пришел бы к такому же заключению.
– Почему?
– Обратитесь к протоколу заседания: как успешно продемонстрировала защита, ответственность не лежала целиком и полностью на обвиняемой. Дети перебежали через дорогу, няня потеряла над ними контроль. Конечно, ее нельзя винить, но даже если бы миссис Каупер была в очках, вполне возможно, она не успела бы остановиться.
– И поэтому вы велели присяжным освободить ее от наказания?
Эта фраза явно задела Уэстона.
– Ничего подобного я не делал, и вообще мне не нравится ваш тон! Я вполне мог бы дать им такой совет, но кто мешал его проигнорировать? Признаю, в своей финальной речи я склонялся в сторону миссис Каупер, но опять же следует принять во внимание факты: речь идет о респектабельной женщине без прошлых судимостей. Она не нарушила закон явным образом. Какой бы болезненной ни была эта трагедия для семьи, лишение свободы в данном случае не является уместным.
Готорн наклонился вперед и снова напомнил мне тигра, вышедшего на охоту.
– Вы. Ее. Знали.
Казалось бы, три простых слова, а за ними последовала физически ощутимая тишина, будто захлопнулась дверь морга. В этот момент все переменилось, и Найджел Уэстон понял, что в комнате враг. Я услышал потрескивание огня в камине и ощутил его жар на щеках.
– Прошу прощения?
– Да так, интересный факт… Вот думаю, не имеет ли он какого-то отношения к делу…
– Вы ошибаетесь. Я ее не знал.
Готорн напустил на себя озадаченный вид.
– Вы же были близким другом Реймонда Клунса?
– Не думаю…
– Реймонд Клунс, театральный продюсер. Вряд ли вы могли его забыть. Он принес вам немало денег.
Уэстон начинал закипать.
– Я прекрасно знаю Реймонда Клунса, у нас деловые отношения.
– Вы вложили деньги в его спектакль.
– Вообще-то в два: «Клетка для чудаков» и «Как важно быть серьезным».
– В последнем главную роль исполнял Дэмиэн Каупер. Вы встречались с ним и его матерью на вечеринке в честь премьеры?
– Нет.
– Но обсуждали дело с Клунсом.
– Кто вам сказал?
– Он сам.
Все – терпение лопнуло.
– Как вы смеете бросать мне подобные обвинения в моем собственном доме!
Уэстон пришел в ярость, хотя голос не повысил, лишь крепче сжал ручку кресла; под кожей вздувались вены.
– Я имел очень косвенное и опосредованное отношение к миссис Каупер. Любой разумный человек понимает, что в этой стране каждый судья может оказаться ровно в том же положении и, согласно вашей логике, тут же брать самоотвод. Наверняка вы слышали о теории «шести рукопожатий»[29]. Любой человек, работающий в суде, может найти связь между собой и обвиняемым. Да, я ходил на вечеринку в честь премьеры, однако не видел ни Дэмиэна Каупера, ни его матери и уж тем более не разговаривал с ними!
– И миссис Каупер не просила Реймонда Клунса поговорить с вами?
– С чего бы?
– Чтобы убедить вас склониться к ее точке зрения. Вы могли к нему прислушаться, поскольку оба… как это называется?
– Как?
– «Благодетели»! Вы с миссис Каупер оба вкладывали деньги в его пьесы.
– Все, с меня хватит. – Уэстон поднялся. – Я согласился встретиться с вами лишь потому, что хотел помочь и наслышан о вашей репутации. Вместо этого вы приходите сюда с грязными инсинуациями… Не вижу ни малейшего смысла продолжать разговор!
Однако Готорн еще не закончил.
– А вы знаете, что Реймонда Клунса посадят в тюрьму?
– Я попросил вас уйти! – взревел Уэстон.
Так мы и сделали.
По пути на станцию я спросил:
– Чего, собственно, ты хотел этим добиться?
Похоже, Готорна произошедшее нисколько не смутило. Он хладнокровно закурил.
– Да так, потрогал воду.
– Ты действительно считаешь, что Реймонд Клунс и Найджел Уэстон устроили заговор? «Стакнулись», как ты выразился, лишь потому, что у них одна и та же ориентация? Если ты и вправду так думаешь, я тебе честно скажу – у тебя большие проблемы!
– Может быть, – ответил Готорн на ходу, не глядя на меня. – Однако я даже не упоминал секс – я говорил о деньгах. Зачем мы сюда приехали? Затем, что нам нужно выяснить все об аварии в Диле, установить связь между Дайаной Каупер и Гудвинами. Судья Уэстон был частью этой связи, а я ее расследую.
– По-твоему, он имеет отношение к убийству Дайаны?
– Все, с кем мы встречаемся, имеют отношение к ее убийству – это часть системы. Ты можешь умереть в постели. Ты можешь умереть от рака. Ты можешь умереть от старости. Но когда кто-то тебя душит или режет на ленточки, существует некая схема, конструкция – вот ее мы и пытаемся нащупать. – Готорн покачал головой. – Ну не знаю, Тони, может, ты и не годишься для этого дела… Наверное, мне стоило выбрать другого писателя.
– Что? – ужаснулся я. – Ты обсуждал эту тему с другими писателями?
– Конечно, приятель. И все меня послали.
18. Дил
В поезде мы сели по разные стороны от прохода, и никогда еще расстояние между нами не было так велико. Готорн читал книгу, решительно переворачивая лохматые страницы. Я угрюмо смотрел в окно, размышляя о его словах. Интересно, к кому он обращался?.. Впрочем, ко времени прибытия в Дил мне удалось выбросить из головы неприятные мысли. Неважно, как все сложилось, – это моя книга, и я намерен держать ее под контролем.
Я никогда не был в Диле, хотя давно мечтал посетить. Еще в школе я прочел все книги про Хорнблоуэра[30] – его приключения начались как раз здесь. Кроме того, в третьем романе про Джеймса Бонда «Лунный гонщик» Хьюго Дракс планирует уничтожить Лондон с помощью ракет, запущенных из его логова неподалеку. Ну и, конечно же, мой любимый роман «Холодный дом»[31]: тут жил его герой, Ричард Карстон.
Честно говоря, мне всегда нравились приморские города, особенно в не сезон, когда улицы пустеют, а с серого неба моросит мелкий дождик. В детстве родители часто ездили на юг Франции, а нас с сестрой и няней посылали в Инстоу, и язык морского побережья остался со мной. Обожаю дюны, игровые автоматы, пирс, чаек, мятные леденцы в полоску; с ностальгией вспоминаю кафе, пожилых леди, наливающих мутную жидкость из чайника, квадратики песочного печенья, лавки, торгующие сетями, дешевые шляпы… Наверное, это возраст. В наше время захотел недорого отдохнуть – прыгнул в самолет, и пожалуйста! Впрочем, некоторая заброшенность, удаленность от мейнстрима придает этим городкам дополнительное очарование.
Выйдя из здания вокзала на главную улицу, я поразился, до чего тут уныло. Был май, но сезон еще не начался, и погода стояла отвратительная, с крыш орали чайки. Интересно, каково здесь жить? Кружка пива в пабе «Сэр Норман Уиздом», ужин в китайском ресторане и в завершение программы – ночной клуб «Океан» («Вход рядом с магазином»).
Мы вышли к морю, холодному и неприветливому, и перед нами предстал самый депрессивный пирс на свете – пустая полоса брутального бетона. Никаких развлечений: ни дешевых игровых автоматов, ни батутов, ни карусели. Непонятно, зачем Гудвины послали сюда детей. Неужели не нашли места поинтереснее?
Однако постепенно городок раскрылся передо мной, навеял то особое ощущение уединенности, о котором я говорил ранее. Разноцветные домики и виллы с цветами в ящиках, галечный пляж, спускающийся к воде, с широким променадом и скамейками; клумбы, лужайки, парк, старые рыбачьи лодки, покосившиеся на сторону, резвые собаки, планирующие чайки… Я начал понимать, что в солнечном свете Дил вполне привлекателен. Нужно смотреть на все глазами ребенка.