В блокадные дни в голодном, холодном, осажденном врагом Ленинграде сотни тысяч людей оказались на самом краю жизни. Многие тогда умерли, погибли от бомбежек и обстрелов. Очень многие. И среди них были твои сверстники. Они помогали взрослым, тушили зажигалки, ходили на Неву за водой. И падали на невский лед.
Тогда, в блокаду, почти ни на один день не прекращало работать радио. Оно связывало между собой ленинградцев, оповещало о воздушных тревогах. И весть о хлебе, и сводка, и спасение от одиночества - все это было в голосе, который доносился из тарелки репродуктора. Когда я написал книгу, посвященную блокадному радио, то на первых же страницах поблагодарил известных писателей, артистов, дикторов, инженеров, прошедших через блокаду. А еще вспомнил добрым словом твоих современников, учеников 235-й школы Ленинграда, создавших вместе со своим учителем Е. Линдой музей "А музы не молчали". Почему же я благодарил ребят, родившихся через годы после войны? Коротко на такой вопрос не ответишь. За ним интересные судьбы, за ним история одного поиска.
1
Во главе поиска Евгений Алексеевич Линд - учитель физкультуры. "Физкультуры? Может быть, истории?" Что же, можно сказать, истории тоже. Совсем близкой к нам истории искусства блокадных дней. Что привело школьного учителя к поиску героев блокады? Думаю, толчок к этому поиску был глубоко личный... Когда началась война, Е. Линду было семь лет. Вместе с матерью летом 1941-го уехал из Ленинграда на Урал. А Женин отец, директор Ленинградского ТЮЗа, ушел добровольцем на фронт и погиб. Евгений Линд знал, что не щадили своих жизней и товарищи отца - музыканты, артисты, писатели, репортеры, что музы блокадного Ленинграда не молчали и деятели искусства, вместе с другими защитниками города, достойны светлой памяти.
Евгений Алексеевич рассказывал школьникам о музыкантах, исполнявших Седьмую симфонию Д. Шостаковича в Ленинградской филармонии в августе 1942-го, об артистах Театра музыкальной комедии, которые находили силы танцевать на промерзшей сцене, зная о гибели близких, вспоминал о маленьких балеринах из военного ансамбля под руководством Обранта, поэтессе Берггольц и руководителе радиокомитета Ходоренко.
Учитель говорил своим юным друзьям, что нужно спешить, потому что военное поколение уходит, а вместе с ним могут исчезнуть бесценные материалы и документы.
Ребята обращались с письмами к бывшим блокадникам, приглашали ветеранов к себе в гости. И после каждой такой встречи становился богаче школьный музей. За пятнадцать лет сменились поколения следопытов. Счет блокадным реликвиям пошел уже на тысячи... Палочка, которой дирижировал Карл Ильич Элиасберг, ремень председателя радиокомитета Виктора Антоновича Ходоренко - по отверстиям видно, как все туже стягивалось блокадное кольцо, - люди худели катастрофически. Афиши выступлений - 1941, 1942, 1943... Однажды принесли листовку на немецком языке - обращение к солдату гитлеровской армии.
2
Довольно скоро удалось установить - и по весьма характерному "ораторскому" стилю и по совпадениям с другими выступлениями писателя Всеволода Вишневского, - что листовку писал он. А вот как она попадала к противнику и кто ее перевел долгое время не знали. "Контрпропагандой" - работой по разложению вражеских войск - занимался 7-й отдел Политуправления Ленфронта. Сейчас уже трудно вспомнить, кто из его бывших работников назвал имя возможного переводчика, но оно было названо, правда, предположительно: Фриц Фукс. Стало известно, что этот Фриц - имя его ничего не говорило Евгению Алексеевичу - работал на радио. Позвонили поэту блокадного Ленинграда - Ольге Федоровне Берггольц.
"Фрицушка" - так любовно назвала Берггольц своего давнего товарища...
Вместе с братьями Фрицем и Эрнстом Фуксами работала Ольга Берггольц на радио. Фрицу помогала жена Ани. О немецкой редакции знали тогда немногие, но Берггольц не только знала, Фриц переводил ее выступления, а некоторые были написаны совместно. Ольга Федоровна сказала, что Фриц после войны вернулся в Вену, он журналист, коммунист, бывает в Советской стране. Только вот адрес где-то запропастился. Нужно справиться в Агентстве Печати Новости. Там знают Фукса...
Фрица Фукса в Москве знали. Вскоре ребята смогли написать в Вену. Они рассказали о своем музее, приглашали в гости...
3
"Achtung! Achtung! Deutsches Volk und deutsche Soldaten! Hort uns! Wir sagen euch die Wahrheit" ("Внимание! Внимание! Немецкий народ и немецкие солдаты! Слушайте нас! Мы говорим вам правду!") Наступающие на Ленинград летом сорок первого немецкие части приняли своими рациями это обращение. Голос на чистом немецком языке взволнованно произносил эти слова, заставляя слушать себя... Спустя двадцать с лишним лет я читал в архиве радиокомитета текст выступления, которое слышали немецкие солдаты, вторгшиеся в нашу страну.
Так заочно познакомился я с Фрицем Фуксом, ничего не зная тогда ни о ребятах из 235-й, ни об их учителе, ни о том, что они написали письмо в Вену.
Я читал тексты давних передач, встречался с ленинградскими друзьями Фукса - Ольгой Берггольц, Нисоном Ходзой, Виктором Ходоренко. Они рассказали, как читал Фриц листовку Вишневского через рупор на переднем крае, как однажды обратился к немецким солдатам с самолета "У-2", низко пролетевшего над окопами... Блокадной зимой Фрицу стало совсем плохо, он похудел на двадцать пять килограммов. Лежа в одной из комнат Дома радио, он продолжал готовить передачи, переводить. Жизнь ему спасла маленькая бутылочка рыбьего жира... Через какое-то время я уже знал о Фрице многое, только вот не представлял, как он выглядит.
4
Этого не знали и школьники 235-й, собираясь на аэродром встречать Фрица и Ани. Но, когда они увидели чуть располневшего седоватого человека, направившегося вместе со своей спутницей прямо к ребятам, когда услышали его приветливые слова, сказанные по-русски с заметным акцентом, сомнений не было: тот, кого они искали... был здесь, на ленинградской земле.
Фриц и Ани побывали в школе, увидели, что музей "солидный", совсем "несамодеятельный", все здесь в оригинале - и вещи, и письма, и документы. Фриц вспомнил войну, блокадное братство, рассказал о том, как Советский Союз на целых пятнадцать лет стал для него родным домом...
В 1934 году Фриц и Эрнст были совсем молодыми людьми, участвовали в классовой борьбе. Буржуазные правители Австрии бросили против восставших рабочих полицию. Они громили рабочие кварталы венского пригорода Флорисдорфа. Сотни людей погибли, а те, кому удалось бежать, перебрались сначала в Чехословакию и Польшу, а затем некоторые попали в нашу страну. Фриц оказался в Ленинграде.
Здесь снова работал по прежней специальности - зубным врачом. Эрнст успел пройти через фронты республиканской Испании, где был тяжело ранен.
И вот летом 1941 Фрицу Фуксу предложили антифашистскую работу на радио.
- Вы будете вести передачи для немецких солдат, которые пришли как завоеватели в нашу страну. Вы согласны, Фриц?
Фриц был согласен... "Wir sagen euch Wahrheit!"
5
Было о чем рассказать не только Фрицу, но и Ани. Вместе с мужем столько пережито, но она вспомнила лишь один эпизод... Это случилось весной сорок второго. После блокадной зимы снова пошли трамваи. Всего несколько маршрутов, но они шли. Город медленно приходил в себя. И вот однажды Ани ехала вместе с мужем в трамвае. Когда приближалась остановка, она сказала: "Фриц, нам пора...".
Сегодняшний юный читатель не увидит в этой фразе ничего особенного. Потому что война для него - уже история. Ее знали деды, ее краем захватили отцы. Но и этого "краешка" хватило, чтобы запомнить навсегда. Военные дети знали, что в пору, когда немецко-фашистская армия дошла до Москвы и Сталинграда, когда враг обстреливал Ленинград и убивал голодом его детей, имя Фриц было нарицательным. Говорили: фашисты, немцы, фрицы. Это факт истории, и мы не можем его забыть. Это теперь есть Германская Демократическая Республика, мы дружим с первым в истории социалистическим немецким государством, радостно встречаем гостей из Берлина и Дрездена.
Тогда все было иначе. "Гости" к нам пришли непрошеные.
И стоило Ани назвать мужа по имени, как измученные, истощенные ленинградки, ехавшие в том же вагоне, стали кричать: "За что вы его так ругаете? Как вы смеете?" Фриц не стал ничего объяснять. И он не обиделся. Своей работой он "оправдывал" свое немецкое имя.
6
Я познакомился с Фрицем в его следующий приезд через Нисона Александровича Ходзу, детского писателя, который в дни войны руководил на радио редакцией художественного вещания. Ходза уже с осени 1941 был на "казарменном положении", жил в Доме радио, а Фриц и Ани перебрались туда позже, после того как бомба разрушила их дом. Тогда под крышей радиодома жили многие.
Здесь, как в бреду, все было смещено:
Здесь умирали, стряпали и ели,
А те, кто мог еще вставать с постелей,
пораньше утром, растемнив окно,
в кружок усевшись, перьями скрипели...
Здесь жили дикторы и репортеры,
поэт, артистки... всех не перечесть...
Мне потом пришлось слышать от Фрица о многих его товарищах по блокадному радио, вместе с которыми он пережил самые трудные дни. Нисона Александровича Фриц любил, и его рекомендация значила много. Правда, был еще один повод для знакомства - в журнале появилась моя статья о работе немецкой и финской редакций радиокомитета. Увидев свою фотографию, Фриц улыбнулся: знаю, откуда взяли. Из школьного музея. Я им подарил. Это 1943-й, во время поездки в лагерь военнопленных. Только теперь я совсем не такой, вот вам нынешняя, где я вместе с Ани. Возьмите на память.
И снова посмотрев на свою "молодую фотографию", сказал: "А ребята в той школе настоящие. Звали меня сегодня. Соберутся друзья блокадные, а кинодокументалисты из ГДР будут снимать фильм. Я с ними уже вчера виделся у Берггольц. Приходите, вам, как историку, это будет весьма интересно. Тем более что дорогу в 235-ю вы знаете. До вечера?"