– Мореева, хватит мямлить. Говори, как есть.
– Ладно. Ты когда-нибудь дрался с преподом?
Светлые брови пораженно взлетают, и Саша запрокидывает голову, глубоко вдыхая.
– Господи, ну за что? – вопрошает он на протяжном выдохе.
– Я задаюсь тем же вопросом, – отзываюсь ошарашенно, ведь недавнее озарение все еще трещит искорками в висках.
– Кто из… погоди-ка. – Саша задумчиво смотрит вниз. – Это Егорыч, да? Черт! В вашей группе изгой – ты?!
– В смысле «в вашей группе»? Я такая не одна? – спрашиваю с облегчением, потому что быть одной из тупиц лучше, чем единственной тупицей.
– Нет, конечно. Это же его фишка. В каждой группе он выбирает студента, на которого точит зуб. В его случае, правда, лучше сказать – зубы.
– Значит, ты тоже? Тоже в списке тупых?!
Я широко улыбаюсь, а Саша растерянно хмурится.
– Эм-м-м… не совсем. Я в другом списке.
– Это в каком? В любимчиках, что ли?! Да быть не может!
– Вообще-то я умный, – Морев пожимает плечами. – И все меня любят. Ну, кроме тебя.
Жар ударяет в лицо, кажется, я даже слышу, как шкварчит кожа. Так Морев еще никогда не ошибался. Пихаю его в грудь, испугавшись, что он может догадаться о том, как сильно изменилось мое к нему отношение.
– Все меня любят. Бе-бе-бе, – кривляюсь я. – Значит, все ясно. Драться с ним ты не будешь.
– Вряд ли это поможет. И что за детские выходки, Мореева? Передразниваешь меня? Серьезно? Не ты ли вопила, что мы уже взрослые?
– О-о-о… – тяну я, недовольно закатив глаза, чтобы уж точно не выпадать из образа «обычной Насти». – Теперь тебе весело? Здорово! Мне ведь мало на сегодня унижений! Продолжай!
– Настя…
– Что Настя? Что?! Зубастик считает, что я идиотка, мечтающая о модных тряпках и замужестве! Сказал, что я ни на что не способна и мне нужно сменить универ! Как тебе?! Класс?! Ты зайди к нему, пообщайся! Уверена, вам будет о чем поговорить! Целых две общие темы: величие математики и моя никчемность!
– Тише ты, не вопи. Он говорит это всем красивым девчонкам. Прими как комплимент.
– Какой еще комплимент? От кого?
– Ну хочешь, от нас обоих.
Морев прикрывает ладонью глаза, тихо рассмеявшись, а я замолкаю, засмотревшись на его улыбку. Ну все, это конец. Я напрашиваюсь на комплименты от Морева. А что дальше? Начну с ним на поцелуи спорить? Кстати, а ведь он мне должен. Вернее, я – ему, но это не столь важно. Боже, да остановите это! Что за мысли?! Стоило осознать свои чувства, как их стало во сто крат больше. Это ненормально. Я помню все свои влюбленности, их было не так уж много, но такой потерянной я себя никогда не чувствовала. Это же Саша Морев, вредный задавака, бесивший меня одним своим существованием. Непробиваемый наглец, с мыслями о расправе над которым я шла в школу и возвращалась из нее. Шумный, раздражающий, непоседливый, но все же иногда он был… забавным, внимательным, милым… А не слишком ли часто я о нем уже тогда думала? Мне нужна срочная психологическая помощь и капельница для очищения крови от гормонов!
– Скоро ведь коллоквиум, да? – ровным тоном спрашивает Саша, вернув себе серьезность, за что я ему очень даже благодарна.
– Угу.
– Ну вот, напишешь его хорошо, и Егорыч отстанет.
– Да ну? Все так просто?
– А что не так?
– То, что я не смогу написать его хорошо. А еще подготовиться к следующей практике, где лично для меня будет устроена промежуточная проверка. Это будет позор века. Приходи посмотреть, тебе понравится.
– Ты учишься в политехе и не сечешь в математике?
– Как бы тебе сказать? Мой максимум – таблица умножения и деление в столбик. И я учусь на дизайнера, а не на калькулятор.
– И как ты экзамены сдала?
– Пятачок под пяточку – творит чудеса.
– Ладно, – кивает Саша и вытягивает руку, перебирая пальцами. – Дай мне задание.
– Зачем? Если его решишь ты, а не я, то…
– Дай посмотреть, – настойчиво повторяет он.
Вытаскиваю из сумки листок с домашним заданием и передаю Саше. Он внимательно смотрит на примеры, а я – на него. Замечаю, какой изможденный у него вид. Темные круги под глазами, заметные ямки под скулами. Он вообще ест? Спит? Еще немного и станет прозрачным, как привидение.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – бездумно спрашиваю я.
– Что? – удивленно вздрагивает Морев.
– Не заболел? Выглядишь как-то…
Он впихивает листок мне в руки и угрожающе дергает желваками. Настороженно сглатываю, потому что былого тепла между нами как не бывало. Неужели опять?
– Слушай, Зимин у Егорыча первый в списке любимчиков, и не только у него. Думаю, он с радостью тебе все объяснит.
– И это твоя помощь?
– Не благодари.
– Ох, да ладно? – с горечью выдавливаю я, обессиленно роняя руку.
– Что? Если переживаешь, что Зимин сочтет тебя глупой, то…
– При чем здесь это?!
Саша молчит, а во мне закипает новая обида. Куда больше прежней, куда безобразнее. Мне надоели эти кошки-мышки. Сколько можно? То он заботливый, стремится помочь и поддержать, заставляя поверить, что между нами есть что-то особенное, то в момент все рушит и отталкивает, словно я для него небесная кара, от которой он никак не может избавиться.
– Дима будет только рад. Правда, – сухо говорит Саша. – Попроси его.
– Нет. Не буду, – упрямо трясу головой. – Пусть Зубастик меня сожрет.
– Ты действительно готова к отчислению, только чтобы твой любимый не узнал, что ты неидеальна?
– Мой кто? Морев, ты больной? Какой любимый?
– Вы ведь вместе.
– Мы не… мы просто друзья!
– Не переживай, это скоро изменится.
– Что ты несешь?!
– А чего ты снова орешь на меня?!
– Потому что хочу, чтобы ты мне помог! Ты, а не он!
Саша распахивает глаза так широко, что мне становится страшно. Что я наделала? Это ведь почти признание. Проходит одна секунда, за ней еще пара, но никто из нас не шевелится и не произносит ни слова. Морев моргает, коротко тряхнув волосами, и мое сердце каменеет при взгляде в голубые глаза. Это лед. Ему плевать.
– Не смей реветь, – рычит он, грозя мне пальцем, но уже поздно, слезы вновь скользят по моим щекам. – Черт возьми, Мореева! Сходи уже к доктору, что ли. Может, у тебя какой-то гормональный сбой?
Его слова царапают… глубоко, больно. Все-таки быть засранцем у него получается лучше всего. И вот мы снова там, где начинали. В этой чертовой песочнице из взаимной неприязни и оскорблений.
– Это у тебя сбой! – отвечаю хлестко, решив не сдерживать эмоций. Какая разница, я уже прокололась, терять нечего. – И из-за тебя ведь реветь мне можно! Верно?! Ну так смотри! Ты же этого добиваешься?! – Развожу руки в стороны, ладони горят. – Хорошо. Отлично! Наслаждайся! Ты ведь так стараешься, столько сил прикладываешь. Какой молодец! Мамина радость, папина гордость!
Саша делает шаг в сторону, пытаясь меня обойти, но я шустрее: преграждаю ему дорогу и смело вскидываю подбородок.
– Нет, нет, нет, – смеюсь я сквозь слезы. – Не так быстро.
– Мореева, перестань. У тебя, похоже, истерика. Давай я принесу воды. Хорошо?
– Плохо! Давай-ка ты мне лучше кое-что объяснишь. – Мой голос нервно подрагивает, точно как у психопатки в момент обострения. Сама себя не узнаю, но не могу остановиться. – Всего одну вещь. Мне очень интересно. Нафига ты вообще ко мне подошел? Нафига успокаивал? Мог бы просто посмеяться и пройти мимо, результат был бы тем же. Но нет, ты притащил меня сюда, вытирал слезы, обнимал, жалел, обещал помочь. Что это, Саша? Лицемерие? Многоходовочка? Пряник и кнут? А может, раздвоение личности? Прикол? Месть? Что это такое?! Объясни мне уже, потому что я задолбалась играть в эту игру! Стоит мне поверить, что ты не так уж и плох и хоть чуть-чуть к тебе проникнуться, ты тут же рвешь все на части. Зачем? Что такого ужасного я тебе сделала? За что ты так меня ненавидишь?
Мое дыхание прерывистое и тяжелое, как после бега. Морев отворачивается. Тошно смотреть на меня? Ну еще бы. Мне от себя тоже тошно. Ну почему я просто не ушла? Почему решила довериться? Еще и кому! Качаю головой, разочарованно усмехаясь. Размечталась, идиотка. Выдумала себе какую-то глупую историю, в которой он… в которой мы…
– Прости. – Его шепот вспарывает грудную клетку. – Я не… я не хотел тебя обидеть.
– И я должна в это поверить?
– Это правда.
– Ответь на вопрос.
– Их было слишком много.
– Почему ты ко мне подошел?
– Ты выглядела расстроенной.
– И ты решил меня добить?
– Нет.
– Тогда что?!
– Ты реально хочешь, – медленно проговаривает Саша, – чтобы это был я? Чтобы я тебе помогал?
Его сомнения и робость поражают. Железные доспехи, которые наскоро накинул на меня гнев, падают к ногам, и я остаюсь обессиленной и безоружной.
– Выбираешь меня, а не Зимина? – Морев недоверчиво прищуривается.
Уже собираюсь выплюнуть хлесткое «Нет!», но силы иссякли, и с губ против воли срывается тихое, но пронзительно честное:
– Я ведь уже сказала.
– Почему?
Моя очередь отводить взгляд. Рядом исписанная матерными надписями железная дверь, и в моих мыслях так же нет ничего приличного, хотя я обычно не ругаюсь. Все это слишком сложно. Я устала сражаться. Хочу домой.
– Мне нужно идти, – говорю опустошенно и разворачиваюсь к ступеням.
– В восемь. Раньше не смогу.
Оглядываюсь, прижав подбородок к плечу:
– Ты издеваешься?
– А ты уже передумала?
Смотрим друг на друга долго, испытывающе. Нам еще есть что сказать, но… какой в этом смысл? Мы слишком часто делали друг другу больно и продолжаем метать ножи по инерции. Хватит. Я так не хочу. Спускаюсь по ступеням, щеки стягивает от сухости, в горле колючий ком.
– Настя!
Продолжаю идти не оглядываясь. Топот слышится за спиной, и Саша обхватывает мое предплечье, замирая на ступеньке выше. И снова эта теплая дрожь, снова тяжесть в ногах, не позволяющая сделать следующий шаг. Да что б его!