"18.4.42 г., Ленинград
Мне удалось выбраться на городскую квартиру. Наш дом на Невском невредим, несмотря на большой налет в ночь на 5 апреля. Наносила воды, смела паутину и копоть... В следующий раз открою окна, уберу оставшуюся грязь, чтобы к Первому мая комната, где прожито 10 незабываемых лет, была праздничной и нарядной..."
Теперь перед Кириллом лежит рядом с письмами недавно вышедшая из печати большая книга - А. Буров "Блокада день за днем". Страшно читать эту суровую хронику, но и стыдно своего страха; каково им-то было, фронтовикам и блокадникам, выдержать все это - и не дрогнули, не согнулись. Вот оно, то, чего ищет душа Кирилла как первого, главного условия своего равновесия: несгибаемость. Достоинство мужества. "Не беспокойся обо мне, Ирушка". Вот оно!
Надо читать. Да, вот - сразу после полуночи с 4 на 5 апреля восемь фашистских стервятников все же прорвались к городу - и больше всего пострадали от них больницы, на шесть с лишним тысяч мест стало меньше... А в здании Театра имени Пушкина был дан в этот день первый за время блокады концерт оркестра городской филармонии.
"9.5.42 г., Удельная
Я совсем замоталась. Тетя Лена болеет - дней 10 назад обнаружилось воспаление легких. Ставлю ей банки, компрессы, кормлю ее... В нашем основном помещении закончили ремонт. Два дня таскаем больных, белье, посуду, вещи. Выбиваясь из сил, стараемся навести уют. Санитарки - безропотные труженицы, настоящие героини! Они выскоблили помещение до абсолютной чистоты, сами перетаскали шкафы, кровати, и ни от кого я не слышала ни слова жалобы или недовольства.
...Снег почти сбежал, через форточки слышно птичье щебетанье. От тоски по тебе спасает только работа..."
"Не знала..." - думал Кирилл. Она не знала, что в этот самый день ровно через три года в Москве и по всему свету воздух будет дрожать от ликования - Победа, фашизм сломлен!.. А за три года до Победы - вот каким он был, день 9 мая в Ленинграде.
Из писем Сергея Павловича от мая - июня 1942 года:
"Я жив и здоров, переведен в другую часть. Перевод и новая работа отнимают много времени. А еще новость для тебя - я награжден орденом Красной Звезды..."
В июне 1942 года майор С. П. Назаров был назначен начальником отдела заграждений штаба инженерных войск Волховского фронта.
"2.7.42 г., Удельная
Живу я сравнительно неплохо. Только нет-нет и тряхнет меня вечерком малярия с температурой до 40°... На моих грядках подрастают укроп, редиска, салат. Огороды всюду, их так много, что ленинградцы будут с овощами".
Из ленинградских записей, июль 1942 года:
"Жестокие, частые обстрелы. Перерывы между воздушными тревогами короче самих тревог.
В филармонии - Седьмая симфония Шостаковича".
15.8.42 г. - торопливые, беглые строчки:
"...Я уезжаю. До получения нового адреса не пиши писем. В крайнем случае можешь написать комиссару, он переправит мне... Встретимся когда-нибудь, моя дорогая и любимая. Всех вас, ленинградцев, целую и обнимаю.
Сергей".
"30.8.42 г.
...Где ты, Сереженька? Не в самом ли пекле?..
Сестер твоих вижу часто - неделю назад была Галя, в воскресенье - Шура. Стараюсь им помочь, достаю молоко, овощи, кормлю их...
Начинаются экзамены у студентов, и мне приходится экзаменовать почти половину курса..."
"Где же был Сергей Павлович, на каком задании?" - думал Кирилл, проникаясь тревогой этих писем; но где не было пекла под Ленинградом осенью 1942 года... Все-таки ему казалось: на Синявинском плацдарме был Назаров! - не потому ли, что следопыты знали это место лучше других участков фронта, и рядом с Кириллом на стендах лежала битая пулями и осколками ржавая синявинская сталь... А вот скрепленная с этими двумя письмами вырезка из газеты "Смена" от 18 января 1968 года.
"...Войска Волховского и Ленинградского фронтов, перейдя в конце августа 1942 г. в наступление в районе Синявина, вновь упредили противника и своими активными боевыми действиями, продолжавшимися около месяца, сорвали план немецкого командования, уничтожили его резервы и войска, предназначенные для штурма Ленинграда, приковали его внимание к Северо-западному направлению..."
Позже Ирина Владимировна подтвердила: да, Сергей Павлович был послан именно туда, готовить участки фронта к наступлению, и вновь был ранен... Вспомнились Кириллу и стихи о Синявинском плацдарме:
Этот фронт - он цепочкой песчаных холмов
шел по торфу, по окнам воды,
и тонули в чистилище мокрых песков
нескончаемой битвы следы.
Где-то здесь вот, под нами, мела круговерть
батальонных и ротных атак,
и надрывно вопил и разбрасывал смерть
шестиствольный фашистский "ишак"...
"21.9.42 г., прифронтовой госпиталь
...Теперь придется полежать... Постоянно вспоминаю вас всех и перебираю в памяти многое из прошлой нашей жизни. Как я рад, что жизнь была полна работой, поиском... Мелькали годы, как дни, и были дни, длинные как годы. И берегу я в памяти тебя, моя дорогая. Ты умела находить во мне те грани, которые надо было укрепить в минуты усталости, неудачи..."
17.1.43 г. - в канун завершения боев по прорыву блокады Ленинграда:
"...Сделаем все, ничего для вас не жаль. Я бьюсь и буду биться за свой город честно и отважно, как ленинградец, как всегда, когда встречаюсь с врагом. Будет и на нашей улице праздник".
Кирилл все чаще отрывался от писем - нельзя было только по ним следить за событиями войны, неловко было перед героями, теперь как бы писавшими чуть-чуть и ему. Он раскрыл большую схему операции "Искра", ту самую, которую девочки-активистки оформительского сектора перечертили в красках из "Истории ордена Ленина Ленинградского военного округа". Когда они вывесили схему в коридоре, там подолгу толпился народ и вскоре все ребята - кто лучше, кто хуже - знали ее. Но теперь Кирилл хотел яснее увидеть заснеженные леса и болота, узлы долговременной обороны фашистов, все, что лежало между Ленинградским и Волховским фронтами, обращенными друг к другу и готовыми раздавить основание фашистской дуги, охватившей город, и прорвать ненавистную блокаду. Что-то более серьезное, более взрослое и ответственное просыпалось в Кирилле. Минутами он представлял себя в форме, с офицерскими погонами, где-то в тени у стола военного совета не то 2-й ударной, не то 8-й армии, видел склоненные над картой головы генералов, превращавших директиву Ставки в оперативный план наступления... Он читал и, казалось, видел и слышал:
"В 9 часов 30 минут 12 января 1943 года 4,5 тыс. орудий и минометов двух фронтов и Краснознаменного Балтийского флота обрушили свой удар по позициям противника... Многие артбатареи и подразделения противника, особенно те, которые находились на переднем крае и вблизи него, были почти полностью уничтожены. 2 часа 50 минут бушевал артиллерийский смерч... Затем по сигналу командиров частей двинулись штурмовые группы и группы разграждения. В 11 часов 50 минут - последний залп гвардейских минометов, и на невский лед вышли стрелковые цепи дивизий первого эшелона...
К 17 января войска Волховского фронта захватили Рабочие поселки № 4 и № 8, станции Подгорная и Синявино и вплотную подошли к Рабочему поселку № 1. Коридор, разделявший войска Ленинградского и Волховского фронтов, стал совсем узким... Развивая наступление, части 136-й дивизии, упорно продвигаясь вперед, стали обходить Рабочий поселок № 5 с юга и севера. И здесь 18 января в 11 часов 45 минут произошла встреча с волховчанами!..
Около полуночи 18 января радио передало о том, что блокада Ленинграда прорвана. На улицах и проспектах города было всеобщее ликование. Люди плакали от счастья... С января 1943 года наступил решительный перелом в битве за Ленинград. Инициатива перешла к советским войскам".
Кирилл закончил эту выписку, и снова ему показалось: да, так получается связно. А в самом начале, когда он стал делать выписки только из писем, возникло чувство: тем, кто будет читать архив музея, труднее будет связывать их с событиями войны. Теперь и самая работа составителя этих материалов увлекала его. И все больше волновало ощущение конкретности, с которым он понимал теперь ход операции "Искра", решавшей судьбу родного города...
"1.2.43 г.
Дорогая Ирушка! Получил твои письма.
Привет с земли Новгородской, освобождаемого края!.."
"4.5.43 г.
Очень хотелось бы вас всех повидать, но сейчас это невозможно... Вот отгоним фашистов, избавим вас от обстрелов. Этот день будет для меня большим праздником, все бы отдал, чтобы его приблизить. Получил твои подарки, у меня такое чувство, будто мы с тобой никогда не расставались... Ты смотри - не кури!"
"26.9.43 г.
Могу тебя порадовать, я награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Много надо сделать, чтобы оправдать эту высокую оценку...
Может быть, тебе лучше полежать в больнице, привести в порядок свое здоровье? Мать болеет, у них мало денег - завтра отправлю им..."
"9.10.43 г.
Я все время в движении, поэтому твоих писем пока не получаю... Сейчас отоспался после двух бессонных суток. Время напряженное - солдатской голове, да и ногам дела хватает. Привет друзьям - исследователям человеческой психики; мои же нервы работают напряженно, сейчас не до их лечения. Пока судьба берегла меня, - буду выполнять то, чему учат совесть и долг солдата..."
"31.12.43 г., Удельная
...В этот последний вечер уходящего года все мои мысли, все мои чувства с тобой. Вспоминаю прошлое с бесконечной нежностью... Сегодня мы с хозяйкой украсили "новогоднюю ветку"- она распространяет чудесный смолистый запах..."
"2