Светофор загорается зеленым, и я перехожу дорогу. Зимин идет чуть позади, слышу хруст его шагов и чувствую удушающее напряжение. Через несколько минут мы оказываемся на треугольной площади Чапаева, удачно спрятанной от суетливых улиц центра города между дворов старых многоэтажек. Проходим по широкой дорожке и останавливаемся у кафе-мороженого в виде крошечного замка.
– Закрыто? – разочарованно спрашиваю я, глядя на черные ворота, отгораживающие летнюю веранду с парочкой пластиковых столов и стульев.
Подхожу ближе, хватаюсь за холодный прут, и одна из створок на удивление с легкостью поддается. Местечко тихое и неприметное. То, что нужно.
– Здесь холодно, – бормочет за спиной Зимин.
– Нормально, – бросаю я и стряхиваю со стула мелкий мусор.
Сажусь за стол, поверхность которого усыпана листьями вместо скатерти, и плотнее кутаюсь в теплое пальто, а Дима занимает место напротив, неуютно поежившись.
– Выкладывай, – собранно и настойчиво произношу я. – Только правду. Не надо меня жалеть, по всей видимости, уже поздно. Что случилось с Мишей? При чем здесь Макс? За что он мстит тебе? Что с Моревым? Со всеми вами?!
Зимин трет чуть покрасневший нос, глядя в пустоту. Понимаю, что разговор вряд ли будет легким, но я готова. Мне нужны ответы.
– Дима, – чуть спокойнее произношу я. – Пожалуйста. Я так больше не могу.
– Мы дружили, – неторопливо начинает он, и я затихаю, обратившись в слух. – Я, Саша, Миша, Максим, Денис и Женя. Год назад, после того как Миша… он… ну…
– Прыгнул с крыши, – подсказываю я, и у самой немеет горло.
Дима тяжело вздыхает, запрокидывая голову, и медленно продолжает:
– У него были проблемы в семье. Мать алкоголичка, а отчим… натуральный садист.
Прикусываю нижнюю губу, взгляд плывет. Тяжело представить то, с чем ни разу не сталкивался, но глядя, как сильно ломает Диму от воспоминаний, выбора не остается.
– Миша никогда не жаловался, не просил помощи. Ни разу. Отшучивался, отмахивался, храбрился. И знаешь, казалось, у него все под контролем. Синяки и ссадины через время перестали удивлять, мы даже шутили над этим, он сам шутил. Шрамы украшают мужчину, и все такое. Миша так стойко держался, что в какой-то момент и он, и мы просто смирились с фактом, что его жизнь такая. Это стало нормой, данностью, которую вроде как невозможно изменить или исправить. Позже мы поступили в универ: я, Мор и Миша на электромех, Дэн выбрал менеджмент, а Макс и Жека пошли в колледж. Нас разбросало, но мы все равно оставались друзьями, все еще играли в баскетбол, иногда вместе тусили…
Дима кривится и щиплет себя за переносицу.
– Черт, – тихо бубнит он. – Это сложнее, чем я думал.
– Дим, мне…
– Я знаю, Настя. Знаю. Я все расскажу. Просто дай мне… дай мне минутку. Ладно?
Терпеливо жду, пытаясь согреть руки, потирая ладони друг о друга, а Дима сцепляет пальцы в замок, так сильно, что белеют костяшки.
– В общем, ситуация дома у Миши усугублялась, но полную картину, как потом выяснилось, знал только Мор. Они с Левановым действительно были близки, хотя поначалу Миша больше общался с Максом, ведь они учились в одном классе, но… все менялось. Мы менялись. Взрослели, умнели, выбирали новое, а от чего-то старого отказывались. Много чего происходило, половину событий я сейчас даже не вспомню.
– И не надо. Давай о важном.
– Да, – сипло выдыхает Дима, и из его рта вылетает полупрозрачное облачко пара. – Летом после первого курса Миша начал ухаживать за Ксю, младшей сестрой Саши. Но она… как бы это? Она была влюблена в другого друга своего старшего брата.
– В тебя?
– Что сказать? Я нравился почти всем маленьким девочкам.
Горький смешок слетает с губ, но это едва ли веселье, скорее нервный тик. Картинка все больше складывается, но белых пятен еще много.
– В тот день… – Дима прикрывает глаза и стискивает зубы. – В тот день Миша прислал Ксю странное сообщение: фотку с крыши двенадцатиэтажки на Бакланке[3] и текст, очень похожий на прощание. Она испугалась, показала сообщение Саше, и тот сразу все понял. Позвонил мне, а сам бросился к Мише.
– Он не… он не успел, да? – опустошенно спрашиваю я.
– Успел, только это ничего не изменило. Настя, Мор все видел. Видел, но ничего не смог сделать, не смог его остановить. Когда Миша прыгнул, я был внизу, выходил из машины.
Подношу ладонь к губам и зажимаю пальцами нос, мучительная тошнота стягивает желудок. Я даже не знаю, как реагировать. Во мне будто не хватает нужных деталей, чтобы понять и принять то, о чем он говорит.
– Это… это просто кошмар, – выдавливаю я.
– Да, не то слово.
– Но почему тогда Максим… почему он… – Напрягаюсь изо всех сил, чтобы связать пару слов. – Он сказал, что ты…
– Друг убийцы, – на этот раз Диме приходится помочь мне закончить. – Да, это его любимая фраза, адресованная мне.
Могильная тишина закладывает уши, а от запаха вялых листьев свербит в носу. Я хочу верить Диме, очень хочу, но такие злоба и ненависть, которые я увидела вчера в глазах Максима, не берутся из ниоткуда.
– Почему он так говорит? – спрашиваю я.
– Слушай, – Дима немного прокашливается и его голос становится непривычно жестким, – Строганов всегда был странным. Сам себе на уме, понимаешь? А с Мором у них вообще были особые отношения, дружба на грани вражды. Они вечно цеплялись, и не всегда по-доброму. Думаю, Макс тупо завидовал, а еще ревновал Мишу к нам, после того как мы попали в одну группу. Ему это не нравилось, как-то раз он даже заговорил о предательстве. Типа мы отделились, кинули братву.
– И только поэтому он мстит? Потому что вы «украли» его друга?
– Не совсем. Макс уверен, что Саша… толкнул Мишу.
– Что? Но почему?
– Знаю, звучит как бред, но не для Макса. Он выдумал другую историю, удобную для него. Что якобы Морев был не в восторге от отношений Миши и Ксю, и из-за этого…
– Боже, это какой-то невыносимый сюр.
– Согласен. И я пытался все разрулить. Поговорить с Максом и парнями, объяснить, как все было на самом деле, но… – Дима мрачнеет все сильнее и, кажется, тьма обступает нас со всех сторон. – Но соль в том, что главная проблема не в них.
– В каком смысле?
– Настя, это Саша. Все, что происходит сейчас, – его игра, и правила тоже его. Он винит себя, наказывает, а Макс и компания, их месть и все остальное лишь проекция того, как сильно Мор сам себя ненавидит. Он подыгрывает им, соглашается с обвинениями, заставляя все больше убеждаться, что они правы. И сколько бы я ни говорил с Сашей, сколько бы ни упрашивал прекратить…
Дорожка из догадок становится шире и прочнее и ведет к страшной правде. Вот где случился надлом. Горе потери в тандеме с чувством вины толкает на ужасные вещи: самобичевание, самоистязание, неоправданный риск, намеренное подвержение себя опасности. Поведение Саши предстает предо мной совсем в других красках. Это алая агония в тесной черной клетке, ослепительно белый безмолвный крик о помощи, серая тоска и бурая ненависть.
– Может, стоит еще раз поговорить с Максимом? – предлагаю я.
– Думаешь, я пробовал лишь однажды? Он не верит мне. Думает, я защищаю друга, а заключение полиции – ложь. Типа мы все подстроили. Дэн и Жека на его стороне, ведь никого из них там не было. И, если честно, мне кажется, Максу уже давно плевать на Мишу и все, что случилось. Ему нравится позиция, в которой он оказался, и власть, которую он получил. Он кайфует, Настя. Правда ему не нужна.
Горячая дрожь пробегает по телу, заставляя встрепенуться. Выпрямляю спину, взгляд мечется:
– Нельзя это так оставлять. Нужно… не знаю. Заявить в полицию, сказать родителям Саши. Хоть кому-нибудь! Это ненормально! Небезопасно! Ты понимаешь?!
– Тише, – ласково говорит Дима, поймав меня за руки. – Я понимаю, но и ты пойми, все не так просто. Одного друга я уже потерял, не хочу, чтобы это случилось и со вторым. Сашу сейчас нельзя назвать стабильным и адекватным, да и Макс в своих заскоках непредсказуем. Я боюсь сделать хуже. Боюсь спровоцировать кого-то из них на… на что-то такое, что не смогу контролировать.
– И что тогда делать? Ничего?
Зимин крепче сжимает мои ладони, упирается локтями в стол и наклоняется.
– Не знаю, – приглушенно говорит он, согревая дыханием мои пальцы. – Саша виноват не больше, чем все мы, но меня он не слушает. Никого не слушает.
– Точно, – огорченный шепот срывается с моих губ, а память подкидывает сцены из того вечера, когда Морев так настойчиво отвергал любую помощь даже с пробитой головой.
Слезы застилают глаза. Сколько Саша уже в таком состоянии? Год? И все это время он… он…
– Настя, ты ведь вчера пришла не ко мне, верно? Между тобой и Сашей что-то произошло? Я прав?
Рефлекторно забираю руки из ладоней Димы, и он коротко дергает уголком губ, откидываясь на спинку стула.
– Можешь не рассказывать все, но… вы общаетесь?
– Вряд ли это можно назвать общением, – отвечаю я.
– И все-таки ты у него на особом счету. Это не изменилось со времен школы. Ты ведь уже догадалась, что именно он тогда прятал за глупыми задирками?
Прищуриваюсь, глядя Диме в глаза:
– Так вот откуда взялась твоя заинтересованность во мне? Ты хотел задеть его?
– Каюсь, – кивает он, – но это не значит, что я заинтересован в тебе не по-настоящему.
– У меня сейчас голова лопнет, – прижимаю ладони к замерзшим ушам. – Морев со своими играми, ты, команда мстителей… я на все это не подписывалась. Слышишь? Не подписывалась!
– Прости меня. – Умоляющий взгляд карих глаз заставляет опустить руки. – Мне правда жаль. Я не хотел, чтобы все так обернулось. Даже не предполагал. Я просто надеялся, что Мор… что он… станет прежним. Ну, или хотя бы частично вернется. Поймет, что ничего уже не исправить, что нужно жить дальше. Его необходимо было встряхнуть, хоть как-то, хоть чем-то.
Мысли скачут в такт резвым ударам сердца. Страх все тот же, но боюсь я уже не за себя.