Феликс Нафтульев. "Быль о давнем походе"
Гулял по платформе, смотрел, как садятся пассажиры с куклами и сачками в ярко раскрашенные вагончики, и думал: не зря обе станции - детская железнодорожная и детская экскурсионно-туристская - расположились рядом, в одном дворе. Наверно, поход, в который меня позвали, будет вроде катания в лилипутском вагоне: весело, недолго, как бы по-настоящему, а в то же время игра.
Улетел собираться, накупил амуниции, взял на службе командировку и снова, уже навьюченный, вернулся во Львов.
Во Львове было жарко. Из уличных репродукторов звенело хрустальное: "Ой, дiвчино, шумить гай, кого любишь, забувай!" Трамвайная остановка именовалась "зупинкой", столовая - "iдальней", гостиница "Днепр" - "готелем "Днiпро".
Презирая транспорт, шагал от зупинки к зупинке в своем необмятом обмундировании - топорик у пояса, палатка на горбу - и очень сам себе нравился.
А позже, к вечеру, на краю села Козево, на стартовой базе, - до чего жилось легко и приятно! Пылал в огороде костер, вокруг него на бревнышках сидели новые друзья и пели, как полагается, "Глобус": "Мы дойдем туда, куда хотели, мы всегда своей добьемся цели". - "Люкс!" - повторяла сидевшая по соседству Марийка. Все у нее было "люкс". Чай вскипел - люкс, комаров нету - люкс, корреспондент из Ленинграда приехал - разве не люкс?
Корреспондент меж тем, обгоняя события, заносил в блокнот вдохновенные строки: "Здравствуйте, зеленые горы Карпаты! Идем по вашим склонам в цепочке. Ремни рюкзаков поскрипывают. Солнце пляшет на незакопченных котелках..."
- Здравствуй, - ответили наутро горы. - Поглядим, откуда ты взялся такой.
Вскоре после того как, построившись в упомянутую цепочку, мы вышли на упомянутый склон, я понял, что пропадаю.
С ума я сошел! Зачем я ввязался в это дело?! Пот залил глаза, рюкзак безо всякого поскрипывания, тихой сапой вгрызся в плечи, - а ведь мы же еще почти по ровному идем, а впереди-то подъем!
Тут, как вы понимаете, совершенно случайно был объявлен срочный привал. И на привале тоже совершенно случайно возник разговор, из которого я уяснил: дыши глубоко, ритмично и медленно; под лямки, чтоб не резало, подложи полотенце; захочется пить - срывай и нюхай придорожную мяту.
В азбуке походных наук это было даже не буквой "а" - палочками и крючочками по косым линейкам.
Предстояло учиться бесчисленному. Упихивать в мешок, без того увесистый, общественные буханки и пакеты с крупой. Шаг за шагом одолевать нескончаемый тягун, уставившись в горизонт настолько близкий, будто идешь по округлости яблока. Семенить по жердям над ущельем, - ни перил, ни настила.
Не могу похвастать, что выучил азбуку на "отлично". В предпоследний день, выйдя после длинного марша на берег Стрыя, не имел сил расшнуровать ботинки и побрел вброд во всем снаряжении, переступая, как робот.
За рекой шумел дремучий лес.
Полчаса продирались через чащу и читали на затесах утешительное: "Расчистка произведена в 1958 году".
Потом и затесы исчезли. Ели, упавшие от старости, толщиной в два обхвата, гнили поперек тропы. Высоченный безъягодный черничник. Водянистая брусника на буграх. И окопы, окопы...
Сто раз могли мы пройти мимо того дерева и не выделить его из остальных, не заметить, что наплывы и рубцы на коре смутно похожи на каракули.
Но мы не прошли мимо, потому что именно к этому дереву шли.
Окружили его - и на ощупь стали разбирать надпись, что вилась винтом по стволу: "Здесь лежит... от руки... шистов..."
Не удивляйтесь, что вдруг завожу речь о другом.
Шеренги мраморных плит. Позолота имен. И факел с Вечным огнем. И, как знамена в чехлах, тополя. Таков он, знаменитый Львовский Холм Славы.
На Холме Славы погребены герои, в июле сорок четвертого освобождавшие Львов. Танкисты, летчики, пехотинцы. Гвардии старшина Александр Марченко, поднявший на ратуше красный флаг. Сын матроса-авроровца, соратник Покрышкина гвардии капитан Александр Клубов. Военный журналист-известинец майор Павел Трошкин.
Прах легендарного разведчика Николая Кузнецова тоже перенесен сюда.
Холм давно уже - наряду с геральдическим львом - стал символом города. Повернешь чуть-чуть купленный в киоске значок - перед тобой лев и башни; качнешь обратно - тополя и Вечный огонь.
Прямоугольный значок похож на кинокадр. Если бы кадр был широкоэкранный, слева от Холма и ближе, на переднем плане, оказалось бы желтое двухэтажное здание. На его фасаде написано: "Народный мемориальный музей "Холм Славы".
Слово "народный" появилось на вывеске в 1970 году. Годом раньше текст выглядел иначе: "...при школе № 64". А до лета 1964 года музейная вывеска вообще отсутствовала. В желтом особняке рядом с Холмом Славы помещалась обыкновенная школа.
Ее ученики еще не знали, что однажды постановят: музею родиться и жить. Экспозиции, запасников, картотеки - ничего не было.
Но уже совершался по предгорьям Карпат наш поход.
Сидели на пригорочке возле хутора Орявчик. Наташа и Таня рассказывали, Фима им помогал.
Наташа. Прошлым летом мы...
Фима. Не мешай! Были на реке Сан, знаете? Тоже в походе. Но не как сейчас, ничего не искали, просто путешествовали.
Таня. И вдруг...
Фима. Не мешай! Вдруг Эдик куда-то провалился. Посмотрели - землянка! Разрушенная! Во!
Наташа. С того и...
Фима. Не мешай! Откуда землянка? Спрашиваем у местных.
Таня. Они говорят: Ковпак.{3}
Фима. Не мешай! Соображаем: какой Ковпак? Ковпак шел южней.
Наташа. Вот поход кончи...
Фима. Не мешай! Поход кончился, мы - за литературу. Сто библиотек перерыли, прочли о Наумове, о "Народной гвардии", о...
Таня. Только...
Фима. Не мешай! О партизанах на Сане - нигде ни строчки. Заколдованные какие-то! И вдруг - ау-ыв-в! (Ему зажимают рот.)
Наташа. Является на занятие кружка Тарнавский, тычет в страницу пальцем: "Ага!"
Таня. А на странице - схема партизанского рейда.
Надежда Максимовна Шепелева-Базько раскатывает по столу рулон карты. Выкладывает подшивки газетных вырезок, мелко исписанные тетради, пачки машинописи, переплетенные в тома.
Все это о рейде. Не о том, знаменитом, воспетом в книгах и кинофильмах. Не о ковпаковском.
Одиннадцать тысяч километров по тылам врага прошло с боями Соединение партизанских отрядов, созданное в августе 1943 года при командовании Воронежского фронта.
В день своего рождения оно состояло из пятидесяти пяти бойцов-десантников, считая и тех одиннадцать, что погибли сразу, при высадке.
Спустя два-три месяца в нем уже было три тысячи человек.
Шли на запад, взрывая по пути нефтепромыслы, пуская поезда под откос. Но главное ждало партизан впереди, за хребтами. Близилось Словацкое антифашистское восстание. Соединение спешило на помощь братьям.
- Куда идете, сынки?
- Цэ военная тайна.
- А вы часом не ковпаки?
- Нехай ковпаки...
Перед штурмом Карпат соединение сжалось, как мощная пружина, - через горы отправились шестьсот лучших. За горами сотни вновь превратились в тысячи. Командовал соединением Михаил Илларионович Шукаев.
- Нас, шукаевцев, в одном Львове пятеро, - говорит Надежда Максимовна. - А сколько в Москве, в Баку, в Чернигове, на Житомирщине! На последнюю встречу собралось больше ста. Переписываемся, перезваниваемся, готовим коллективный сборник воспоминаний, объединяем фотографии, дневники.
Рейд давно рассекречен, но гигантские пласты документов его истории много лет хранились разрозненно, в домашних, личных фондах, и не каждый ветеран. Сознавал, каким богатством владеет. Не хватало внешнего импульса, централизованной организующей силы.
- Мы кружковцам клуба "Поиск" очень благодарны. Они заново нас подружили, разыскали, мы же и не знали, кто где. Дуже приятно, что не забыли нас, - так приятно, что здоровше себя даже чувствуешь. Такие молодцы, такое им от нас спасибо!
А ребята были самые что ни на есть обычные.
Случалось, и озорничали, и задирали друг друга.
Дневальные запасли дров на утро, чтобы было на чем сварить кулеш, а ночные дежурные топливо спалили. В результате завтрак опоздал.
Когда стояли лагерем под Черной Горой, мальчишки спрятались в зарослях и напугали девочек - зашумели, затопали, завизжали, как кабаны. Девочки - в рев, мальчишки - в хохот.
Обыкновенные были ребята, но, уверяю вас, именно от них, вовсе не благонравных, протянулась ниточка из давних лет сюда, на нынешний Холм Славы.
Расспрашиваю о "Поиске" общественного директора музея Н. В. Исаева.
- Поиск? Да, конечно. Поисковая работа ведется колоссальная. Дети устанавливают связь с семьями погибших, уточняют имена и фамилии, выясняют детали боевых биографий. Галина Алексеевна вам об этом расскажет подробней.
Иду к сотруднице музея Галине Кораблиной.
- Поиск... Хотите знать, как ищем экскурсоводов? Скорей, пожалуй, не ищем, а отбираем, от желающих отбою нет. Объявляем конкурсы, устраиваем зачетные экскурсии. У нас дело сложное, вон спросите у Нади с Олей.
Надя Петрищева, Оля Скиданова с горячностью вступают в разговор:
- Еще бы, постоянно поиск! Посетители разные, и к любой группе надо искать подход. Малыши - те сразу бросаются к экспонатам, к винтовкам, саблям, попробуй заставь их слушать. А недавно приезжий дядечка: "Неверно про Кузнецова! Кузнецов погиб на Волыни!" Ему одно, он другое, - не экскурсия, а научный спор.
У меня, к сожалению, тоже так получается: я одно, мне другое. Все наперебой пускаются в рассказы о поиске, у всех он свой, трудный, важный, увлекательный, но мне же особый нужен, "Поиск" с большой буквы, туристский клуб "Поиск", с которым ходил я по Карпатам в добрые старые времена.{4}
Ищу "Поиск". Не мог он пропасть бесследно. Хоть что-то от него должно сохраниться.
- Поезжайте в шестнадцатую школу, - советуют мне. - Или в тридцать четвертую. Или в сорок вторую - там уж поиск так поиск.