– То, что в конце концов происходит тут со всеми. – Доктор Митили вытерла ладони о белый халат, точно избавляясь от доказательств ошибки в химическом эксперименте. – Мы стали призраками, но не умерли до конца. Со временем мы постепенно выцветаем и… исчезаем. Почему? Этого я так и не смогла определить. И кто это с нами сделал? Без сомнения, могучий чародей, но от него не осталось никаких следов, никаких примет, кроме самого заклятия. Причина, по которой оно было наложено, тоже так и осталась для меня неясной, как и средства, которыми оно поддерживается. Любым активным чарам требуется… за неимением лучшего слова, скажем так: топливо… но мои эксперименты на магическом эфире особняка так и не выявили никакого определённого источника этого топлива. Оно словно бы здесь во всём… Но по образованию я не специалист в сверхъестественных науках. Точно мне удалось установить следующее: действие чар ограничено домом и поместьем вокруг и они подчиняются правилам, которые мы узнаём методом проб и ошибок. Ты нарушила одно из них. Вот почему ты теперь тут.
– Тем, что я пыталась сбежать?
– Нет, – сказала Олив. – Тем, что тебе это удалось. Пытаться мало. Надо и в самом деле выбраться за пределы поместья.
– Альманах тоже нарушил правила, – сообщила доктор Митили. – Но он оставался на территории поместья, так что для него последствия нарушения другие.
– Я хотел предупредить вас обоих, – сказал Уго, – но не смог.
– Это ещё одно правило, – пояснила доктор Митили. – Но вы уже и сами это поняли. Заклятие не даёт нам рассказывать правду за пределами этих стен, но во всём прочем не обращает внимания на то, что мы говорим.
– Ты крайне сообразительная барышня. – Голос у мистера Паркера оказался ровно таким звучным, каким ожидаешь услышать голос дворецкого. – Изначально я возлагал основные надежды на Альманаха, но ты не отставала от него ни на шаг. Возможно, вам вдвоём и удалось бы добыть избавление, о котором мы так мечтаем…
– Ну-ну, – перебила леди Симона, – откуда ж ей было знать.
– И в самом деле, – поддержал лорд Найджел. – Нас на каждом шагу сдерживали превосходящие силы.
– О да, и внутренние разногласия тоже не помогали, – встрял Сайлас.
– Ну, в этом-то мы знаем, кого винить, – кисло сказала Олив.
– Помедленнее, пожалуйста! – Этта вскинула руки.
– Просим прощения, – произнёс Уго совсем как взрослый. – Я понимаю. Тебе слишком о многом хочется узнать.
– Мало чего я тебе могу ещё рассказать хоть с какой-то степенью определённости, – сказала доктор Митили. – Заклятие держит нас в плену, но оно же о нас и заботится, как вы заметили, когда прибыли сюда. Для тех, кому нужна еда, она появляется по мере необходимости. Вода неизменно остаётся свежей. Чары поддерживают и дом, поэтому он, несмотря на возраст, всегда чист и прибран. Однако, по всей видимости, ничто не в силах избежать неумолимого движения времени, даже призраки, ибо из тех, кто явился сюда до нас, уже никого не осталось. Как я уже сказала, они истаяли, окончательно умерли. Вероятно, среди них был и чародей, жертва собственного же заклятия – ибо его мы никогда не видели и не слышали. Разве что… Нет, найденные вами подсказки оставлены отважными душами из числа наших предшественников, а не господином нашей судьбы. Однако чары не способны уничтожить эти подсказки – равно как какие-нибудь перила или ванну. Вот почему они спрятаны: за панелью, как в библиотеке, или под завалами мусора. Вы не первые, кто пытается по ним двигаться. Все ваши предшественники потерпели неудачу – по моему глубокому убеждению, потому что пытались сделать это в одиночку.
– Вздор! – заявила леди Симона без тени той обморочной слабости, которую проявляла в Жёлтой комнате. – Эти бредни… ваши глупости… приведут лишь к тому, что в западню попадёт ещё больше невинных душ. Никогда, никогда я не смогу этого оправдать!
– И всё же Этта и Альманах продвинулись дальше, чем кто-либо из нас, – заметил лорд Найджел скорбным голосом. – И я даже на миг позволил своим надеждам воспарить.
– И вправду, – согласилась доктор Митили. – Сперва казалось, их сюда привело само провидение.
– Провидение? – Этта переводила взгляд с одного призрачного лица на другое, не вполне понимая, о чём это они. – Да нас сюда пригласили! Мы получили письма от леди Симоны и мистера Паркера…
– Это всё чары, моя дорогая, – сказал мистер Паркер. – Прикрывающиеся нашими именами.
– Заклятие выбирает, гм, жертв по всему миру, – пояснила доктор Митили. – Это всегда бывают нуждающиеся люди и при том без каких бы то ни было магических способностей – сдаётся мне, это оно из самосохранения, чтоб ему ничего не угрожало. Оно заманивает их сюда обещаниями лучшей участи, совсем как зверолов приманкой завлекает зверя в ловушку. Тут в качестве ловушки выступает поместье, а в качестве приманки – дом. Мне посулили лабораторию с безграничным временем на исследования…
– А мне кабинет, где я смогу работать без помех, – сказал лорд Найджел.
– А мне – избавление от брака с проклятущим тираном, – подхватила Олив. – И, если как следует зажмуриться, можно согласиться с тем, что мы все получили то, что хотели, но в то же время это всё ложь… ужасная ложь.
– Если бы только вы с Альманахом не поссорились, – печально проговорил лорд Найджел. – Возможно, мы бы все уже обрели свободу!
Тут все заговорили разом, и понять, кто что говорит, стало решительно невозможно.
Этта отвернулась от них, не желая показывать какому-то призрачному сброду, как она расстроена и растеряна. Она-то пришла сюда, надеясь продемонстрировать свою истинную суть – силу и ум. Доказать, что она не просто механизм для обслуживания чужих потребностей. И вот оказалась заперта тут, возможно навсегда, без надежды спастись! И при этом почти мёртвая. Но она же не виновата, ей же никто не говорил, что она должна всех спасать!
Теперь оставалось лишь надеяться на то, что Альманаху удастся сотворить чудо, которого доктор Митили не сумела совершить за тридцать лет… хотя бы ради самого Альманаха, даже если для неё уже слишком поздно.
– Прекратите! – закричала она, разворачиваясь к галдящим призракам. – Как вы можете упрекать меня за споры с Альманахом, если сами только и делаете, что собачитесь!
– Ты права, моя дорогая, – согласилась леди Симона. – И я приношу свои извинения, но ты и понятия не имеешь, какие испытания выпали на нашу долю. Да, это правда – никто из нас не выбирал тебя, но ты попала сюда из-за нас…
– Из-за того, что мы бросили вызов заклятию, – пояснила доктор Митили, плавно перенимая на себя роль объясняющего. – Любая попытка сбежать или разбить чары вызывает определённые… последствия. Одно из них – то, что случилось с тобой: заклятие вернуло тебя сюда, в судомойню, так что ты уже не сможешь попытаться сбежать. Бывают и другие последствия, ты сама скоро поймёшь. И я предложила попробовать воспользоваться этими последствиями… Но не привела свой план в исполнение. Большинство сочло его слишком жестоким.
– Однако меньшинство это не остановило, – фыркнула Олив. – Кое-кому, сдаётся мне, совсем нетрудно проявлять жестокость.
– Отчаяние порождает жестокость, – заметила седовласая пожилая дама, до сих пор не проронившая ни слова. Голос мадам Ирис был тих, но полон боли. – Равно как и жестокость порождает отчаяние.
Не успела Этта решить, на кого из них наорать, как в дверь забарабанили. Альманах вернулся.
– Держись! – прокричал он ей из-за упрямо не поддающегося дерева. – Я сейчас открою, я быстро!
Этта хотела было ответить, что всё равно ничего не получится, но слова её остались лишь мыслями. Она снова попыталась произнести их вслух. И снова тщетно. Способность говорить внезапно покинула её. Заклятие не позволяло ей сообщить Альманаху то, что ему так надо было узнать.
Глава 28
Покрепче ухватив лом, оставленный Эттой у ворот, Альманах всадил его в щель между дверью и стеной. Странно, что Этта ничего не ответила, – он даже на миг остановился от удивления. Может, просто не хотела его отвлекать. Может, не верила, что у него получится. А может, это всё совершенно не важно, а он должен просто продолжать, а то вдруг она ранена и ей нужна помощь.
Он всем весом навалился на торчащий конец лома, надеясь расщепить доски двери, но ничего не вышло. Тогда Альманах сдвинул лом на фут ниже и попробовал снова. И снова неудачно.
Отступив на шаг, он посмотрел на дверь почти с уважением. Ему доводилось слышать о некоем сорте «железного» дерева – уж не с этой ли породой он сейчас имеет дело? Однако Альманах был не из тех, кто сдаётся, когда друг в беде, а потому предпринял ещё несколько попыток, прежде чем вынужден был признать: открыть дверь куда сложнее, чем он ожидал.
– Ну ладно. Ломом не вышло, – крикнул он Этте. – Попробую что-нибудь ещё.
Он притащил к двери все инструменты, позаимствованные девочкой в сарае в саду, и попытался взломать замок отвёрткой, совсем как Этта пыталась взломать замок на воротах. И точно так же безрезультатно.
– Альманах? – окликнула его девочка из-за деревянной преграды.
– Этта? Не бойся. Я придумаю, как тебя вытащить.
Опустившись на корточки и всё ещё сжимая не пригодившуюся отвёртку, он прикидывал, поможет ли молоток там, где не справился лом.
– Я… Ты… Тебе… не…
Мальчик склонил голову набок. Меж бровей у него появилась морщинка. С чем с чем, а с подбором слов у Этты никогда проблем не было.
– Что случилось?
– Не могу… Слушай… Вот балда!
В другой раз он бы решил, что она назвала балдой его, однако усталое раздражение в её голосе подсказывало, что это не так. Досада Этты была направлена на себя.
– Постой, – повторил он. – Кажется, я видел в сарае у Сайласа топор. Сейчас принесу и попробую им.
– Нет… погоди… стой… пожалуйста!
Но Альманах уже рванул к сараю. Весь путь и туда и обратно он проделал бегом, так что потом пришлось подождать пару мгновений и перевести дыхание, прежде чем навалиться с топором на упрямое препятствие. Этта всё ещё что-то говорила, но он ничего не мог понять.