Мне он очень понравился, и я собирался отблагодарить его, тоже что-нибудь устроить. Чувствовал, что оставаться у него в долгу нехорошо. Но случая так и не представилось. Вскоре его отозвали в Москву и, как позднее стало известно, поставили во главе Управления С.
– Вы встречались после этого?
– Лишь однажды, почти мельком. В Москве на приеме в честь Юрия Модина, который за пятьдесят лет до того был связным КГБ у кембриджских шпионов – Филби, Берджеса, Маклина и Бланта. Модин – к тому времени уже в летах – только что выпустил тогда книжку о тех событиях, а Константина можно считать его учеником.
Думаю, они познакомились в андроповской академии, куда Модина приглашали читать лекции. Его предмет назывался «Активные меры», речь там шла о диверсиях, дезинформации и убийствах важных фигур, и, судя по тому, как Константин руководил Управлением, он, по всей видимости, полностью проникся философией Модина.
– Но в 2008 году Константин покинул СВР насовсем. Сам ушел или его попросили?
– Я бы сформулировал так: если ты стоишь во главе управления в СВР, то или растешь, или надо сваливать. А его не повышали.
– То есть он мог затаить обиду на прежнее начальство?
– Судя по тому немногому, что я знаю, на него это не похоже. Орлов был русский фаталист старой школы. Он воспринял это философски, собрал чемоданы и стал двигаться дальше.
– Куда двигаться? Об этом что-нибудь известно?
– Нет. С тех пор и вплоть до момента, когда его труп обнаружили в Одессе, мы понятия не имели ни где он находится, ни чем занимается. Он просто исчез.
– Ты не находишь это странным?
– Нахожу. И это действительно странно, но никак не связывает его с нашей киллершей.
– И чем, по-твоему, он занимался эти десять лет?
– Копал огород на даче. Руководил ночным клубом. Ловил лосося на Камчатке. Кто знает?
– А почему бы ему не предоставить весь свой богатый опыт спецопераций в распоряжение «Двенадцати»?
– Ева, нет ни единого логического аргумента в пользу этого. Ни единого.
– Ричард, ты взял меня на работу не за логическое мышление. Ты нанял меня за способность к скачкам интуиции, которых требует это расследование. Возможно, Вилланель и играет с идеей подманить нас – меня – поближе, но, когда доходит до дела, она заметает следы как профессионал. Как профессионал, который учился у лучших. У людей вроде Константина Орлова.
Он хмурится, складывает пальцы домиком и уже открывает рот, но ничего не говорит.
– Серьезно, Ричард, нам не от чего больше оттолкнуться. Я согласна с твоими словами о денежном следе, о линии Тони Кента, но сколько времени нам потребуется, чтобы все это распутать? Месяцы? Годы? Наша троица на Гудж-стрит не располагает такими ресурсами. И опытом такой работы.
– Ева…
– Нет, выслушай. Я знаю, что связь между Орловым и «Двенадцатью» – это не факт. Но если есть шанс, хоть мизерный, что она существует, мы непременно должны это расследовать. Должны же?
– Ева, мой ответ – нет. Ты можешь расследовать про Орлова хоть черта в ступе, но здесь. В Москву я тебя не пущу.
– Ричард, прошу.
– Смотри. Допустим, ты ошибаешься, и никакой связи нет – тогда это пустая трата твоего времени и моих ресурсов. Допустим, ты права, но тогда выходит, что я безответственнейшим из всех вообразимых способов поощряю тебя встать на смертельно опасную дорогу. Ты появляешься в России и начинаешь задавать вопросы о политических убийствах и карьере таких людей, как Константин Орлов…
Чем это закончится – мне не хочется даже думать. И если уж на то пошло, что я скажу твоему мужу, если с тобой что-то случится? Речь идет о стране, прошедшей через такие травмы, такой произвол со стороны своих руководителей, такое тотальное разграбление со стороны своих бизнес-элит, что вообще неясно, как она продолжает функционировать. Если у тебя в Москве появятся враги, тебя по цене айфона пристрелит в упор какой-нибудь подросток. Правил больше нет. Жалости тоже. Остался лишь хаос.
– Может, ты и прав (пропущу мимо ушей твои слова про мужа), но ответы есть только там.
– С некоторой вероятностью. Но ты же сама говоришь: на кого мы можем положиться? Если верить Крэйдлу, а в свете всех событий у нас нет иного выбора, кроме как поверить ему, «Двенадцать» скупают ровно тот класс людей, от которых нам нужна помощь.
– Об этом я и хотела тебя попросить. Наверняка у тебя там есть какие-нибудь знакомые, не замазанные во всем этом. Какой-нибудь человек принципов, которого нельзя купить.
– Иными словами, ты сдаваться не намерена.
– Да, не намерена. Будь я мужчиной, ты бы меня отпустил. И сам это знаешь.
Он кивает.
– Ева, прошу. Мы продолжим этот разговор, если хочешь, но сейчас вон та пара не сводит с нас глаз – думаю, они хотят за наш столик. И потом, мне пора возвращаться в офис.
Петра Фосс зевает и потягивается.
– Что ж, было недурно. Хорошо, что я тебя вызвала.
– Всегда рада услужить. – Вилланель высвобождает обнаженное бедро, зажатое между ног Петры. – Только не забывай, кто на самом деле тут главный.
– Напомни.
– Опять?
– У меня ужасная память. – Петра берет руку Вилланель и тянет ее к паху.
– Расскажи мне о Максе Линдере, – говорит Вилланель.
– Ты серьезно?
– Мне любопытно.
Петра слегка насаживается на пальцы Вилланель.
– Он немного того.
– В каком смысле?
– У него эта… – Она страстно ахает и засовывает пальцы Вилланель глубже.
– У него эта – что?
– Эта тема про… М-м-м, да. Так.
– Тема про что?
– По ходу, про Еву Браун. Умоляю, не останавливайся.
– Это кто? – Вилланель приподнимается на локте. – Это, в смысле, гитлеровская…
– Конь в пальто. Scheisse!
– Что за тема?
– Типа, он ее реинкарнация. Так ты трахнешь меня еще раз или как?
– Я бы с удовольствием, – говорит Вилланель, убирая руку. – Но мне надо работать.
– Серьезно?
– Да. Только хочу, если можно, принять у тебя душ.
– То есть на душ у тебя время есть?
– Если я не приму душ, с Биргит дерьма не оберешься. А мне это не нужно.
– Кто такая Биргит?
– Максова бешеная сучка-управляющая. Она обнюхивает нас, чистые мы или нет. Если я явлюсь с ароматом киски, меня уволят.
– Нет, мы этого не хотим. Можно мне с тобой в душ?
– Давай, ни в чем себе не отказывай.
– Уже даю.
В служебном секторе температура, как всегда, на несколько градусов ниже, чем в остальном отеле. Вилланель застает в комнате Марию, которая, закутавшись в одеяло, сидит на кровати и читает польскую книжку в мягкой обложке.
– Ты прозевала обед, – говорит Мария. – Где пропадала?
Вилланель достает из комода свой чемодан и, загородив его спиной от Марии, находит связку ключей.
– Кое-кто из гостей захотел, чтобы я убрала повторно.
– Вот дерьмо. А кто?
– Певичка. Петра Фосс.
– Это несправедливо, не в обеденный же перерыв. Я припасла для тебя немного еды с кухни. – Она протягивает Вилланель яблоко, треугольничек сыра эмменталь и порцию торта «Захер» на блюдце. – Торт нам не полагается, но я взяла из холодильника для обслуживания номеров.
– Спасибо, Мария. Ты умница.
– Люди не знают, как это тяжело – все дерьмо, которое мы делаем.
– Да, – мямлит Вилланель с набитым «Захером» ртом. – Даже не догадываются.
– Значит, в Москву мы в итоге не едем, – говорит Ланс. – Очень жаль. Я так мечтал о чем-нибудь подобном.
– Ричард решил, что посылать меня туда слишком опасно. Типа, женщина и все такое.
– Если честно, у тебя нет полевых навыков. И тебя порой несет не в ту степь.
– Правда?
– Взять хотя бы последний вечер в Венеции. Ты должна была сообщить мне, где тот ювелир устраивает свой прием.
– Откуда ты знаешь про ювелира?
– Потому что я там был.
– Как это? Я тебя не видела.
– Ну, тебе и не полагалось.
Она пристально смотрит на него.
– Ты за мной следил? Ты серьезно, блин, за мной следил?
Он пожимает плечами.
– Да.
– Я… даже не знаю, что сказать.
– Я делал свою работу. Обеспечивал твою безопасность.
– Мне не нужен бебиситтер, Ланс. Я взрослая женщина. Хотя с этим, видимо, здесь проблема.
– У тебя нет полевых навыков, Ева. Проблема в этом, и я здесь именно затем. – Он смотрит на нее. – Слушай, ты прекрасно справляешься. У тебя замечательный ум. Не будь здесь тебя, не было бы и нас. Но когда дело доходит до спецподготовки и техники… в общем, ты должна на меня положиться. Никаких одиночных полетов. Мы должны прикрывать друг другу спину.
Вилланель натягивает резиновые перчатки для уборки и при помощи ключа-карточки попадает в номер Линдера, где Мария сегодня уже прибралась. Она работает быстро. Осмотр шкафчиков в ванной не выявляет ничего интересного, разве что пристрастие к омолаживающим кремам. Одежда в шкафу хорошего качества, но не слишком броская и дорогая, дабы не оттолкнуть сторонников из рабочего класса и поддерживать миф о его якобы спартанском образе жизни.
Внизу шкафа – алюминиевый кейс, запертый на замок. В связке у Вилланель есть обычные дверные ключи, чтобы не вызвать подозрений при сканировании в аэропорту, но есть и отмычки – автомобильные и одна обычная.
Изящный поворот автомобильной отмычки, и пружина замка открывается. Внутри – макбук, несколько неподписанных DVD-дисков, плетеный кнут из телячьей кожи, часы «Одемар Пиге Ройял Оук», футляр с парой запонок «Каррера и Каррера» в форме головы пумы, церемониальный кинжал войск СС, перстень с черепом, тяжелый стальной фаллоимитатор «Обергруппенфюрер» в фирменном футляре и несколько тысяч евро в новеньких банкнотах.
Оставив кейс открытым, Вилланель наспех изучает номер. На прикроватном столике – портативный проектор, айпад, твердообложечное издание книги Юлиуса Эволы[42] «Оседлай тигра» и авторучка «Монблан». На полу у столика стоит компактный саквояж с замком на пятизначном коде. Взглянув на часы, Вилланель решает не возиться – просто поднимает его и встряхивает. Внутри что-то очень легкое; судя по еле слышному шуршанию, скорее всего, одежда. Вилланель ставит саквояж на место и расстегивает молнию на объемистом чемодане из дубленой кожи. Он пуст.