– Да-да, Настенька, – довольно тянет Максим, упиваясь своим превосходством. – Уговори его. Разбуди. Тот, кто уже сдох внутри, не чувствует боли, а мне нужно именно это.
Стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Строганов не может победить. Только не это. Подхожу к Саше вплотную и легонько ударяю обеими руками по его груди:
– Саш, прошу тебя… он этого не достоин. Не имеет права тебя казнить. Он лжет, подменяет факты, манипулирует тобой. Ты же знаешь это. Никакого искупления нет, как и твоей абсолютной вины. Ты не обязан это терпеть. Не обязан проживать из раза в раз…
– Ты не обязан, – кривляется за спиной Макс. – Какая прелесть.
– Саш, – зову я, все еще пытаясь до него достучаться, но ледяные глаза пусты, а стеклянный лабиринт вдруг начинает рушиться с намерением похоронить всех нас. – Что сказал бы Миша? Он хотел бы…
Макс хватает меня за руку и рывком отшвыривает в сторону:
– Ну все! Хватит! Наболтались!
Чудом успеваю поймать равновесие, оставшись на ногах. Глухой стук удара разносится по двору, и я распахиваю глаза шире, резко вскинув голову. Ветер раздувает мои волосы, Денис сидит неподвижно, облокотившись о скамейку, а Максим большим пальцем стирает кровь с разбитой губы.
– Даже так? – с нездоровой радостью говорит он. – Класс. Я давно этого ждал.
– Это за нее, – мрачно отвечает Саша. – Зря ты ее втянул.
– Ого, ну просто герой. А если она попросит тебя на крышу влезть?
– Влезу.
– И прыгнешь?
– И прыгну, – с нажимом произносит он.
– Слыхала, Настенька? – говорит Максим, легонько подпрыгивая на носках и встряхивая руками, точно боец смешанных единоборств.
Его дурные радость и восторг нестерпимо злят. Для него все это словно детская забава.
– Я бы тебя попросила туда влезть, – выплевываю остервенело.
– Жаль, что я не дебил, да? – скалится он и развязно подмигивает мне. – Но ты можешь попробовать уговорить меня, после того как мы тут закончим. Поедем ко мне и…
– Строганов, – вдруг зовет Саша.
– Что, дружище?
– А знаешь… наверное, и правда пора заканчивать.
– В каком смысле?
– В прямом.
Сердце подпрыгивает до самого горла, все происходит так быстро. Удары сыплются один за другим, слышатся сдавленные хрипы, а я не знаю, что делать. Максим сбивает Сашу с ног, и они оба валятся на потрескавшийся асфальт. В панике оглядываюсь и едва сама не падаю на колени, заметив взъерошенного Зимина, бегущего через площадку.
– Дима… они… я…
Он сгребает меня в охапку и тащит к выходу.
– Нет! Нет! Ты должен ему помочь! – цепляюсь за его руки и упираюсь ногами.
– Я обещал тебя увезти, – отвечает он.
– Но…
– Он справится. Это его борьба.
– Так нельзя!
– Настя, я поклялся…
– Нет! Отпусти меня! Слышишь?! Опусти!
Дима стискивает меня сильнее и волочет за собой по жухлой траве и сгнившим листьям.
– Тише, успокойся. Все будет хорошо, – приговаривает он. – Все. Будет. Хорошо.
Глава 21
Схватка бывших друзей не длится долго. Всего несколько минут безумной агонии, слепой ярости и душераздирающей ненависти, в которой сплетается прошлое и настоящее. Саша всегда был сильнее и ловчее, поэтому и сейчас он уверенно вдавливает предплечье в горло ослабшего Максима, лежащего на спине, и удерживает его трясущуюся правую руку, сжатую в кулак.
– Ну давай, Мор, – хрипит Строганов, и кровавая улыбка расползается на распухших губах. – Одним другом больше, одним меньше. Покажи, чего ты стоишь. Покажи, кто ты.
Саша гневно выдыхает. Его тело, точно каменное, мысли закручиваются в смертоносный ураган, стирающий реальность. Паутина событий рвется, эмоции и чувства дикими скачками сменяют друг друга, мешая разобрать, какие из них правильные, а какие нет. Саша больше не знает, кто он. Личность разбита, а части не собрать, они больше не подходят друг к другу. Он сильнее давит на шею Максима, в ушах стоит тот ужасный хлопок, а после звенит испуганный голос Мореевой. Чувство вины, как красная тряпка. Настя пострадала из-за него. Ей было страшно, и тоже из-за него. Хотя нет, не только. Максим. Это он все испортил. Больно должно было быть только Саше. Ему одному! Строганов дергается, стараясь освободиться, но ничего не выходит. Он пытается снова, его глаза наливаются кровью, из уголков стекают слезы. Тихая грязная ругань сыплется изо рта, вперемешку с самым страшным:
– …убийца…
Саша жмурится, и его лицо искажается в преддверии оглушительного надрывного крика из глубины измученной души:
– Я его не убивал! Не убивал!
Отголоски отчаяния разносятся по двору, взмывают высоко в серое небо, покачивая тяжелые тучи. Морев отпускает Строганова и отползает в сторону, тяжело дыша. Садится на холодный асфальт, открывает молнию на кармане куртки и достает мобильный, на экране которого появилось еще больше трещин.
– Думаешь, я поверю? – закатывается булькающим смехом Максим. – Тебе?!
– Мне – нет. – Саша бросает на живот Строганова телефон с запущенной видеозаписью. – А вот ему придется.
Из динамика звучит голос Миши, и парни замирают. Время останавливается, а после мчится в обратном направлении.
«Эм-м-м… а что сказать-то? Привет. Наверное, вы все сейчас меня ненавидите, и, наверное, я этого заслуживаю…»
Саша запрокидывает голову и закрывает глаза. Прохладный ветер обдувает саднящую разгоряченную кожу. Он знает эту запись наизусть. Каждое слово, каждый вздох и паузу. Объяснения, извинения, душевные излияния. Горечь слабости, разъедающую кислоту беспомощности, непроглядную тьму будущего, от которого Миша решил отказаться. Благодарность Ксюше за то, что она позволила ему ощутить влюбленность, пусть и не взаимную, раскаяние из-за того, что он бросает друзей, и смирение с тем, что жизнь для него потеряла всякий смысл.
«простите меня… но я больше… больше не могу… не хочу…»
Спазм пронзает грудь Морева, и он опускает подбородок, глядя на Максима, а из динамика теперь звучит другой голос. Умоляющий, успокаивающий.
«Мих, не дури. Спускайся оттуда. Мы все решим. Слышишь? Разберемся. Я помогу. Все… все будет…»
Строганов берет телефон в руки. Денис, до сих пор трусливо прижимавшийся к скамейке, подползает к нему ближе.
«Прости меня. Пожалуйста, прости. Нет! Не подходи! Стой там!»
И вот он. Тот самый миг, когда все изменилось. Когда раскололось сердце и разрушился привычный порядок вещей. Грохот упавшего телефона бьет по ушам, а за ним истошный вопль Морева. На экране мобильного темно-серое небо, капли дождя заливают камеру. И тишина. Смертельная тишина.
– Значит, он правда сам? – осипшим голосом спрашивает Денис. – Но почему тогда… Мор, почему ты…
Максим роняет руки на колени, уставившись в пустоту:
– Хотел, чтобы мы его наказали. Чертов мученик.
Саша молчит, давление в его висках усиливается, а дыхание замедляется.
– Ну и тварь же ты, Мор, – едко усмехается Максим. – Сначала взял вину на себя, а теперь раскинул на всех нас. Спасибо. Настоящий друг.
Вдалеке слышится рев машин, лает пес у мусорных баков. Саша поднимается на ноги, не обращая внимания на гудящие мышцы и ссадины на локтях, и подходит к Максиму, вытягивая руку:
– Телефон.
– Я все равно тебя ненавижу.
– На здоровье, но еще раз ты подойдешь к Насте…
Максим вскидывает подбородок, но стоит ему увидеть ледяные глаза, как смелость замерзает и крошится. Саша наклоняется и произносит с непоколебимой уверенностью и искренностью:
– Я тебя наизнанку выверну. Клянусь. Одно ее слово, и я действительно стану тем, кем ты меня все это время считал.
– Сдалась мне твоя кукла, – отмахивается Строганов и отворачивается. – Лучше я подожду, пока она сама тебя бросит, а потом приду на крышу, чтобы посмотреть. И видео сниму. На память.
– Договорились.
Саша выхватывает мобильный и покидает баскетбольную площадку. Тайны раскрыты, белых пятен в этой истории больше нет, а вина разлита поровну по бокалам с ядом. Парни уже никогда не назовут друг друга друзьями. Не смогут простить, но и обвинять не смогут. Только ненавидеть, только жалеть, помнить и корить каждый сам себя за то, что сделал, или, наоборот, не сделал.
Несмотря на работающую в полную мощность печку в машине Зимина, я все еще не могу согреться. Тело колотит озноб, кожа лица стянута от высохших слез. Дима тихонько постукивает пальцами по рулю, урчит двигатель, но мы стоим на месте. Смотрю через боковое окно на двор, туда, где за голыми деревьями прячется эта проклятая баскетбольная площадка.
– Настя…
– Мы никуда не поедем, пока он не вернется!
На стекле появляется запотевшее пятно от моего тяжелого дыхания, и я нервно стираю его рукавом. Ну что же там? Как Саша? Только бы он не сдался, не сломался. Проходит пара минут, и я наконец-то вижу светлую макушку между темных стволов деревьев. Распахиваю дверь, выпрыгивая наружу, ноги несут вперед. Саша перешагивает через бордюр, и я уже собираюсь обнять его, но взгляд меня останавливает. Нет, не ледяной. Хуже. Куда страшнее. Там одни осколки, и они ранят даже на расстоянии. Морев смотрит мне за спину, и Зимин подает голос:
– Я пытался.
– Саш… – зову я.
– Дима отвезет тебя домой, – отвечает он, направляясь к своей машине.
– Но… – следую за ним.
– Настя! – вскрикивает он, разворачиваясь, и я испуганно отступаю.
Саша болезненно прикрывает глаза, моя нижняя губа подрагивает. Неужели опять? Мы откатились к началу? Ничего не изменилось?
– Я хочу побыть один, – цедит он, не глядя на меня, и садится в машину, закрыв дверь с глухим хлопком.
Рычит двигатель, слезы скользят по моему лицу. Дима обхватывает меня за плечи, мягко прижимая к себе, а ультрамариновый «Форд» выезжает со стоянки. Волосы, подброшенные порывом ветра, цепляются за мои мокрые ресницы, а рядом с ухом звучит спокойный голос:
– Дай ему прийти в себя.