— Миледи, письмо из Америки.
Мать встревожено посмотрела на него, не говоря ни слова. Она прекрасно знала, что письмо от Алины.
«Упрямая сука», — подумал Маркус, постепенно наливаясь холодным раздражением.
Графиня никогда не простит старшую дочь, которая вышла замуж за человека низкого звания. Муж Алины, Маккена, когда-то был в услужении в поместье. Он был еще совсем юн, когда решил податься в Америку и попытать счастья. Мальчик-конюший вернулся в Англию богатым промышленником. Однако, с точки зрения графини, успех и богатство не могли возместить низкого происхождения. Всеми силами она противилась браку дочери с Маккеной. То, что Алина счастлива в замужестве, ничего не значило для графини, она была искусная лицемерка и не стала бы возражать, если б у дочери была тайная связь с Маккеной. Но выйти за него замуж! Такого оскорбления графиня не могла простить.
— Я думал, вам сразу же захочется почитать, что пишет Алина, — продолжал Маркус, подойдя к матери.
Он протянул письмо и с некоторым злорадством принялся за ней наблюдать. Лицо графини вытянулось от неудовольствия, лежащие на коленях руки не шелохнулись. Взгляд сделался ледяным.
— Почему бы вам просто не рассказать новости? — предложила она сухо. — Ясно ведь, вы не уйдете, пока не расскажете.
— Очень хорошо — Маркус убрал письмо обратно в карман. — Поздравляю, миледи. Вы стали бабушкой Леди Алина родила здорового мальчика Его зовут Джон Маккена второй. — И с некоторой долей сарказма добавил: — Вы сможете вздохнуть с облегчением. Мать и младенец чувствуют себя хорошо.
Краем глаза он заметил, как недоуменно переглянулись между собой сестры Боумен. Они, конечно, не понимали, почему вдруг в гостиной воцарилась атмосфера враждебности.
— Как мило, что отцом первенца моей старшей дочери стал наш бывший конюший, — кисло заметила графиня. — Уверена, он наплодит кучу отпрысков. Жаль, у нас все еще нет наследника, которому достанется графский титул. Полагаю, это на вашей совести. Принесите известие, что вы обручились с девушкой хорошей крови, Уэстклиф, вот тогда я буду довольна, а пока я не вижу никаких оснований для радости.
Слушая злобную тираду по поводу ребенка Алины, Маркус хранил непроницаемое выражение лица. Потом она заговорила о наследнике, которого он должен обеспечить. Маркус с трудом сдержался, чтобы не наговорить колкостей. Настроение у него совсем упало. Тут он почувствовал пристальный взгляд Лилиан. Она смотрела на него понимающе, слегка улыбаясь. Маркус вскинул дугой бровь и поинтересовался:
— Вам что-то показалось смешным, мисс Боумен?
— Да, — ответила она тихо. — Я как раз думала, почему вы не бросились вон, чтобы немедленно жениться на первой попавшейся крестьянке.
— Как вы смеете! — воскликнула графиня. — Это наглость!
Маркус усмехнулся: «Какая дерзость!» Но ему стало почему-то легче. Он спросил с задумчивым видом, словно принимая идею Лилиан всерьез:
— Вы думаете, стоит?
— О да, разумеется, — уверила его Лилиан. Лукавые искорки плясали в ее глазах. — Марсденам не помешает свежая кровь. Я считаю, вашей семье грозит опасность — избыток чистой крови.
— Что?
Хорошо бы схватить ее в охапку и утащить куда-нибудь. Больше ничего не приходило Маркусу в голову, когда он смотрел на Лилиан.
— Что навело вас на такую мысль, мисс Боумен? Она рассеянным тоном ответила:
— Не знаю… Может быть, то, что вы придаете такую важность этикету. Есть ли пудинг вилкой или ложкой? Как будто от этого зависит судьба мира…
— Аристократов занимают не только хорошие манеры, мисс Боумен.
Он и сам понимал, что это прозвучало несколько напыщенно.
— По моему мнению, милорд, слишком большое внимание манерам и церемониям уделяют люди, которым нечем заняться.
Такое упрямство его позабавило. Маркус улыбнулся.
— Утверждение опасное, хотя и разумное. Пожалуй, я мог бы с этим согласиться.
— Не поощряйте ее бунтарство, Уэстклиф, — предостерегающе заметила графиня.
— Очень хорошо, я оставлю вас. Вам предстоит сизифов труд.
— Что это значит? — спросила Дейзи.
Не отводя насмешливых глаз от графа, Лилиан ответила:
— Кажется, ты пропустила слишком много уроков греческой мифологии, дорогая. Сизиф попал в ад, и там его приговорили к вечной работе — катить огромный камень вверх на гору. Незадолго до вершины камень срывался, и нужно было катить его снова и снова.
— Если графиня — это Сизиф, значит, мы… — предположила Дейзи.
— Камень, — поспешила ответить за нее графиня.
— Продолжайте ваши наставления, миледи, — сказала Лилиан, когда Маркус, поклонившись дамам, покинул гостиную. — Мы постараемся вас не раздавить на обратном пути.
Весь остаток дня Лилиан испытывала странный приступ меланхолии. Как верно заметила Дейзи, поучения графини — это вам не бальзам на душу. Однако она пала духом явно не из-за того, что провела слишком много времени в обществе желчной пожилой дамы. Дело было совсем в другом… Вероятно, ее хандра имела отношение к сиене между графиней и Уэстклифом, когда тот явился в гостиную рассказать о новорожденном племяннике. Кажется, Маркус был обрадован известием о малыше. С другой стороны, его совсем не удивило бессердечие, с каким приняла его мать. Лилиан не могла отделаться от мысли, что Маркусу важно, точнее, необходимо жениться на «девушке хорошей крови», как сказала графиня.
Девушка хорошей крови… Это та, которая хорошо знает, как есть тефтели, ей не вздумается поблагодарить лакея. Она не совершит роковой ошибки, бросившись через весь зал поговорить с джентльменом. Она будет покорно дожидаться, пока он сам к ней подойдет. Невестой Уэстклифа станет изысканный английский цветок с пепельными волосами и нежными губами, безмятежным и невозмутимым характером. «Избыток чистоты крови», — подумала Лилиан, ощутив вдруг приступ злости к неизвестной девушке. С чего бы это ее взволновала мысль, что Уэстклифу предназначено жениться на девушке, которая безупречно подходит для самого высокого общества?
Она хмуро вспоминала, как вчера вечером граф касался ее лица. Легкая неуловимая ласка мужчины, который совершенно не испытывает влечения и не строит планов, тем не менее казалось, что он не в силах был остановиться. «Действие духов», — мрачно подумала Лилиан. А она так предвкушала, что всласть его помучит, заставляя тянуться к ней против воли. Получилось все наоборот. Это она мучилась, не Уэстклиф.
Всякий раз, когда он смотрел на нее, улыбался ей, касался ее, в ней возникало ранее неизведанное ощущение. Болезненная тоска, заставляющая ее мечтать о невозможном.
Странная пара — Уэстклиф и Лилиан! Кто угодно скажет, что это смешно. Особенно то, что у него должен быть наследник голубой крови. Вокруг много еще титулованных джентльменов, которые не будут такими разборчивыми, как Уэстклиф. Джентльменов, чье унаследованное от предков состояние несколько поубавилось. Таким деньги Лилиан могут и пригодиться. Находясь под крылышком графини, она найдет подходящего кандидата в супруги, выйдет за него — и прощай эта надоевшая охота на мужа! Но… Лилиан поразила новая мысль.
Мир английской аристократии очень тесен, и ей придется сталкиваться с Уэстклифом и его невестой-англичанкой снова и снова. Ужасное будущее!
К тоске добавилась ревность. Уэстклиф никогда не будет счастлив с женщиной, предназначенной ему в жены. Это Лилиан знала точно. Она ему быстро надоест, он станет плохо с ней обращаться. Графу безмерно наскучит царящее в доме невозмутимое спокойствие, однообразная пресная жизнь. Уэстклифу нужна женщина, которая могла бы бросить ему вызов, заинтересовать его. Только такая сумела бы добраться до его настоящего «я» — человечного, доброго, погребенного под грузом аристократического самообладания. Она знала бы, как разозлить или рассмешить его.
«Такая, как я», — подумала жалобно Лилиан.
Глава 12
А вечером был большой бал. Погода стояла чудесная, сухая и прохладная. Распахнутые высокие окна впускали в зал свежий воздух. Огни люстр отражались на причудливо уложенном паркете, словно сверкающие капли после дождя.
Музыка слышалась то громче, то тише, составляя чудесный фон для взрывов смеха и болтовни гостей.
Лилиан не осмелилась даже взять бокал пунша. Вдруг капля упадет на атласное кремовое бальное платье? Гладкая юбка спадала на пол переливающимися складками, узкая талия была перехвачена атласным поясом, а единственным украшением наряда служили бусинки. Натягивая белую перчатку, Лилиан поймала на себе взгляд лорда Уэстклифа, брошенный наискосок через весь зал. Он был поразительно хорош собой в вечернем костюме.
Вокруг него оживленно толпились мужчины и женщины, а одна белокурая красавица склонилась к нему поближе, рассказывая что-то забавное. На губах графа играла слабая улыбка. Он рассеянно смотрел на расхаживающих туда-сюда гостей, пока не заметил Лилиан. Граф быстро окинул ее оценивающим взглядом, и Лилиан отчетливо почувствовала его присутствие. Она подумала: с какой это стати так реагировать на взгляд человека, стоящего в другом конце зала? Она сухо кивнула графу и отвернулась.
— Что такое? — спросила Дейзи, подходя к сестре. — Ты выглядишь расстроенной.
Лилиан криво улыбнулась.
— Стараюсь вспомнить все, чему нас учила графиня, — соврала она, — особенно про поклоны. Если кто-нибудь мне поклонится, я закричу и убегу в противоположную сторону.
— Я ужасно боюсь совершить промах, — призналась Дейзи. — Было намного проще, когда я не знала, что делаю так много ошибок. Буду счастлива снова стать «желтофиолью» и благополучно просидеть весь вечер возле стены.
Девушки посмотрели на расположенные вдоль стены полукруглые ниши, обрамленные пилястрами и заставленные скамеечками, обитыми бархатом. В дальней нише, в самом углу, одиноко сидела Эви. Розовый цвет платья не сочетался с рыжими волосами. Она сидела, опустив голову, украдкой потягивая из бокала пунш. Ее поза и жесты ясно говорили о нежелании с кем-либо разговаривать.