Застилаю диван свежей простыней, приношу с кухни наполненный стакан воды и бутылку питьевого йогурта и ставлю их на журнальный столик. Больничная палата готова. Саша возвращается в комнату, и я оборачиваюсь, упирая руки в бока. На его лице блестят капельки воды, волосы на макушке мокрые, но взгляд… он снова готов завести шарманку о том, что все в порядке и ему нужно домой.
– Иди сюда, – говорю я.
– Настя…
– Иди. Сюда.
– Я…
– Пожалуйста, Морев. Ну пожалуйста, перестань. Тебе плохо, и как бы ты ни старался, я это вижу. Ты никуда не пойдешь. Если с тобой что-то случится, я себе этого никогда…
Саша вдруг шагает вперед, слишком резво для его состояния, и я удивленно округляю глаза.
– Все-все. Я остаюсь. Только успокойся.
– Хорошо, – вздыхаю я и осматриваю его с головы до ног. – Тебе лучше раздеться.
– А вот с этим проблемы. Практическим путем выявлено, что я могу снять штаны только до колен, а руки поднимаются лишь наполовину.
– Ну-у-у… хорошо, что ты не один, да?
– Ага. Наверное.
Маню Сашу пальцем, и он послушно подходит еще ближе. Хватаю за край его толстовку и задираю ее. Футболка тоже подскакивает, и я немею от ужаса. Слива не такая фиолетовая, как его живот. Будь проклят этот бронированный велосипедист!
– Раздевай меня уже, а не разглядывай.
– Да-да, – сбивчиво бормочу я, осторожно стягивая рукава. Придерживаю ворот и капюшон и, наконец, освобождаю Сашу от толстовки. – Теперь штаны.
Опускаю голову и развязываю шнурки на поясе.
– Мореева…
– Что? – вскидываю подбородок.
– В глаза мне смотри.
Хлопаю ресницами и, удерживая его взгляд, стягиваю резинку штанов. Уголки губ Саши коротко вздрагивают, а у меня перехватывает дыхание. Мамочка, прости, пожалуйста, но твоя дочь повзрослела раньше, чем тебе бы хотелось. Саша опускается на диван, а я присаживаюсь на корточки.
– Больше никогда так не делай, – говорит он.
– Не снимать с тебя штаны?
– Не снимай штаны с парней, которых едва знаешь.
– Тебя-то я знаю, – отвечаю беспечно и стягиваю с ног Саши еще и носки. – Ну вот и все. Сейчас закину твои вещи в стирку, а ты выпей йогурт и ложись спать.
Отхожу к столу, хватаю бутылочку питьевого йогурта и, открутив крышку, протягиваю Саше:
– Не упрямься.
Он медлит, но все-таки делает несколько глотков из бутылки. Довольно киваю и помогаю ему лечь, придерживая голову. Укрываю пледом и задерживаюсь, склонившись к лицу:
– Удобно?
– Как никогда, – сонно ухмыляется Морев.
– Если вдруг что…
– …буду вопить на всю квартиру.
– Вот и молодец. Теперь спи.
Саша пытается удержать закрывающиеся веки, его губы шевелятся, но слов не слышно. Да это и необязательно, я и так знаю, что он благодарен. Легонько поглаживаю его по лбу и еще раз повторяю, отступая:
– Спи.
Круглые настенные часы в коричневой рамке отсчитывают минуты молчания, которое вот уже в который раз повисает напряженной духотой в тесной кухне квартиры Жени. Максим отпивает пиво, с грохотом ставит бутылку на стол, отчего звенят фарфоровые солонка и перечница, и выхватывает мобильный из рук Чеботарева:
– Да прекрати ты уже! Сколько можно по ней убиваться?!
Женя забирает телефон назад и злобно цедит:
– Сколько нужно, столько и буду.
– Я вас вообще не узнаю. Что происходит? Вы сегодня Морева даже не приложили ни разу. Дэн!
Курский втягивает щеки, закусывая кожу изнутри, и хватается за бутылку.
– Черт! Серьезно? – презрительно хмыкает Строганов. – Сделаем вид, что все нормально?
– Макс, че ты хочешь? – устало вздыхает Женя. – Год прошел. У нас всех есть и своя жизнь.
– Да, есть. И у Миши была. И могла бы быть и сейчас. И он сидел бы здесь, если бы не эта мелкая тупая дрянь и урод Мор. Забудем об этом? Год прошел и пофиг, что убийцы продолжают разгуливать по улицам, как ни в чем не бывало. Да? Ну круто, че? Давайте забьем! Пусть Ксюша еще кого-нибудь на крышу загонит, а Мор толкнет. А может, ты, Жень, из-за Лины своей залезешь? Номер Морева у тебя есть? Ты позвони ему, пусть поможет. У него уже рука набита, а папочка, если че, снова отмажет. Связи же есть, значит, и творить можно все, что вздумается.
– Мы ничего не забыли, – понуро отвечает Денис. – Миша был и нашим другом.
– И где он теперь? Из-за кого он там? – утробно рычит Максим. – Морев ведь даже не раскаивается. Залез в свой кокон и сидит. Притворяется несчастным, но я знаю, какой он… знаю…
– А если это, правда, была случайность? – Женя отрешенно смотрит в пустоту. – Слушай, Макс… мы все были в шоке, нам всем было тяжело. Я бросил Лину, потому что не мог справиться с эмоциями. И я так же, как и ты, хотел Морева в землю закопать…
– И что изменилось? – сурово перебивает Максим.
– Не знаю. Я устал. Мне хочется чего-то нормального. Чтобы все было, как раньше.
– Так иди и воскреси Мишу. Это же просто. Вперед!
Женя тяжело вздыхает, а Дэн закрывает глаза рукой.
– Мы единственные, кто знает правду. – Строганов приподнимает подбородок, его зубы стучат от злости. – Единственные, кто может за него отомстить. Мы обязаны. Ради него.
– И что ты предлагаешь? Продолжать калечить Морева, пока он инвалидом не станет? – спрашивает Чеботарев.
– Нет, это слишком слабо. Нужно что-то посерьезнее. Он должен потерять все. Потерять смысл жить. Должен сам влезть на эту крышу!
– Но у него и так ни фига нет, – подает, наконец, голос Денис. – В универе он почти ни с кем не общается. Все время один. Даже Зимин от него отвернулся.
– Но когда-нибудь это же изменится. Нужно просто внимательнее следить, – зловеще улыбается Максим, по венам которого разливается бодрящий коктейль из алкоголя и жажды мести. – Кстати, о Зиме. Дэн, что там с его девчонкой?
– А она-то здесь при чем? – вмешивается Женя.
– Переживаешь за подружку своей подружки?
– Третьих лиц точно не стоит втягивать. Да и Зима здесь левый.
– Ну как же? Он друг…
– Был!
– Да плевать! Насолим одному, заденем и второго! Дэн! Так что там?!
– Я… – скованно отзывается Курский. – Я не знаю. Больше ее не видел.
– Значит, присмотрись! Если Мор закончит универ и свалит отсюда, мы его больше не найдем. Нужно сломать его раньше, чтобы он не смог забыть о том, что сделал.
Максим поднимает бутылку и смотрит по очереди на парней.
– За Мишу!
Женя и Денис тоже поднимают пиво и молча делают по глотку.
Глава 14
Сижу за партой, подперев голову кулаком, и вполуха слушаю лекцию по социологии. Глаза слипаются, от зевоты уже болят щеки. Ночка была адской, я спала от силы пару часов, а все остальное время ворочалась и то и дело бегала в гостиную, чтобы убедиться – дышит ли Морев.
– Настя, – шепотом зовет Лина, и по возмущенно поднятым темным бровям понятно, что это не первый раз. – Ты там спишь, что ли?
– Почти, – отвечаю я и снова зеваю, прикрывая ладонью рот. – Что такое?
– Не хочешь после пар прогуляться? Лера собирается фотографировать листья, и мне нужно прикрытие. Собираюсь делать вид, что я не с ней.
– Эм-м-м… нет, Лин, я сегодня пас. Спать хочется, просто ужас.
– Чем ты ночью занималась? Математику укрощала?
– Ага. Тот еще зверь.
– Ладно. Придется позориться в одиночку.
– Я все слышу, – шипит Лера, глядя на телефон, который она прикрывает поднятой половинкой тетради. – И теперь, если ты захочешь себе новую аву, будешь довольствоваться кривыми селфи, поняла?
Лина забавно кривляется, и я улыбаюсь. После вчерашнего вечера перебранки девчонок точно мед на сердце. Как же все-таки хорошо, когда все хорошо. Короткая вибрация прокатывается по парте, но на этот раз сообщение приходит не Лере, а мне.
koroche: «Поверить не могу, что ты это сделала»
Выдох облегчения слетает с губ. Если Морев проснулся и нашел в себе силы добраться до мобильника, то ему должно быть явно лучше. Интересно, правда, о чем именно он говорит. О вафлях, которые я оставила ему на завтрак, впервые за долгое время использовав вафельницу по прямому назначению, или же о том… что я заперла его в квартире?
Настя: «Доброе утро) Как себя чувствуешь?»
koroche: «Где ключи от входной двери?»
Настя: «Сначала ответь на вопрос»
koroche: «Я чувствую себя прекрасно! Волшебно! Лучше, чем когда бы то ни было!»
koroche: «Теперь ты. Где ключи?»
Недовольно поджимаю губы. Идея о том, чтобы отправиться на прогулку с Линой и Лерой теперь кажется даже заманчивой. Не то чтобы я сильно надеялась, что между мной и Сашей все станет… Хотя нет, я надеялась. Даже очень! Думала, он прекратит уже свои издевательские попытки сбежать и отдалиться.
Настя: «В сумке»
koroche: «В какой именно? И где она?»
Настя: «Это важно?»
koroche: «Очень»
Настя: «Темно синяя, квадратная. Она лежит на скамейке в 303 аудитории между мной и Линой. Достаточно точно?»
koroche: «А запасные ключи есть?»
Настя: «Да»
Настя: «У моей мамы»
Настя: «В Воронеже»
koroche: «Ты издеваешься?»
Настя: «А ты?»
koroche: «Когда ты вернешься?»
Настя: «Когда ты перестанешь вести себя, как неблагодарная задница! Я не в подвале тебя заперла! На кухне вафли и чай в заварнике, в аптечке обезбол. Твои вещи в спальне на сушилке, чистое полотенце в ванной возле раковины. А вернусь я через час, у меня последняя пара. Уж потерпи как-нибудь, принцесса! Я не могла оставить дверь нараспашку!»
– Ты так телефон сломаешь, – говорит Лина, но я лишь фыркаю, впечатывая мобильный в тетрадь экраном вниз. – Зимин чудит?
– Нет.
– А кто тогда?
– Да так… мошенники. Кредиты впаривают.
– О-о-о. Я тоже их ненавижу. Вот людям делать нечего.
– Ага, – бросаю я и, чтобы немного отвлечься, прислушиваюсь к спокойному голосу лектора – Галины Вячеславовны.