– Я Лина. А это, – она указывает на стоящую рядом миниатюрную девушку с серьгой в носу, – Лера.
– Привет-привет, – мелодично пропевает Лера, покачав головой, из-за чего ее короткие русые волосы, концы которых окрашены в белый, забавно покачиваются.
– Рада знакомству.
– А мы-то как рады, – отвечает Лина.
– Ага, – бурчит Лера, покосившись на одногруппников. – Тут все такие веселые, обрыдаешься.
Лина бросает снисходительный взгляд на подругу и тихо хмыкает:
– Впереди четыре года каторги. Какое уж тут веселье?
– Впереди лучшие годы нашей жизни вообще-то! Да, Настя? Ты со мной согласна или тоже желаешь примкнуть к пессимистичным страдальцам?
– Нет, спасибо, – хихикаю я. – Пожалуй, я останусь на светлой стороне и буду верить в лучшее.
– Вот видишь. – Лера довольно вскидывает острый подбородок, обращаясь к Лине, а после снова переводит взгляд на меня. – Ну, рассказывай, Настя. Откуда к нам приехала? Или ты местная?
– С серединки на половинку… – отвечаю я и вливаюсь в непринужденную беседу с девчонками, которую обрывает появившаяся у двери в аудиторию Ольга Васильевна.
– Настенька! – На ее лице расцветает нежная улыбка. – Рада тебя видеть!
– Здравствуйте, Ольга Васильевна.
Лина и Лера смотрят на меня с удивлением, а куратор приглашает студентов в аудиторию, которая уже очень хорошо мне знакома. Иногда наши занятия с Ольгой Васильевной по рисунку и живописи проходили именно здесь, а еще мы частенько прогуливались по территории университета, чтобы найти новую «модель» для изображения архитектуры и форм. Кажется, я написала все учебные корпуса со всех ракурсов и сторон: торжественный главный корпус, строгий – робототехники, высокий – горный, запутанный – химический и широкий – энергетический, а если собрать все наброски, сделанные мной, то их можно использовать вместо обоев для косметического ремонта трехкомнатной квартиры.
– У нас тут любимица куратора.
– Стоит держаться к тебе поближе.
Лина и Лера, занявшие места по обе стороны от меня на массивной скамье за первой партой, тихо посмеиваются, а я смущенно опускаю нос. Ольга Васильевна начинает знакомство с группой и рассказывает, что будет ждать впереди. В завершение вступительной лекции о правилах поведения и посещения занятий куратор достает из папки листок и кладет его на нашу парту:
– Это ваше расписание. Можете сфотографировать его или скачать на сайте университета, а еще оно висит рядом с кафедрой. Сверяйтесь иногда, там могут быть непредвиденные изменения.
– Ого, – говорит Лина, делая снимок на телефон, и передает листок дальше. – Ольга Васильевна, а сегодня?..
– И сегодня тоже учебный день. Праздник праздником, а пары всегда по расписанию.
– Как так?! – возмущается парень с последней парты.
– Добро пожаловать во взрослую жизнь, – улыбается Ольга Васильевна и бросает беглый взгляд на наручные часы. – На этом все. Надеюсь, мне не будет за вас стыдно.
Она дарит мне еще одну теплую улыбку и покидает аудиторию, оставляя нас в безмолвном смятении, которое быстро сменяется недовольными разговорами.
– Это какое-то издевательство, – хнычет Лера. – Отправлять нас в бой в первый же день…
– А куда подевался твой оптимистичный настрой? – подтрунивает над ней Лина, уткнувшись в телефон. – Не скули, у нас сегодня всего две пары. Лекция по про-пе… про-пе-дев-ти-ке?
– Ты прикалываешься? – Лера встряхивает волосами-колючками и обескураженно хлопает ресницами. – Это на каком языке? На симлише[1]?
– Это значит введение в науку или искусство. Вроде подготовительного курса, – объясняю я.
– Так, умница, далеко от нас не отходи, – строго говорит Лина и снова заглядывает в расписание. – А потом практика по проектированию.
– Ну хоть что-то понятное, – вздыхает Лера. – Во сколько начало первой пары?
– У нас есть еще чуть больше часа свободного времени. Как насчет перекусить? Раз уж мы мучаемся, то и столовая должна работать.
– Разве ты не на диете?
– А разве глисты разговаривают?
Девчонки сверлят друг друга выразительными взглядами, и я прижимаю ладонь к губам, чтобы прикрыть улыбку. Сразу видно – лучшие подруги.
– А ты чего хохочешь? – Лина приподнимает толстую темную бровь. – Я бы тебя тоже в санаторий «Бабушкина радость» отправила.
– Борщ и пирожки внутривенно! – весело выкрикивает выдуманный слоган Лера, и мы вместе заливаемся звонким смехом.
– Я бы и правда не отказалась от пирожков, – отвечаю, вспомнив, что на завтрак сегодня у меня был только свежий утренний воздух.
– Вот и отлично, – заключает Лина, поднимаясь. – Одними знаниями сыт не будешь, а голодные обмороки уже давно не в моде.
Большая университетская столовая находится в отдельном одноэтажном здании недалеко от стадиона. Ольга Васильевна как-то рассказывала мне, что оно построено без фундамента и поэтому сползает по склону на несколько миллиметров в год. Хотелось бы увидеть, как однажды оно доберется до ворот, выходящих на улицу Просвещения, но, думаю, строители найдут способ этого не допустить. Не зря же отсюда каждый год столько инженеров-проектировщиков выпускается. Ажиотажа внутри столовой не меньше, чем на утренней «линейке», но нам с девочками удается найти свободный столик недалеко от стойки раздачи. Звучат оживленные голоса, ароматы еды смешиваются, еще больше разжигая аппетит, а в окна заглядывает ласковое осеннее солнце. Хрустящая корочка жаренного в масле пирожка тает на языке, крепкий кофе бодрит, а разговоры с девчонками веселят. Рассказываем о себе, задаем вопросы, шутим и неприлично громко смеемся, но этого никто не замечает, потому что здесь таких большинство. Оказывается, Лина Нестерова и Лера Карпенкова тоже местные, но мы ни разу не пересекались, потому что жили и учились в разных районах. Хорошо это или плохо, не стану судить, но сейчас я очень рада, что познакомилась с ними. Открытые, задорные, с приемлемой долей сарказма и змеиной сущностью. На мой взгляд, прекрасный набор.
– Настя, ты в линзах? – спрашивает Лера, наклоняясь так близко, что я чувствую запах творожной запеканки, которую она жевала пару минут назад.
– Нет.
– У тебя такой красивый цвет глаз. Особенно при ярком солнечном свете. Как морская даль в ясный день.
– Настя Мореева с глазами цвета моря, – с шутливой издевкой говорит Лина, болтая пластиковой ложкой в стаканчике с чаем. – Ну прямо начало поэмы.
– Ешь свою булку, – беззлобно отчитывает подругу Лера и снова вглядывается в мое лицо. – Можно я как-нибудь тебя пофотографирую?
– Эм-м-м… – тяну я, немного растерявшись. – Да. Хорошо.
– Настя, не соглашайся, – снова встревает Лина. – Она маньячка с фотоаппаратом. Заставит тебя еще голышом по полю бегать.
– Катя была не голой!
– Занавеска не считается.
– Там никого не было!
– Это ты так думаешь.
– Вот зануда, – цокает языком Лера. – Я художник!
– Да, да. Непризнанный гений, – хихикает Лина.
– Да ну тебя, – с наигранной обидой бросает Лера, демонстративно отворачиваясь.
– Ой, пупсик, – Лина протягивает руку и тычет пальцем ей в плечо. – Не дуйся. Ты классно фоткаешь, но идеи у тебя… скажем так… экстравагантные.
Лера только фыркает, и Лина смотрит на меня в поисках поддержки. Намек понят.
– Лер, я согласна на любые эксперименты. Но только одетой, ладно?
Она медленно поворачивает голову и приподнимает уголки губ, смотрит на меня несколько секунд и вдруг выдает:
– Белый сарафан с открытыми плечами, черные огромные ботинки на шнуровке и колготки в крупную сетку. Твои русые волосы соберем в косу с красной лентой и сделаем венок из васильков и полевой травы. На фон нужен сад с красными яблоками. Хотя… яблоки можно и в фотошопе прилепить.
Чуть шире распахиваю глаза, с трудом представляя себя в образе крестьянки-бунтарки, а Лера все продолжает:
– И веснушки тебе нарисуем. Вперемешку с блестками и сердечками!
– Крепись, подруга, – шепчет мне Лина, за что получает скомканной салфеткой прямо в лоб.
– Сама крепись! – говорит Лера, в карих глазах которой пляшут озорные чертята. – Пока тепло, нам еще нужно съездить на Дон.
– Сколько раз мне говорить, что я не буду натягивать тот русалочий хвост?
– Я его три месяца делала!
– Вот ты и надевай!
– Я в нем выгляжу, как карандаш в стакане!
– Бургеры тебе в помощь!
Прикрываю лицо руками, рассмеявшись. Тепло приливает к щекам и растекается по шее и груди, обнимая сердце. Похоже, с этими девчонками мне точно скучать не придется.
Закончив с обедом, мы относим подносы на стойку, и я вдруг замечаю знакомую рубашку в клетку и белобрысую макушку.
– Идите вперед, – бросаю девчонкам. – Я вас догоню.
– Знакомого увидела? – интересуется Лина, а Лера смотрит по сторонам.
– Почти, – киваю я и достаю из сумки черную тетрадь, направляясь к парню, с которым столкнулась утром.
Он стоит в очереди за кофе, руки спрятаны в карманах темных джинсов, плечи расправлены. Осанка у него гордая, даже надменная, а эти осветленные волосы… Он будто внебрачный сын Снежной королевы и Драко Малфоя. Подбираюсь все ближе, теряя уверенность. Неприятное жжение ощущается в животе, словно я вновь проголодалась. Это что, страх? Странно. Я вообще-то не из пугливых, но интуиция вопит, что перед нами опасность. Гоню глупое смятение и мысленно прокручиваю беглую речь, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Крепче сжимаю тетрадь в пальцах и останавливаюсь совсем рядом, собираясь осторожно окликнуть парня, но тычок в спину прилетает неожиданно, заставляя прикусить язык.
Снова впечатываюсь в твердое плечо, сердце на мгновение замирает, а стыд ошпаривает лицо под звуки тихой брани. Испуганно отшатываюсь, наблюдая, как белобрысый отводит от живота руку, на которой держит тарелку с остатками масляного десерта. Дело дрянь. Инстинкт самосохранения заставляет резко развернуться и нырнуть в толпу. Несусь к выходу, распахиваю дверь и закидываю тетрадь обратно в сумку. Лучше уж отдам ее в другой раз, не хочу портить этот день ссорой. Что-то мне подсказывает, этот парень вряд ли улыбнулся бы мне и сказал: «Ничего, с кем не бывает». Скорее, он прорычал бы что-то вроде: «Смотри, куда прешь, курица».