– Что… вы намерены со мной… сделать? – выдавил я с трудом.
Корнуоллис тупо уставился на меня.
– Я тут ни при чем, я всего лишь писатель! Готорн попросил написать о нем… Если вы меня убьете, он сразу поймет, что это вы! Наверняка уже понял! – Слова давались с трудом, но мне казалось, чем больше я говорю, тем выше мои шансы остаться в живых. – У меня жена и двое сыновей. Я понимаю, за что вы убили Дэмиэна Каупера – он был ублюдком, я согласен. Но я – другое дело, я не имею никакого отношения…
– Конечно же, я вас убью!
Корнуоллис схватил третий скальпель, и мое сердце провалилось в желудок. Лицо гробовщика слегка побагровело, взгляд расфокусировался.
– Неужели вы думаете, что я оставлю вас в живых после того, как все вам выложил? Вы сами виноваты! – Он взмахнул скальпелем, рассекая воздух, словно в доказательство. – Больше никто не знает об академии…
– Я рассказал куче народа!
Он медленно приближался.
– Не верю. Да и неважно… Лучше бы вы сочиняли свои паршивые детские книжонки и не лезли, куда не надо!
В последний момент Корнуоллис принял профессионально-задушевное выражение лица: гробовщик любезно приветствует нового клиента. Он скользнул по мне взглядом, соображая, куда бы ударить…
И тут незаметная до того дверь распахнулась, и в комнату кто-то вошел. Я с трудом повернул голову. Готорн держал перед собой плащ, словно щит. Я понятия не имел, как он здесь очутился, но был безумно рад его видеть.
– Положи на место, – скомандовал Готорн. – Все кончено.
Корнуоллис стоял передо мной, буквально в паре метров. Он перевел взгляд с Готорна на меня и принял решение: поднес скальпель к своему горлу и резко провел горизонтальную черту.
Хлынула кровь, заливая грудь, стекая в лужу на полу. Корнуоллис все еще стоял на ногах, и выражение его лица до сих пор снится мне в кошмарах: он торжествовал, ликовал, праздновал победу… Наконец тело рухнуло на пол, конвульсивно дергаясь; кровь продолжала расплываться вокруг.
Больше я ничего не видел – Готорн схватился за кресло и развернул меня. В этот момент я услышал где-то наверху успокаивающий вой сирен.
– Господи! Что ты здесь делаешь?
Готорн присел передо мной, в изумлении уставившись на торчащие скальпели. Скажу вам честно: никогда Ватсон не смотрел на Шерлока Холмса с таким обожанием, никогда Гастингс не восхищался Пуаро больше, чем я боготворил Готорна в эту самую секунду. И прежде чем отключиться, я успел подумать: как мне повезло, что он со мной…
23. Время посещения
Теперь я жалею о своем решении вести рассказ от первого лица, поскольку таким образом становится очевидно, что я не умру. Это известное художественное правило: рассказчик не может умереть. Хотя один из моих любимых фильмов, «Бульвар Сансет», в первом же кадре нарушает его, и в нескольких романах авторы поступают так же – в «Милых костях», например. Мне бы очень хотелось придумать, как подольше утаить тот факт, что я доживу до этой главы и очнусь в больнице «Черинг-Кросс» неподалеку от Фулэм-Пэлас-роуд. Но не удалось. Вот вам и саспенс!
Мне немного стыдно за то, что я упал в обморок дважды за время одного расследования, хотя в последнем случае – по уверениям доктора – виновато снотворное средство: преступник использовал «Рогипнол». Мы никогда не узнаем, где Корнуоллис умудрился его раздобыть…[42] Впрочем, Барбара – фармацевт, мог и через нее. Кстати, я до сих пор не в курсе, как сложилась жизнь у нее и у детей. Наверное, веселого мало – обнаружить, что ты замужем за психопатом.
Меня оставили на ночь под наблюдением, однако в целом я чувствовал себя неплохо. Раны от скальпеля ужасно ныли, хотя оказались несерьезными – потребовалась всего пара стежков на каждую. Я был напуган до смерти. Врач сказал – понадобится от восьми до двенадцати часов, чтобы наркотик выветрился окончательно.
Ко мне приходили посетители. Первой явилась жена, выкроив время из плотного рабочего графика. По правде говоря, она была не слишком довольна.
– Что ты затеял? Тебя могли убить!
– Знаю…
– Ты же не собираешься всерьез писать об этом? Выставлять себя на посмешище? Зачем ты вообще туда поперся, если знал, кто убийца…
– Я не знал, что мы будем одни. К тому же я не подозревал, что он убийца, просто думал – чего-то недоговаривает…
И это была правда. Я узнал Роберта Корнуоллиса на фотографии, которую показала мне Лиз, но подозревал совсем другого: отца Грейс, Мартина Ловелла. Он тоже присутствовал на фотографии – тот самый человек с цветами у края снимка. У него имелась веская причина желать Дэмиэну Кауперу смерти: он пошел бы на все, чтобы защитить дочь и помочь ей возобновить карьеру. Я был так уверен в своей правоте, что в результате едва не погиб.
– Почему ты не сказал, что пишешь книгу? – допытывалась жена. – Обычно ты от меня ничего не скрываешь.
– Прости… Я знал, что тебе не понравится эта идея.
– Мне не нравится, что ты подвергаешь себя опасности! Вот к чему это привело – к реанимации!
– Всего четыре стежка…
– Тебе крупно повезло!
Тут зазвонил мобильник. Жена глянула на экран и поднялась.
– Принесла тебе кое-что.
Она вытащила из сумки книгу и положила на кровать. Это была «Суть измены» Ребекки Уэст – книга, которую я читал, чтобы набраться идей для «Войны Фойла».
– Ай-ти-ви ждет вестей о продолжении, – напомнила она.
– Напишу сразу после этой истории, – пообещал я.
– Если доживешь…
Сыновья прислали очень милые эсэмэски, но сами не явились, как и в тот раз, когда я упал с мотоцикла в Греции: им неприятно видеть меня в горизонтальном положении. Зато ко мне заглянула Хильда Старк. С того ланча мы так и не созванивались. Она энергично вошла в комнату, присела на стул и быстро оглядела меня с ног до головы.
– Ну как ты?
– Нормально. Оставили понаблюдать.
На лице Хильды отразилось сомнение.
– Меня отравили, – объяснил я.
– На тебя напал Корнуоллис?
– Да… И покончил с собой.
Хильда кивнула.
– Что ж, надо признать, отличный конец для книги. Кстати, у меня новости, плохие и хорошие. «Орион» не заинтересовался. В то же время они хотят, чтобы ты придерживался контракта: по условиям у тебя три книги, так что эту придется отложить.
– А хорошие новости? – спросил я.
– «Харпер Коллинз» уже подтвердил американские права. Еще я разговаривала с потрясающим редактором, ее зовут Селина Уокер. Ей так нравятся твои сочинения, что она тоже готова подождать. Условия обсудим позже.
Перед моим мысленным взором предстала возрастающая стопка книг. Иногда я сижу за письменным столом и ощущаю, как сзади подъезжает самосвал и вываливает на меня свое содержимое: сверху падают миллиарды слов, и нет им конца… И ничего не поделать… Слова – это все-таки моя жизнь, судя по всему.
– Еще я связалась с полицией, – продолжила Хильда. – Разумеется, кое-что попадет в газеты, но мы попытаемся не упоминать твое имя – нельзя допустить, чтобы читатели узнали об этой истории раньше, чем ты о ней напишешь.
Она встала, собираясь уходить.
– Да, кстати, я разговаривала с мистером Готорном. Рабочее название «Расследует Готорн», прибыль пополам.
– Минутку! – Я был ошеломлен. – Название вовсе не такое! И потом, ты сама сказала, что никогда не согласишься на эту сделку!
Хильда странно посмотрела на меня.
– Ты согласился на такие условия, – напомнила она. – Ни о каких других он и слышать не хочет.
Хильда заметно нервничала, и я подумал: может, Готорн что-то о ней раскопал и использовал на переговорах?
– Короче, обсудим позже, когда Селина ответит. – Она помедлила. – Тебе что-нибудь нужно?
– Нет, меня завтра выписывают.
– Тогда позвоню.
И Хильда исчезла, прежде чем я успел сказать хоть слово.
Последний визитер прибыл вечером, когда часы посещения уже закончились. Я слышал, как сестра в коридоре пыталась его остановить. В ответ прозвучало: «Все в порядке, я полицейский». Мгновение спустя в палате появился Готорн с мятым бумажным пакетом в руках.
– Привет, Тони.
– Привет, Готорн.
Странно, до чего я был рад его видеть. Больше того, я испытывал к нему теплые чувства, не имеющие под собой никаких оснований.
Готорн присел на стул, который до того занимала Хильда.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Гораздо лучше.
– Вот, принес.
Готорн протянул мне пакет. Я открыл – внутри оказалась крупная гроздь винограда.
– Большое спасибо.
– Я выбирал между виноградом и энергетиком – решил, что ты предпочтешь виноград.
– Очень мило с твоей стороны.
Я положил виноград на тумбочку. Меня поместили в отдельную палату – наверное, из-за того, что я фигурировал в полицейском расследовании. В палате больше ничего не было – стул, кровать, приглушенный свет.
– Я очень рад, что ты появился вовремя – Корнуоллис собирался меня убить.
– Полный псих. Не надо было тебе туда ходить, приятель. Позвонил бы мне…
– Ты знал, что он – убийца?
Готорн кивнул.
– Я как раз собирался его арестовать, но сперва нужно было уладить дело с Найджелом Уэстоном.
– Как он?
– Расстроен из-за того, что дом сгорел, а так нормально.
Я вздохнул.
– Честно говоря, я ни черта не понимаю… Когда ты догадался, что это Корнуоллис?
– Ты точно готов сейчас к разговору?
– Я все равно не усну, пока ты не расскажешь. Секунду!
Я потянулся за айфоном. Движение больно отдалось в груди и в плече, и я поморщился, но разговор нужно было записать.
– Начни с самого начала, – попросил я. – Не упускай ничего.
– Ладно, – кивнул Готорн.
И вот что он рассказал:
– С первого дня у нас возникла загвоздка. Ни Мидоуз, ни остальные не могли врубиться в одну вещь: женщина приходит к гробовщику организовать собственные похороны, и шесть часов спустя ее убивают – в этом вся суть. Если бы она не пошла к гробовщику, в ее смерти не было бы ничего странного – обычное ограбление, как предполагал Мидоуз. Однако у нас возникло сразу два необычных обстоятельства, и мы никак не могли найти между ними связь.