По старому, потрепанному временем подъезду шорохом разносятся шаги Морева, он поднимается на второй этаж, подходит к двери квартиры и тут же открывает ее, даже не удосужившись постучать. Стянув кроссовки, Саша знакомым маршрутом входит на кухню. Дима оборачивается, ни капли не удивившись, за его спиной шумит закипающий чайник, а в руках две чашки.
– Чай? Кофе? – предлагает он.
– Ага, и шоколадку с печеньками, – едко отвечает Морев.
– Есть зефир.
– Здорово. Им от Макса и откупишься.
– Что? – недоуменно спрашивает Дима.
– Что слышал!
Зимин прищуривается, оглядывая друга. Он выглядит так, будто полз сюда через лес несколько дней без еды и воды: пыльные джинсы, впалые щеки, всклоченные волосы, а глаза стеклянные и пустые.
– Сань, ты пьян?
– Отстань от Насти! – Заявление прокатывается по квартире и растворяется в оглушительной тишине.
– Серьезно? – тихо усмехается Дима.
– Я видел Дэна у ее подъезда. Сразу после того, как ты уехал.
Дима хмурится и опускает взгляд, чешет подбородок и медленно подходит к столу.
– Присядь, Сань, – говорит Зимин, занимая один из стульев.
– Не втягивай ее, – продолжает настаивать Морев, не двигаясь с места.
– Куда?
– Ты знаешь.
– Нет, не знаю. То, что вы с Максом устроили…
– Думаешь, все это ерунда? Думаешь, он не хочет отомстить и тебе?
– За что? – Дима вдруг становится опасно серьезным, черты его лица заостряются, а взгляд пронзает холодом, совсем как у Саши.
Грудь Морева быстро поднимается и опадает, паника управляет мыслями. Никто больше не должен пострадать. Никто, кроме него самого.
– Что ты делал в ее дворе? – спрашивает Дима.
– Какая разница? Важнее, что там делал Дэн. Ты должен оставить Настю в покое, иначе…
– Не верю, что ты это говоришь. – Дима качает головой и бранные слова сыплются из его рта. – Очнись, Мор! Кого ты боишься?! Какого черта позволяешь ему…
– Не лезь! – затравленно отвечает Саша, в бешенстве загнанного зверя распахнув глаза. – Не смей!
– Целый год не лез. Год! Ждал, пока ты в себя придешь, очнешься и воткнешь уже Макса башкой в землю! Думаешь, он – твое искупление? Веришь, что так тебе станет легче? Считаешь, что один виноват? Я тоже был там! Тоже все видел! Но это был его выбор! Только его! Ты не мог ничего сделать! Никто не мог! – гневно кричит Зимин.
Саша поджимает губы и нервно трясет головой.
– Прекрати, – умоляюще говорит Дима. – Тебе же это по силам. Пошли Макса к черту и возвращайся… возвращайся к нормальной жизни.
Молчание Саши, точно выстрел. Такое же резкое, громкое и смертельное. Он не хочет.
– Какой же ты слабак, – разочарованно произносит Зимин.
– Оставь…
– Нет.
– Ты не понимаешь…
– Это ты не понимаешь! Я не собираюсь жить по указке этих идиотов! Не собираюсь уподобляться тебе!
Саша дергается, как от удара. Сердце исчезает из его груди, голова пустеет.
– Вот и отлично, – глухо произносит он. – Я просто хотел предупредить.
Морев разворачивается и направляется к выходу. Зимин запрокидывает голову, скривившись от отчаяния, и бросается за ним следом.
– Сань! Стой! Погоди! Давай мы…
– Прости. – Надтреснутый шепот замораживает время. – Все хорошо. Пусть лучше это будешь ты.
Дима и Саша смотрят в глаза друг другу. Первый – с теплой надеждой, желанием принять, помочь, утешить, а второй – с могильным холодом, самоличным приговором и безразличным смирением. Дверь открывается с тихим скрипом, впуская в прихожую прохладный воздух, а после закрывается, в очередной раз поставив болезненную точку.
Вчерашний вечер оставил после себя странный осадок, который не получается смыть ни горячим кофе, ни сладким чаем, ни даже сорокаминутным душем, но я продолжаю готовиться к свиданию. Дима с самого утра пишет мне, не позволяя ни на минуту забыть о нашей встрече, и с каждым сообщением я начинаю нервничать все больше. Когда-то свидание с Зиминым было моей мечтой, я загадывала его на Новый год, сжигая листок под бой курантов, и на день рождения, задувая свечи на именинном торте. Иногда перед сном я фантазировала, представляя в деталях, как все это будет происходить. Мы бы договорились о встрече у входа в парк, прогулялись по каменным дорожкам, поболтали об увлечениях и школе, взяв по рожку мягкого мороженого, а после поехали в «Космос», чтобы посмотреть фильм или мультик. Мило. Непринужденно. Легко. И сейчас какая-то часть из этого может исполниться, но я почему-то не чувствую благоговейной радости, словно у этого желания истек срок годности, а новое пока еще не придумано.
Встряхиваю мокрыми волосами и закрываю глаза, глубоко вдыхая. Нужно успокоиться и прекратить себя накручивать. То, что было раньше, не имеет значения. Главное, что происходит сейчас. Пора перестать играть в сравнения и опираться на прошлые чувства. Подхожу к окну и выглядываю на улицу. На небе ни облачка, полуденное солнце слепит яркими лучами прохожих, среди которых мое внимание привлекает юная парочка: русоволосая девочка в желтом плаще и светленький мальчишка в серой куртке, игриво прыгающий вокруг своей спутницы. На губах появляется невольная улыбка, когда девочка отвешивает мальчику подзатыльник, а он вместо гневной ругани лишь смеется, продолжая ее доставать. Наверное, примерно так выглядело бы мое свидание с Моревым, причем возраст вообще не важен. Кажется, даже в тридцать мы будем собачиться так же, как и сейчас. Вздрагиваю, испугавшись собственных мыслей. При чем здесь вообще Морев? Зачем я его вспомнила?
Резко задергиваю занавески, разворачиваюсь к распахнутому шкафу и критически осматриваю вещи, висящие на вешалках. Взгляд цепляется за алый свитер, связанный мамой, но сейчас он напоминает мне не о ней, а о Лине, которая вчера слишком бурно восхищалась его цветом и мягкостью. Перед глазами встает ее печальное лицо, в ушах шуршит тихое прощание, и на душе скребут кошки. Конечно, я догадалась, что амбал, приставший к ней в клубе, и есть тот самый бывший баскетболист, но что-то в их взаимодействии до сих пор не дает мне покоя. Они скорее походили на трагично разлученных влюбленных, чем на пару, которая ненавидит друг друга. Я все еще не знаю, что именно у них произошло, но Лина далеко не глупышка. Она точно может за себя постоять, поэтому у меня нет сомнений в правильности ее решения. Расставание всегда идет в комплекте с болью, но иногда оно необходимо для того, чтобы спастись от еще большей боли.
Телефон сигналит о сообщении, и я поднимаю его с края кровати. Зимин все не угомонится. Это одновременно и мило, и немного раздражающе.
Дима*снеговик*: «Форма одежды – спортивная!»
Настя: «Ты не представляешь, как сильно облегчил мне сейчас жизнь. Спасибо)»
Дима*снеговик*: «Рад стараться;)»
Дима*снеговик*: «Заеду за тобой через два часа»
Настя: «Предчувствую, что в последнюю минуту ты начнешь обратный отсчет»
Настя: «60, 59, 58, 57»
Дима*снеговик*: «Я слишком навязчивый?»
Настя: «Скорее напористый, и это, если честно, меня нервирует»
Дима*снеговик*: «Тогда и мне стоит признаться… я вообще-то тоже нервничаю»
Настя: «Супер! Может, лучше перенесем встречу?»
Дима*снеговик*: «Ты готова так легко сдаться?(»
Настя: «Ладно»
Настя: «Будем нервничать вместе»
Дима*снеговик*: «1 час 56 минут»
Машина подпрыгивает на кочках, мимо проносятся живописные осенние пейзажи набережной Дона. Искоса поглядываю на Диму, который в свою очередь лукаво косится на меня.
– Что? – весело спрашивает он. – Ты ведь не думала, что я поведу тебя в кофейню или пиццерию?
– Моим вариантом были парк и мороженое.
– Не волнуйся, голодной ты не останешься.
– Мы будем рыбачить, а потом варить уху на костре?
– А ты бы этого хотела?
Делаю глубокий вдох, крепче сжимая пальцы рук на коленях.
– Вчера между нами не было такого напряжения, – подмечает Дима.
– Вчера это не было свиданием, – тихо отвечаю я.
– Настя… – расстроенно говорит он, и у меня колет сердце.
– Прости. Я немного прикручу свою честность.
– Нет, не нужно. Это именно то, что мне в тебе нравится.
– Только это?
Дима сворачивает на узкую дорогу, ведущую к реке, останавливает машину и глушит мотор. Мой вопрос все еще висит вязкой неловкостью в воздухе, и Зимин поворачивается, вглядываясь в мои глаза. Мурашки бегут по запястьям, выше к локтям. Вокруг так тихо, что кажется, мы на краю света. Дима нежно улыбается, качая головой, и наконец произносит:
– К остальным признаниям, боюсь, ты еще не готова. Да и я тоже.
Дыхание замирает в горле, мешая ответить. Солнечные лучи подсвечивают смуглую кожу и золотятся на темных ресницах. Сегодня Дима выглядит еще более очаровательно, чем всегда: изумрудный теплый спортивный костюм, черные часы на левом запястье, гладко выбритые щеки, облако терпкого парфюма. Я чувствую себя так, будто ко мне спустился кумир с постера, будто ожила мечта, но я понятия не имею, что с этим делать. Не знаю, как себя вести, что говорить. Мне все еще трудно поверить, что происходящее – реальность, а не фантазия влюбленной школьницы. Так глупо.
– Поможешь мне достать реквизит из багажника? – спрашивает Дима, открывая дверь.
– Надеюсь, это не лопата, – хмыкаю я и тоже выбираюсь на улицу, накидывая на голову капюшон любимой лавандовой толстовки с теплой подкладкой.
Зимин открывает багажник, а я – рот, увидев, что именно он привез с собой. Нет, это определенно не лопата. Радостная улыбка появляется на моем лице, восхищение учащает стук сердца. Дима устанавливает на пологом песчаном берегу мольберт, пару рыбацких стульев и маленький туристический столик, на который выкладывает художественный набор: акварельные краски, кисти и баночку-непроливайку, такую же, как мы использовали в школе на уроках изобразительного искусства.