Дима входит в аудиторию и садится за последнюю парту, рядом с Сашей.
– Здесь занято, – раздраженно бросает Морев.
– Да ну? – хмыкает Зимин, доставая тетрадь из рюкзака. – Воображаемые друзья не считаются.
– Иди-ка ты…
– Почему Настя тебя искала? Я чего-то не знаю?
– Она искала тебя.
– Мор… – Дима снисходительно качает головой, – она совсем не умеет врать. Да и ты палишься.
Саша медленно поворачивает голову, но ни злобный взгляд, ни грозный вид не пугают Диму.
– Я должен что-то знать? – еще раз спрашивает он.
– А что? Снова хочешь уступить мне?
– Даже не надейся. Просто хочу понимать, к чему готовиться на свидании. Между вами с Настей что-то произошло?
Морев сжимает зубы, желваки проступают под нездорово-светлой кожей. Дима поднимает руку, услышав свою фамилию, и вновь смотрит на Сашу. Его борьба с собой очевидна, а отчаяние безусловно. Зимин пытается отделить свои желания от желаний друга, но получается плохо. Он действительно хочет помочь, хочет вытащить Морева из этой ямы, но чувства к Насте все усложняют.
– Ну так что? Напутствие будет? – тихо произносит Дима.
– Не подведи, – ледяным тоном отвечает Саша и отворачивается.
– Как скажешь, дружище.
– Обидишь ее, и я…
– А вот это лишнее.
– Хорошо.
Не помню, когда в последний раз я была так зла. Меня не отпускает ни через час, ни через два. Хожу по квартире, точно заведенная, из угла в угол, из комнаты в комнату. Куда бы ни упал взгляд, хочется схватить это и швырнуть в одну тупую белобрысую башку! Правда, сразу после этих огненных вспышек приходит цепенящая боль, она пронзает кожу на ребрах раскаленной иглой и пришивает к ним совсем другие чувства. Стежок за стежком. Так крепко и надежно, что уже не оторвать. Я не верю, что Морев хочет быть один. Не верю, что ему никто не нужен. Не верю, что я ему безразлична. В те редкие моменты, когда удается его подловить, он… он… Закрываю глаза, глубоко вдыхая, и вспоминаю все наши встречи, взгляды, касания, слова. Ну я же не шизофреничка. Я не могла все это придумать. Несколько раз хватаю телефон в желании написать Саше все, что я о нем думаю, но капелька благоразумия спасает меня от этого идиотского порыва. Он ведь не ответит, и единственная ниточка, за которую я еще могу потянуть, чтобы во всем разобраться, – это Зимин. Как же мне перед ним стыдно за сегодняшнее. Использовать людей – совсем не мой метод, но я просто растерялась. Надеюсь, Дима сможет простить меня и понять, как только я все объясню. И надеюсь, он наконец-то расскажет мне все, что знает.
Падаю на диван в гостиной, телефон вибрирует в руке. Обессиленно склоняю голову, глядя на экран. Лера и Лина болтают в общем чате, но я пока не в состоянии поддерживать беседу. И так пришлось свалить свое испорченное настроение на головную боль и слишком быстро попрощаться с ними после пар. Еще через несколько минут звонит мама, но и ее вызов приходится отклонить. Не хочу ни с кем разговаривать. Не могу.
Закрываю глаза, слезы увлажняют ресницы. Это обида. Это злость и сожаления. Желание большего и мечты из сахарного стекла, разбив которое тоже можно пораниться. Я сейчас даже не могу вспомнить… когда именно Морев меня отравил? Когда стал тем человеком, без которого я не хочу представлять следующий день? Но как бы там ни было, как бы плохо и беспомощно я себя сейчас ни чувствовала, пути назад нет. Он мне не нужен, я не хочу возвращаться. И это абсурд! Мазохизм! Но по-другому не получается.
И снова вибрация ударяет в ладонь. Уже собираюсь отклонить и этот звонок, но, как только замечаю имя, решительно нажимаю на зеленую кнопку. Вот кто точно сможет понять меня, и ведь даже не придется вдаваться в детали. Я храню ее секрет, а значит, и она сможет сохранить мой.
– Стю, привет! – слышу звонкий голос Ани, но все же в нем можно уловить нотки тихой паники. – Ты занята?
– Вообще нет.
– Могу я воспользоваться твоей ванной?
– Без проблем. Я дома.
– Слышу, настроение и у тебя не очень. Если что, я могу перезвонить поз…
– Ань, все нормально. Я буду только рада увидеться.
– У тебя есть лед? – спрашивает она, отбросив напускное веселье.
– М-м-м… вроде да.
– Отлично. Скоро буду.
Аня подталкивает мне стакан, кубики льда покачиваются у поверхности шипящей колы. Кухня погружена в печальное молчание, горит ароматическая свеча. Касаюсь пальцами холодного стекла и делаю пару внушительных глотков, поморщившись от непривычного вкуса с легкой горчинкой. Аня без лишних эмоций осушает свой стакан наполовину и возвращает его на стол с громким стуком, точно ковбой в баре на Диком Западе. На ее лице почти нет косметики, волосы собраны в низкий скромный хвост. Зеленые глаза потускнели, губы искусаны.
– Ну как? Вкусно? – спрашивает она, слабо ухмыльнувшись.
– Нормально, – отвечаю я, чувствуя жар в груди и легкое головокружение.
– Я же говорила… когда болит душа, помогает только яд.
– Похоже на то.
Делаем еще по несколько глотков, мои руки и ноги становятся немного ватными, но это не пугает. Я дома, рядом подруга, которой можно доверять, а коктейль на вкус действительно неплох. Аня открывает окно, достает пачку сигарет и вопросительно смотрит на меня, как бы спрашивая разрешения. Одобрительно киваю и хватаю пальцами шоколадную конфету из блестящей коробки. Орехи хрустят на зубах, в нос бьет запах сигаретного дыма и холодной земли.
– Кто начнет? – Аня выдыхает в окно серый дым.
– Давай ты.
– Запросто! Это недолго! Он меня бросил. Ему это больше не нужно, и я не нужна, – голос Ани дрожит, как и оранжевый огонек между ее пальцев. – Все закончилось именно так, как я больше всего боялась.
– Аня, мне… мне жаль.
– Мне тоже. Год, Стю. Целый год! Я так старалась. Правда! Думала, что спасу его, вылечу, приручу, но ни фига. Он просто нашел себе новую, а меня выбросил.
– Новую?
– Ну конечно! – В ее хриплом смехе чувствуется что-то нездоровое. – Зачем еще отказываться от таких удобств? Прихожу, когда зовет. Делаю, что скажет. Не задаю лишних вопросов, ничего не требую, кроме крошек ночного внимания. Я отказалась от всех принципов, гнулась так хорошо, что аж противно. Только полюбить меня он так и не смог.
Сочувствие разъедает грудь кислотой. Ничего ужаснее я не слышала, но и чем помочь, не знаю. Поднимаюсь на ноги, ухватившись за край стола, и приношу Ане блюдце, наполненное водой. Она тушит сигарету и нервными рывками стирает слезы со щек:
– Я уже устала плакать. Саму от себя тошнит. Лекс больше недели на связь не выходил. Прикинь? Просто игнорировал, словно я вообще для него никто. И вроде бы чушь, да? Ну что стоит написать хоть пару слов? Сколько времени на это нужно? Минута? Три? И сегодня мое желание сбылось – он написал, ровно два слова. Именно столько, похоже, я заслужила.
Мое внимание заостряется, в паутину мыслей попадает еще одна. Кого-то мне это напоминает. Неделя молчания, секретность, отстраненность, а после прощание без объяснений и причин. Этот Лекс такой же, как Мор, настоящий… дыхание перехватывает, гневные эпитеты развеиваются. Лекс, вероятно, сокращение от Алекс, а Алекс – сокращение от… Александр? Встряхиваю головой. Нет, это же бред. Аня не может говорить о Мореве. Полнейшая чушь!
– Что он написал? – глухо спрашиваю я.
– «Это все», – мрачно произносит она, и мои плечи покрываются мурашками.
Хватаюсь за стакан, в висках пульсирует напряжение. Просто кошмар. Не отношения, а пытка. Я слышала много сложных и трагичных историй о любви, но все они были где-то далеко, а сейчас передо мной живой пример не просто разбитого сердца, а жестоко растоптанного.
– Какой же он… – Кривлю губы и запиваю желчь, подкатившую к горлу.
– Козел? – Аня снова заливается болезненным смехом. – Да, Стю, еще какой. И я об этом знала. Знала с самого начала, и все равно верила, что мы… что он…
– Аня, – ласково зову я, – ты не…
– Не виновата? О-о-о нет. Виновата! Только я и виновата! – Она закрывает глаза ладонью и тихо бормочет: – Но ничего, переживу. Это ведь не смертельно, да? Наверное, даже хорошо, что никто о нас не знает. Теперь мне будет стыдно только перед тобой, ну и перед Витом. Черт! Еще и он говна подбросил!
– В каком смысле? – удивленно уточняю я, потому что Витя все это время был вполне положительным парнем.
Аня встает и направляется к холодильнику, достает бутылки и смешивает нам по новой порции коктейлей. Вечерняя прохлада забирается в окно, но я почти не чувствую холода. Вообще ничего не чувствую, кроме удивительного расслабления.
– В таком, что он обо всем догадался, – объясняет она, усаживаясь напротив. – А еще почти признался мне в чувствах.
– И это… плохо?
– А считаешь, что хорошо?
– Не знаю, – медленно отвечаю я, взгляд плывет, и я делаю еще пару глотков теперь уже очень даже вкусного напитка.
– Настя, Вит всегда был хорошим другом. Иногда даже слишком. Я не могу с ним так поступить. Да, самое простое сейчас нырнуть в новые отношения, позволить ему заботиться обо мне, лечить, холить и лелеять, только он не таблетка.
– Ты к нему ничего не чувствуешь? Ну, за пределами дружбы.
– Я об этом не думала, или он, или я всегда были заняты другими отношениями. Вит, бесспорно, хороший, нам весело вместе, но… он же меняет девушек каждый сезон! Что, если мы попробуем, но ничего не выйдет? Я потеряю уже не просто парня, а близкого человека, друга. А если я сделаю ему больно? Нет, я так не хочу. Да и вообще, мне кажется, он все это специально. Просто хочет отвлечь меня, как и всегда. Жалеет бедную дурочку.
– Как все сложно-о-о-о… – тяну я, подпирая щеку кулаком.
– Эй, малышка, – хихикает Аня. – Ты сегодня ела что-нибудь?
– М-м-м… нет. Не знаю. Не помню.
– Тебя уже развезло. Давай-ка ты лучше притормозишь.
Аня пытается дотянуться до моего стакана, но я еще не растеряла быстроту реакций.